Холявин рубаху принял с некоторым недоумением. Быстро экипировался и укатил в город.
Алена же за печкой никак не могла смежить глаз среди своих картинок и думочек.
- На что я ему, слободская простушка?.. У него вон. оказывается, и заграничные дамы в знакомствах бывали!
А тут еще ей вспомнилось, как сказал жестоко генерал-полицеймейстер: "А может, та Сонька полюбила его?"
Лежать стало невмоготу, как в раскаленной топке. Вспомнились глаза этой дьяволицы -страх смертный, выразить нельзя!
Встала, вышла в подклеть, что вела на конюшню. Там звякала цепь у бадьи с золой, пахло конским потом. Максим Петрович чистил своего конька, разговаривал с ним ласково, будто что и не скотина. С Аленой, например, он говорил отрывисто, строго.
Она не выдержала, спустилась, встала в круг света от подвешенной караульной лампы.
Здравствуйте, милостивый государь Максим Петрович! - По своему обычаю ода поклонилась, достав рукой до пода, и коса ее упала со спины. Нашелся ли ваш этот самый заморский камень?
Сказала, а сама сердцем зашлась от дерзосги. Но Максюта и не смотрел в ее сторону. Охаживал щеткой хребет Савраски, приговаривал: "Балуй, балуй!" Наконец шлепнул по мокрому крупу лошади и повернулся к Алене.
Ты что же, юница беспорочная, меня туда что посылала?
- А что? - вздохнула Алена, вся подавшись к Максюте.
- А то! - он вновь принялся обрабатывать конский бок. - Еле ушел, одному богу известно как...
- Как? - прошептала Алена.
- Сошел вниз Цыцурин, их главный коновод, велел отпустить. Они его больше своей атаманши боятся. Даже ругал их за меня.
- Да я же вам совсем по-иному предлагала... Да я бы сама к ним пошла... Да вы не сомневайтесь, Максим Петрович!
- "Не сомневайтесь, не сомневайтесь"! - Он взял лохань с мыльной водой и опустил туда щетку. - Вот тебе и не сомневайтесь! Да и господа меня обманули. Наобещали всего, а как в картишки завелись, все на свете позабыли.
- Кто? - встрепенулась Алена. - И мой барин?
- Неважно теперь кто. Важно, что диковинки этой, этого камешка, в их вертепе нет.
- Как нет? Почему вы так думаете?
- А послушай, если только поймешь. Я там разговоры многие слыхал, выводы свои делал. Сонькины молодцы, они. конечно, тати явные, дело не в том. Но им суммы нужны, понимаешь, суммы! В гульденах, в ефимках, в рублях, в чем угодно, но суммы! А эта трансцендентальная субстанция, как выражается наш Федя Миллер, эта приманка мудрецов, для них-то она ничуть не приманка.
- Но он же, камень тот, золото наделает сколько хоть!
Максим усмехнулся и ничего не ответил. Шипел фитиль в караульной лампе. Савраска постукивал копытом.
- Дело, однако, не в том...
Максим наклонился, обмывая щетку. Алена молитвенно на него смотрела.
- Знаешь, кого я там неожиданно встретил?
- Кого, кого?
- Да нет, пожалуй... Стоит ли тебе это знать?
- Миленький Максим Петрович! - трепетала Алена.
Ну, слушай. Дело в том, что эта, как ты ее называешь, Сонька...
- Сонька! - У Алены все померкло в глазах.
- Да, Сонька, а по паспорту она заморская маркиза...
- Мать пречестная, заступница!
- Да что с тобою? Выпей, вон в ковшике ключевая вода.
- Ничего, ничего... Сказывайте!
- Эта маркиза... Да я ж ее знаю давным-давно! В это время с улицы послышался голос рассыльного из Кунсткамеры:
- Господин унтер-офицер тута! Максим Петрович? И ответ вдовы Грачевой:
- Тута, тута. Коника-с обихаживают своего. А ты, горластый, потише не можешь? Ишь, иерихонская труба! Доченька моя только-только прикорнула...
Несмотря на такое предупреждение, рассыльный набрал воздуха и повторил:
Гос-по-дина унтер-офицера кор-по-рала! К его превосходительству господину библиотекариусу требуют! Там полицейский генерал прибыл уй-уй-уй!
8
- О нет, экселенц! Осмелюсь быть с вами несогласным.
Шумахер особой изысканностью оборотов хотел показать свою полнейшую независимость от всесильного бога полиции.
- Токарь, хотя бы и царский токарь, есть всего-навсего токарь. А потому, господин генерал-полицеймейстер, ваше высокопревосходительство, и ведать ему надлежит делами токарными, а отнюдь не наукой.
Девиер рассматривал баночки с какими-то существами в перламутровом спирту. Услышав слова Шумахера, он сдвинул эти баночки на другой конец стола.
