– Почему снесут? В доме остались произведения искусства! – Голос приобрел рыдающие интонации. Майя перевела дух. – Ручная работа, единственные экземпляры – получается, что люди трудились зря! Если все эти вещи погибнут...
– Что делать! – философски заметил человек в форме, явно не проникаясь ее проблемой.
Майя вспомнила любимые игрушки Мэтти, разносортную мебель Клео – все, что по крупицам накапливалось годами, – и не удержалась от слез. Чайный сервиз! Заварной чайник! Тяжелый металлический шар разобьет их одним ударом. В это невозможно было поверить.
Майя крепче прижала к себе Малдуна. Должен существовать какой-то путь к каменному сердцу человека в форме. Или такого пути нет и представитель власти всегда приходит как палач под видом защитника? Они с Клео скитались по домам с единственной коробкой пожитков, но всегда и везде их сопровождали чашки с экзотическим ландшафтом и чайник с единственным цветком лотоса. Нельзя, невозможно лишиться всего этого.
Лихорадочно ища выход, Майя вытерла слезы рукавом. Может, пробраться в дом под покровом ночи? Пробраться! С пятитонным животом! И уж если пробираться, то не ради сервиза, а ради игрушек и одежды... ради калейдоскопов, хрустального шара, масок и гномов! Что она скажет тем, кто предоставил эти сокровища в распоряжение Клео?
А музыкальный центр? А диски! А фотографии! Все их наследие, все их жизни остались в обреченном здании.
Из груди вырвались горькие рыдания.
– Что-нибудь не так, мисс Элайсем?
Аксель Хоулм, с тем особенным беспомощным выражением, свойственным лишь мужчине перед лицом женской истерики. Похоже, он только что говорил... кто это там, на углу? Майя узнала мэра и испепелила Акселя взглядом.
– Что может быть не так, мистер Хоулм?! – процедила она. – Все наше семейное достояние будет уничтожено вместе со злосчастным магазином, но это пустяки! Тем проще будет убраться из города!
– Хм... – Аксель сдвинул брови и оглядел обломки фасада. – Мэр будет в восторге.
– – Как это?
Он взял ее за локоть и увел подальше от навострившего уши полисмена.
– Вы уже забыли, что мэр желает прикрыть школу? Если вам будет негде жить и нечем торговать, то останется только покинуть город, и мэру не придется отдавать распоряжение, которое может стоить ему популярности.
– Вы только что с ним говорили! Он что же, прямо так и сказал?
– Разумеется, нет. Ральф никогда не разглашает своих планов. Мы с ним обменялись дежурными любезностями и сошлись на том, что надо осмотреть все здания в центре, пока кто-нибудь не пострадал. Пожалуй, это первый случай, когда мы пришли к согласию.
– Как мило! – буркнула Майя и с котом в руках направилась в ближайший к магазину переулок. – Весь этот гнусный городишко надо стереть с лица земли, но меня интересует только один дом – тот, о котором сейчас идет речь. Там мои вещи! Никто не имеет права их отнять!
– Имеет, в случае опасности для жизни. Я не утверждаю, что такая опасность существует.
– Не утверждаете? – Майя остановилась и повернулась.
Аксель был чисто выбрит и одет в отглаженную до хруста рубашку с коротким рукавом и легкие летние брюки с безукоризненной складкой. Должно быть, в этом наряде он сам себя видел беспечным и раскованным. Какое-то время он созерцал боковую стену магазина.
– Надо нанять инспектора, пусть даст оценку устойчивости здания. Если прямой опасности нет, имущество можно будет вывезти. То, что фасад рухнул, еще не означает, что рухнут и стены.
Майе захотелось его расцеловать. Если бы не живот, она повисла бы на шее у этого непостижимого скандинавского бога и влепила поцелуй прямо в середину его скульптурного подбородка. Это потрясло бы его до мозга костей. Но живот был, поэтому Майя лишь благодарно потрепала Акселя по руке повыше локтя. Кожа там была горячей от солнца. Этого Майя не ожидала и отшатнулась. Аксель удивленно посмотрел на нее сверху вниз. В последнее время она привыкла считать себя громадиной, но рядом с ним казалась маленькой и хрупкой.
– Ну и где мы найдем инспектора?
Это «мы» отдалось звенящим эхом и все никак не хотело таять. Оно заключало в себе так много, могло быть истолковано по-разному... Без сомнения, Аксель был достаточно проницателен, чтобы понять это. Не потому ли он так смотрел?
– Сегодня суббота, – произнес он медленно, отводя наконец взгляд на стену магазина. – Инспектора можно найти в лучшем случае в понедельник. К тому же встает вопрос, куда девать вещи, если вам позволят их вывезти.
Надо было знать, чем все кончится, прежде чем заплывать в этот тихий провинциальный прудок. Нередко это опаснее, чем резвиться в волнах прибоя.
– Есть идеи? – бесшабашно спросила она, сознавая, что уже обрекла себя, сказав «мы».
– Идемте в бар, поговорим.
Аксель снова взял ее за локоть. Майя позволила увлечь себя прочь от магазина, размышляя над тем, что слово «поговорим» в устах сильных мира сего чаще всего означало выселение с насиженного места, жизнь кувырком и крушение всех надежд. Но она кротко пошла за Акселем.
Декабрь 1945 года
«Уж не знаю, кто кого обольстил. Помню ночь, когда ты на руках отнес меня в постель и остался до утра. И не говори, что для тебя это был всего-навсего шанс с кем-то переспать. Это было нечто большее для каждого из нас. Все соловьи пели для нас по ночам, а по утрам ворковали все голуби. Ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, и уже не будет. А что она? Она тоже змеей вьется вокруг тебя в постели, пока ты не обезумеешь от вожделения? Если под этим ворохом тряпок у нее есть груди, могу поспорить, что ты их еще не видел!»
Глава 8
Говорить с самим собойне доводит до добра, слушать себя – тем более.
Аксель знал, что такое принять близко к сердцу чужие проблемы, в особенности женские, тем более что весь вид Майи Элайсем служил безмолвным предостережением. Она была из тех, кто живет от катастрофы к катастрофе, и она будила желание уберечь ее от дальнейших неприятностей. Это не могло привести ни к чему хорошему, поэтому Аксель мысленно укрылся за высокими словами: о чувстве долга по отношению к своим землякам, к городу, где он многого добился, где нажил немало денег. Настало время отплатить Уэйдвиллу добром. Анджела не раз повторяла, что он одержим жаждой власти над людьми, но Аксель не верил ее суждениям. Приняв помощь, Майя оказалась бы в его власти, но цель была благороднее – сохранить дочь.
Усадив свою подопечную в комнате отдыха, Аксель распорядился, чтоб им подали охлажденного чая. Констанс и Мэтти были где-то в недрах служебной части ресторана, под зорким присмотром персонала, поэтому можно было сосредоточиться на главном. Главное было подчинить своей воле заплаканную женщину. Аксель уверил себя, что это вполне безопасно. Он старше, опытнее, ему не занимать решимости. Нужно только соблюдать дистанцию, особенно в эмоциональном смысле слова, чтобы отношения оставались чисто деловыми.
