Что за дьявол заставил его отпустить её?
Если она не вернётся сегодня утром, сам он вернётся к исходной точке.
Из кухни появился слуга со свежим кофе и наполнил чашку Рейфа.
— Хиггинс, не присылала ли мисс Клив сообщение?
— Не могу знать, сэр. Я следил за этим молодым дикарём.
— Вытирай рот салфеткой, мальчик, не рукавом, — подсказал Хиггинс Али, подавая ему чистую салфетку.
Али сразу же сунул её в карман.
В прихожей звякнул дверной звонок.
Рейф осушил чашку кофе. Отлично, всё же он её не потерял.
— Откройте, пожалуйста, дверь, Хиггинс. Это мисс Клив.
Рейф поднялся, когда его гостья вошла, подозрительно оглядываясь, всем своим видом являя образ оборванного уличного мальчишки, готового к бегству. Её взгляд метнулся прямо к Али, проверить, что он жив и, по-видимому, невредим, затем задержался на каждом углу комнаты, прежде чем вернуться к Рейфу.
Неужели она боялась, что он прячет полдюжины здоровенных приспешников, готовых наброситься на неё? Её настороженность снова зажгла в нём пламя гнева: бог знает, что пережила девушка с тех пор, как умер её отец. Рейф вспомнил её портрет в тринадцать лет: он оставлял впечатление застенчивого и уязвимого юного создания.
Сейчас, спустя шесть лет, в ней не было ни капли доверчивости.
Он взял её за руку:
— Мисс Клив, счастлив, что вы смогли снова присоединиться к нам.
«Интересно, — подумал Рейф, — её лицо ещё грязнее, чем прошлой ночью».
Она отдёрнула руку и спрятала её за спину:
— Не зовите меня так. Я говорила вам, что ничего не знаю об Алисии Клив. Я Аиша.
Она подошла к Али и быстро заговорила с ним по-арабски.
Рейф выдвинул стул и усадил её рядом с мальчиком. Она села с отсутствующим видом, сосредоточившись на ответах Али. Утреннее солнце освещало её кожу. Рейф воспользовался возможностью рассмотреть девушку поближе.
Как он и думал, она старательно нанесла на лицо грязь. Вдоль подбородка втёрла немного золы, создав впечатление потемневшей от намечающейся щетины кожи. Мисс Клив была настоящим художником, пусть и измазанным грязью.
— Да? — она кинула на него острый взгляд через плечо. Зелёные глаза, окаймлённые густыми тёмными ресницами предупреждающе сверкнули. Было очевидно, что мисс Клив не любит, когда мужчина стоит слишком близко.
Он уже собирался отступить на шаг, когда заметил с другой стороны подбородка тёмное пятно.
— Давайте-ка посмотрим на это, — сказал он и нежно взял в руки её подбородок. Аиша попыталась вырваться.
— Спокойно, — успокаивающе произнёс он. — Я только хочу посмотреть на рану, которую нанёс вам прошлым вечером. — Рейф повернул её к свету и ясно увидел отпечаток своего кулака, темнеющий под художественным слоем пыли.
— Мне очень жаль, — проговорил он, отпуская девушку. — Если бы я знал, что вы женщина…
— Мне не больно, — быстро сказала она и отвернулась.
Рейф знаком приказал слуге принести свежий кофе, и когда тот поспешил выполнить приказание, положил на тарелку яйца, тост и сосиски и поставил перед ней.
Аиша подняла голову.
— Что это?
— Завтрак. — Рейф видел, что она собирается спорить.
— Но…
— Я всегда кормлю гостей, а поскольку вы присоединились к нам во время завтрака… — объяснял он, усаживаясь.
Она нахмурилась, взглянув на тарелку.
— Благодарю, но я уже ела.
Голос звучал неуверенно. Лучше будет не давить — если он попытается, она наверняка откажется.
Он пожал плечами.
— Что я могу сказать? Я должен проявить гостеприимство. Несколько кусочков, и условности будут соблюдены. А, а вот и кофе. — Рейф перевёл внимание на кофе и съел ещё сосиску, чтобы показать бесполезность дальнейших возражений. Или не только для этого. Он любил английские сосиски, но эти — острые — были превосходны. Он не смотрел на неё.
Аиша уставилась на тарелку. Две толстые сосиски, тёплые и толстые. И божественно пахнут. Когда в последний раз она ела мясо? И яйца, сливочные и золотистые, пахнущие маслом и немного — сыром.
Но как только ты принимаешь пищу от мужчины, это делает тебя обязанной…
— Разве ты не хочешь есть? — спросил Али.
Она взглянула на его пустую тарелку.
— Сколько таких ты съел? — она коснулась вилкой сосиски.
— Четыре, — гордо ответил Али. — Они называются lemsausages и это самая вкусная штука, которую я пробовал в жизни. Если я съем ещё одну, думаю, я лопну. Но я сунул две в карман на потом, и если ты не хочешь есть эти, я бы мог…
— Нет, — поспешно прервала она его, взглянув на высокого мужчину на другом конце стола. Он ел, демонстративно не обращая на них внимания. — Это дурные манеры — красть еду, если хозяин угощает.
Али расстроился.
— Я должен их вернуть?
Она заколебалась.
— Я никогда не ел таких вкусных вещей, Эш, — зашептал он. — Но я бы не хотел обижать Рамзеса, когда он так хорошо обошёлся со мной, так что если ты говоришь, что я должен их вернуть…
— Хорошо обошёлся с тобой? — взорвалась она. Англичанин поднял голову, и она сразу же понизила голос, хотя знала, что он не сможет их понять. — Он похитил тебя и связал.
Али пожал плечами:
— Я пытался его обокрасть. Он мог бы передать меня людям паши, но не сделал этого.
— Да, но…
— Он даже не бил меня, Эш. А ещё посадил за свой стол и разделил со мной собственный завтрак. Лучшая еда в моей жизни. Попробуй и увидишь.
Соблазнительные ароматы дразнили её, рот наполнился слюной. Аиша взглянула на тарелку с едой, затем на англичанина. Казалось, его отвлекло что-то на его стороне стола, так что она отрезала маленький кусочек сосиски и положила в рот.
Она таяла во рту. Невероятно вкусно. Раз начав, она не могла остановиться.
— Я же говорил, — шептал Али, пока она молча расправлялась с одной, а затем и с другой сосиской. — Lemsausages.
Она съела и яичницу, затем тост, и запила кофе с молоком — в европейском стиле. Божественно.
— Видишь, у него отличная еда, и сам он хороший, — сказал Али, когда она закончила. — Я знаю, ты мне не веришь, но он действительно рассказал мне сказку вчера вечером.
Она промокнула губы салфеткой.
— Откуда ты знаешь, что он говорил? Ты не знаешь английского, а он не говорит по-арабски.
— Я знаю, что я знаю, — сказал Али, упрямо вздёрнув маленький острый подбородок. Ей был хорошо знаком этот жест. — И он мне нравится.
Аиша нахмурилась.
— По поводу ванны вчера вечером. Что случилось? — Али обычно сопротивлялся ванне.
— Это была большая жестяная ванна, горячая вода была мне по самые уши, а мыло пахло так, словно его можно есть. — Он скорчил гримасу. — Но на вкус оно оказалось не таким приятным.
