Всплыть окончательно не можем (одного компрессора не хватает, он может «перегрузиться»), погрузиться – смерти подобно, ВВД – ноль. Донесли о всплытии и следовании по плану. Дошли до ФВК-1 в таком положении, донесли о погружении, а сами продолжили движение в ситуации «погрузились по горлышко» дальше. Около суток я провел в боевой рубке, вися на перископе. ФВК-1 – столбовая дорога всех судов, идущих в Мурманск и на выход в море, на запад. Вертелся с перископом как белка в колесе, не отрываясь от окуляра ни на минуту. Штурманский электрик припер мне банку сухарей и банку из-под регенерации. Сухари грыз, а в банку периодически отливал. Откуда только бралось, как будто я не сухари жевал, а пиво превращал в мочу.
Командир мне доложил, что отказали электромагнитные клапана всей системы ВВД, поэтому самопроизвольно продулся весь балласт сразу.
Почти сутки пополняли ВВД одним полудохлым компрессором...»
* * *
Очень хочется написать шутливый учебник химии.
Когда я начал понимать химию – то есть когда я начал понимать, что в ней нужно понять, а что в ней нужно допустить, потому что это, например, и вот это не стоит понимать, потому что это может быть только так и никак иначе – я вдруг заметил, что даже не все химики понимают химию.
Так что я, как будущий химик, очень часто объяснял химические процессы другим будущим химикам, и тогда я понял, что для объяснения надо менять слова.
Надо рассказывать химию другими словами, и надо предъявлять химию не напрямую, а пояснять ее примерами из других областей. Например, объясняя химические реакции, я говорил о том, что в химических реакциях соотношение молекул кратно грамм-молекуле – количеству вещества в граммах, численно равному ее молекулярному весу.
То есть они не могут как попало взаимодействовать, они должны взаимодействовать только в определенных долях. И когда я это объяснял, я говорил:
– Вот ты можешь одновременно иметь половую связь с несколькими женщинами?
– Нет!
– Ну вот видишь, и молекулы так же!
И всем становилось все понятно насчет грамм-молекулы.
Надо свести химические процессы к какимто случаям. Тогда будет понятен механизм. Химия – наука не прямая. Например, химическая реакция идет до конца только тогда, когда из сферы реакции удаляется какое-то получающееся в результате реакции вещество. Это придает реакции направленность. Иначе, как и все в мире, любая реакция стремится к успокоению, к замедлению и даже может пойти назад, а потом устанавливается некоторое динамическое равновесие – реакция идет как в ту, так и в другую сторону.
* * *
Получение лодки от завода после ремонта – это просто плач Ярославны.
Это просто песня какая-то. И ее можно петь каждый раз заново, потому что к этому невозможно привыкнуть.
Как только последний рабочий покидает корабль, на корабле объявляется боевая тревога и по трансляции следует команда: «Осмотреться в отсеках! Вскрыть щиты!»
Да, ребята, обязательно вскройте щиты. Там вы найдете забытые рабочими ключи.
Ключи – это смерть щитам.
Чуть качнет – и короткое замыкание, а потом пожар – и нет щита.
У нас рабочие забыли ватник рядом с нагревательным элементом во вдувной системе вентиляции. Как только включили подогрев, получили в отсек дымовую завесу. И это перед автономкой.
* * *
Пожар на «К-77». Лодка проекта 651, дизельная с крылатыми ракетами. Пожар произошел в Бискайском заливе на глубине восьмидесяти метров.
В 5 отсеке произошло возгорание станции параллельно-последовательного включения групп аккумуляторной батареи.
Сыграли аварийную тревогу. Приготовили к действию систему ЛОХ, однако фреон пошел не в 5-й, а в 7-й отсек. Лодка всплыла, возгорание было потушено.
Двенадцать подводников 7 отсека, не успевшие подключиться к индивидуальным дыхательным аппаратам, получили отравления. Двое из них погибли.
Причиной пожара был гаечный ключ, оставленный в переключателе ППС рабочими завода. Он и вызвал замыкание. А огнегаситель вместо 5-го дали в 7-й потому, что рабочие сборки системы ЛОХ перепутали маркировку.
У этой лодки интересная судьба. В начале 90-х она была продана в Финляндию, а потом ее перепродали в США.
В настоящее время она является экспонатом военно-морского музея в городе Провиденс (штат Род-Айленд).
А еще она участвовала в съемках фильма «К-19».
* * *
Эх, Россия, Россия… неудобье, тайга, льды да морозы. И все это большую часть года.