- Надо ли вас понимать иносказательно, господин библиотекариус, то есть и полиция не должна совать свой нос в дела науки?
- О-о! - всполошился Шумахер. - Не так, не так! Полиция и наука - о-о!
- Государыня опечалена вашими распрями с господином Нартовым, который хотя и токарь, но доверенное лицо при императорской фамилии.
- Вот, извольте взглянуть, экселенц! - Шумахер проворно достал и развернул какой-то свиток. - Списочек, который составил сей лейб-токарь... Государыня ему изволила поручить. Это все элевы, сиречь ученики будущей гимназии санктпетербургской.
Сняв очки, он прошелся по списку и нашел необходимое.
- Вот, пожалуйте... "Сын адмиралтейского плотника". Далее читаем, под номером четырнадцатым, - "сын дворцового кузнеца". Здесь еще хуже - "сын господского человека", а вот - "крестьянин князя Меншикова". Крестьянин!
- Вы забываете, господин Шумахер, - улыбнулся Девиер и полез за неизменной табакерочкой. - Я, например, бывший юнга, сирота, беженец, а сами вы? А вдруг сын плотника или крестьянин окажется способнее, чем все российское дворянство?
- Вы шутите! - вскричал Шумахер. - А вот взгляните, экселенц, что он пишет в проекте устава? "Учеников школы той отнюдь чтоб не драли и за уши не таскали, а токмо по постановлению педагогического совета за исключительные бы поступки розгою..." Да он же в педагогике прямой неук, этот ваш Нартов!
- Однако покойный император сего токаря неуком не признавал и многие дела наиважнейшие доверял. И ныне царствующая императрица...
- Покойный император, царство ему небесное, с сим токарем каждый день точил и привык к нему, как к своему человеку. Привыкаем же мы к своим лакеям, кучерам, но это не должно означать, что мы им дела государственные поручать станем. Он же сам, Нартов, рассказывал, что и горшки подавать малолетным принцессам ему доводилось!
- Ну-ну, господин библиотекариус, вы забываетесь! - Девиер захлопнул крышку черепаховой табакерки.
Шумахер понял, что зарвался, и в расстройстве чувств принялся пальцем накручивать локоны своего парика.
- А правда ли, - спросил Девиер, - вы заставляли иноземцев, выписанных сюда в качестве студентов, дрова пилить на вашей собственной усадьбе?
- Ложь, ложь! - поперхнулся Шумахер. - О, все это клевета!
- Ладно! - Девиер положил на стол тяжелую ладонь. - Я пришел не для того, чтобы разбираться в ваших распрях с господином Нартовым и иными. И о русских тоже советую поосторожнее, вы едите русский хлеб и русское золото получаете за службу, и немалое. Скажите лучше, что есть философский камень?
- Философский камень? - задумчиво отозвался Шумахер, а сам лихорадочно думал: кто донес, что донес?
- Не буду затруднять вас догадками, - сказал Девиер. - Меня интересует тот философский камень, который пропал у вас в Кунсткамере.
- Это все Тузов! - вскричал Шумахер, очки его блестели. - Это такой ворюга! Скажу вам, экселенц, вино, которое по царскому указу выдается посетителям, угощения ради, он его расхитил! На прошлой неделе пропала большая морская звезда...
- Постойте, разберемся, - прервал его Девиер. - Я только что допрашивал Тузова. Он весьма логично ответствует: первым о пропаже камня должен был заявить в полицию владелец, следующим - вы как куратор Кунсткамеры. А его, Тузова, будто бы вы честным словом обязали в течение семи дней о пропаже молчать... Как это понимать?
Шумахер говорил беспрерывно, но речь его состояла из потока латинских, немецких и русских цитат и выражений. Девиер, умевший объясняться на языке всех игорных домов Старого и Нового Света, ничего понять не мог.
- Давайте по порядку, вновь остановил его Девиер.- Да вы садитесь, Иван Данилович, что вы на ногах да на ногах! Я же не расследовать дела Кунсткамеры пришел, меня заботит другое.
Генерал-полицеймейстер, когда хотел, мог расположить к себе любого человека.
- Скажите, ученейший Иван Данилович, скажите мне без утайки, что есть сей философский камень, каковы его таинственные свойства?
Шумахер принялся рассказывать на сей раз весьма внятно, а Девиер, занявшийся вновь своей табакерочкой, отмечал при упоминании каждого из трансцендентных достоинств камня:
- Возвращает молодость старикам? Так-так! Власть земную возвышает? Преотлично!
Но Шумахер закончил рассказ сообщением, что он не полномочен всех тайн сего камня раскрывать, и поклонился в сторону Девиера.
А кто же полномочен?
- Академический капитул! Сиречь ученое собрание академикусов!
- Так-так. А в прошлом году, когда вы, преученейший библиотекариус, привозили из Европы пресловутый перпетуй-мобиль, то бишь вечный двигатель, вы, помнится, капитул не собирали?
