Девушка озадаченно уставилась на англичанина.
— Я не понимаю.
— Вы бедны, едва ли не голодаете, живёте на улице…
— Я не живу на улице!
— А с моей точки зрения, вы близки к этому. Вы крадёте вещи, чтобы свести концы с…
— Я не воровка! — гневно перебила его Аиша.
— Прошлой ночью вы вломились в чужой дом, вооружившись двумя ножами…
— Это потому, что вы похитили ребёнка.
— Я спас мальчишку от наказания за воровство. Полагаю, это вы послали его украсть рисунок…
— Я не делала этого! Я никогда не стала бы поощрять попытки Али что-то украсть. Я наказала ему вообще не приближаться к вашему дому! Я строго-настрого запретила мальчику даже следовать за вами и…
— Тем не менее, он попытался выкрасть ваш портрет.
Аиша закусила губу.
— Полагаю, что наказание за воровство здесь довольно суровое. Вору отрубают руку, не так ли? Мне говорили, что пашá Мемет Али правит этой страной, где царят строгие законы и живет законопослушное население.
Девушка снова сглотнула, не ответив на обвинение. Она не посылала Али воровать, но из-за неё он все же поддался искушению.
— Итак, — продолжил Рэмси, — вы живёте в бедности, в чужой стране…
— Я здесь родилась.
Мужчина стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
— Ваш отец был англичанином — баронетом, чёрт побери! — и вы сами прекрасно понимаете, что должны жить в Англии, вместе со своей бабушкой! Ради Бога, вам ведь всего девятнадцать лет!
Аиша отвела взгляд, дрожа от такой внезапной вспышки гнева и будучи рассерженной ею. Отчего он так разозлился? Это ведь ей угрожали.
Затем девушка устыдилась своих мыслей, вспомнив, что англичанин всё же ей не угрожал. Она просто ничего не могла ему сказать в ответ, не сделав свою собственную жизнь ещё хуже, чем её делал Рэмси.
Тем временем мужчина продолжил строгим, ровным голосом:
— Посмотрите на себя! Вы живёте впроголодь, вынуждены притворяться юношей ради собственной безопасности и находитесь на волосок от разоблачения и несчастья, и в то же время, когда вам предлагают кров, состояние и безопасную, безбедную, новую жизнь, вы от всего этого отказываетесь. И даже ни на мгновение не утруждаете себя раздумьями. Почему?
Аиша нахмурилась.
— Вы всё ещё не понимаете, не так ли? Самозванка не стала бы колебаться ни минуты. Смышлённая уличная воровка…
— Я не воровка, — машинально отозвалась девушка, но Рэмси не обратил внимания на её слова.
— Смышлённая уличная воровка в погоне за прибылью мгновенно ухватилась бы за моё предложение. Не правда ли, мисс Не-Зовите-Меня-Клив? — Англичанин снова откинулся в кресле, и его необычайно голубые глаза буквально впились в Аишу.
Молчание затягивалось.
— Вы сказали что-то о наследстве, — наконец, вымолвила девушка. — Сколько там мне причитается? — Говоря это, она постаралась выглядеть заинтересованной и расчётливой.
Но Рэмси лишь откинул голову назад и рассмеялся.
— Даже не пытайтесь заработать себе на жизнь, служа в театре. Из вас никогда не получится хорошей актрисы. У вас мало способностей и уже слишком поздно начинать этому учиться, дорогая.
Мужчина подался вперёд.
— Прошлым вечером, во время нашего с вами разговора, я наблюдал за вами. Когда я сообщил вам, что ваша бабушка живёт одна и хочет, чтобы семья воссоединилась, вы были искренне тронуты.
Аиша недоверчиво покачала головой.
Его голос стал более глубоким.
— Вы пытались это скрыть, но я всё видел. Вы были тронуты, глубоко тронуты. А потом, позже, когда я упомянул о том, что у вашей бабушки большое состояние, вы даже глазом не моргнули: просто ждали, когда я закончу говорить, чтобы сообщить мне, что Алисия умерла и что здесь живёт только Аиша.
— Это правда, — подтвердила девушка.
Он не поверил ей, и она это понимала. Проблема была в том, что ни один довод, который Аиша могла бы привести, не имел бы смысла — кроме правды. А правда была слишком опасной.
— Ну, хорошо. — Рэмси снова устроился в кресле поудобнее, словно ожидая, что ему расскажут всю историю. — Тогда расскажите мне, что просходит. Если я скажу вашей бабушке, что нашёл её давно пропавшую внучку, но не привёз её с собой, мне понадобится чертовски важный довод, чтобы объяснить это.
Аиша процедила сквозь зубы:
— Я же сказала вам, что ей передать: Алисия Клив умерла.
— Но вы же не мертвы.
Девушка покачала головой.
— Хватит этой чепухи. Ничто из того, что вы скажете или сделаете, не убедит меня в том, что вы — не Алисия Клив, и потому давайте закончим с этим бессмысленным препирательством. Что с вами случилось после того, как ваш отец умер, Алисия? — Рэмси ждал ответа. Молчал и ждал.
Аиша повернулась вполоборота, так, чтобы ей не пришлось встречаться взглядом с его голубыми глазами.
Не дождавшись ответа, Рэмси продолжил:
— Мне сказали, что слуги покинули дом. Должно быть, вам было очень страшно оставаться здесь совсем одной, рядом с умершим отцом, лежащим на кровати.
Девушка попыталась отбросить нахлынувшие воспоминания.
— Вы тоже заболели? Я знаю, что в доме нашли два тела — сэра Генри и женщины — видимо, одной из служанок, как мне ска…
Аиша оборвала его на полуслове:
— Нет, я не заболела. — Видимо, одна из служанок. Как надпись на могиле мамы.
— Значит, вы покинули дом, потому что боялись заразиться?
Молчание затянулось. И в звенящей тишине голубые глаза Рэмси неотрывно следили за девушкой.
— Я же вам сказала, что не болела, — сказала она наконец, не в силах вынести гнетущую тишину.
Англичанин кивнул:
— Ясно. Но я не понимаю, почему вы покинули дом. Почему нельзя было подождать, пока кто-нибудь придёт — представители местной власти или Британского консульства? Они бы позаботились о вас.
Аише с трудом удавалось выглядеть бесстрастной. Воспоминания целиком захватили её, воспоминания, вызванные видом этой комнаты, вопросами Рэмси… Перед глазами у неё вставали образы, которые девушка так долго старалась держать в тайне ото всех. Тело отца, бездыханное и окоченевшее. И мама, обезумевшая от горя, сама больная, в полном отчаянии без конца разглаживающая белую хлопковую простыню…
Аиша взяла в руки диванную подушку и принялась перебирать бахрому.
— Я не знаю, о чём вы говорите. Меня здесь не было. — Она не решалась смотреть Рэмси в глаза. Девушка знала, что совсем не умеет врать. Люди всегда понимали, когда Аиша пыталась сказать явную ложь. Нет, она могла обмануть кого-либо своим поступком, это была не проблема, но когда доходило до того, чтобы посмотреть кому-нибудь в глаза и произнести неправду… В этом случае Аиша была безнадёжна. Она чувствовала свою вину, и потому выглядела виноватой.