Потому в основном люди и живут в ней, особенно после Урала, вдоль неширокой полосы у самых южных границ.
А на севере? А на севере мы добываем газ да нефть на Ямале и еще кое-где, и все это живя по узкой полоске побережья вдоль Северного морского пути.
Поговаривают о том, что вывозить все это добро планируется, не только протянув через вечную мерзлоту трубы, но и на специализированных судах, которые предстоит построить к 2020 году. А пока из шести атомных ледоколов, что имеются у России, два уже на ладан дышат, да и остальные неплохо бы подремонтировать.
Так что Акела постарел, и на него можно наброситься.
Из Норвегии, США и Японии уже сейчас звучат призывы пересмотреть статус Северного морского пути. Дескать, для защиты окружающей среды хорошо бы наложить на Россию ограничения по объемам экспорта нефтепродуктов через северные моря, как это уже сделано на Балтике и на Черном море.
То есть давят нас, господа, давят, давят.
Международное давление на Россию в этих вопросах будет только возрастать, даже если на севере вмиг уберут все помойки, что наросли там за годы советской власти. Просто меняется мир, и в этом меняющемся мире надо предлагать, подчищая свое прошлое безобразие, что-то еще. Что-то технически боле сложное, чем прокладка труб.
А то ведь прокладываем трубы, а потом вдруг выяснится, что все это на хер никому не надо, потому что Запад давно уже полностью перешел на атомную энергию.
Вот, например, Франция. Она на восемьдесят процентов снабжает себя электричеством атомных станций и не хочет на этом останавливаться.
Осталось чуть-чуть, и страны Европы, Кореи, США и Японии вообще перейдут на реакторы, работающие на жидко-металлическом теплоносителе (ЖМТ), и их будет столько, реакторов тех, что поставки нефти и газа в эти страны резко сократятся. Там уже сейчас идет лихорадочная работа по разработке реакторов, в которых теплоносителем будет служить свинцово-висмутовый сплав или просто свинец. Это будут реакторы на быстрых нейтронах.
Пока что Россия в этих вопросах впереди планеты всей, но ей уже дышат в спину.
У нас этим занимаются с пятидесятых годов прошлого века. Транспортные реакторы с ЖМТ стояли на подводных лодках проектов 645, 705, 705к. Были построены одна лодка 645 проекта и семь лодок проекта 705 (705к), уникальные характеристики которых попали в Книгу рекордов Гиннеса (в основном из-за фантастической скорости подводного хода (42 узла), а также из-за потрясающей маневренности (поворот на 180 градусов секунд за сорок).
Но в 1968 году на «К-27» (проект 645) произошла авария с оплавлением активной зоны, а на лодках 705 проекта случались поломки и аварийные происшествия, связанные с выходом из реактора в отсек теплоносителя 1-го контура.
Это было время, когда Советский Союз любой ценой хотел получить океанский флот.
Любая цена означала, что слабо подготовленные люди сядут на уникальные корабли с ядерной установкой на ЖМТ и на полном скаку будут доводить эти установки до ума.
Первая же авария охладила пыл, и желание строить транспортные реакторы с ЖМТ поутихло, и на подводном флоте, и не только на нем, победили водо-водяные реакторы.
В водо-водяном реакторе поддерживается давление почти в двести атмосфер, а все это для того, чтобы получить температуру теплоносителя первого контура (а это вода) в триста градусов.
И опасен он даже не тем, что в нем такое высокое давление, а прежде всего тем, что в нем возможна цепная реакция на мгновенных нейтронах. Если поглотители нейтронов резко вынуть из пусть даже «холодной» активной зоны, плотность нейтронного потока за 2 секунды возрастет в миллионы раз. Вот это и есть взрыв.
Однажды это уже было в бухте Чажма.
Тогда произошел самопроизвольный пуск лодочного реактора при плановой перезарядке активной зоны, и крышка от него летела вверх на полтора километра, а все вокруг здорово загадили радиоактивностью.
А потом был еще один взрыв, известный всему миру как взрыв на Чернобыльской АЭС.
То есть водо-водяные реакторы сложно управляемы и небезопасны.
А еще для него очень трудно приготовить корпус, выдерживающий огромное давление.
Говорят, на сегодняшний день для стационарных реакторов Россия способна создавать только по полкорпуса в год.
То есть в два года мы будем иметь только один корпус, а нам уже сегодня их нужно получать в год никак не меньше четырех.
Что же предлагается взамен?
