Пиццони выпало столько неприятностей из-за его острого языка и вольнодумства, что теперь, найдя тихое пристанище в Никастро, он не спешил обсуждать щекотливые темы с человеком, недавно вырвавшимся из когтей инквизиции. Они избегали говорить о политике. Целыми днями Пиццони сидел, обложившись книгами. Весной предстоял капитул доминиканцев, и он собирался выступить там с докладом о наилучшем государственном устройстве.
Их первые беседы носили сугубо отвлеченный характер. Томмазо показал прекрасную осведомленность в вопросах, связанных с различными формами правления. Он не ограничился разбором старых теорий, а изложил собственную точку зрения на идеальное государство. Его доводы и страстность, с которой он их защищал, привели Пиццони в. восхищение. Конечно, предлагаемый Кампанеллой образ жизни, является разумнейшим и наилучшим! Однако как далеко до осуществления этих прекрасных идей!
Жизнь общиной представлялась Пиццони чем-то очень далеким. А Томмазо говорил о ней как о завтрашнем дне. Можно ли приблизить это счастливое время? Он не стал скрывать от Пиццони своих намерений. Перед тем как насаждать новое, следует разрушить старое. Чтобы восторжествовали идеи справедливости, надо уничтожить строй насилия и угнетения.
Пиццони всем сердцем поддержал идею восстания. Но его терзали те же сомнения, что и Кампанеллу. Хватит ли у самих калабрийцев сил, чтобы прогнать с родной земли солдат могучей Испанской монархии? И где взять союзников?
В сентябре 1598 года у берегов Калабрии внезапно появился турецкий флот. Вице-король не имел боевых кораблей, которые могли бы дать туркам серьезный отпор, и те чувствовали себя хозяевами положения. Они возвращались почти каждый год, грабили побережье, уводили в плен людей, разрушали церкви. На этот раз они пришли с особенно большими силами. Тревога охватила правителей Неаполитанского королевства. Где будет нанесен удар? Они боялись не только грабежей. Местное население относилось к туркам не хуже, чем к испанцам. Многие лишь ждали случая, чтобы бежать в Турцию от невыносимых притеснений. В Мессине был издан приказ, запрещавший горожанам под страхом виселицы покидать город.
Намерения турок были неясны. Флотилия, пренебрегая бурной погодой, вошла в пролив Сан-Джованни. Не задумали ли они захватить город? Но на кораблях не было заметно никаких приготовлений к атаке. Командующий флотом Синан Басса Чикала, даровав свободу невольнику-христианину, направил его с письмом к вице-королю. Содержание этого письма вызвало при дворе удивление. Синан Басса просил разрешения повидаться с матерью, жившей в Мессине. Он обещал не предпринимать никаких враждебных действий и соглашался на время дать в заложники сына. Мог ли вице-король отказать ему в этой просьбе, когда на турецких кораблях стояли превосходные пушки?
Специальная лодка вывезла мать Бассы Чикалы в море. Свидание продолжалось несколько часов. Турецкий командующий не видел мать много лет. Он был преданным сыном. Когда плачущая Лукреция спускалась с корабля, ее провожатые с трудом несли кучу подарков и две тысячи золотых цехинов. Басса Чикала, верный слову, после свидания с матерью приказал своим пятидесяти галерам сняться с якоря.
Об этой истории говорила вся Калабрия. Басса Чикала? Это имя заставило Кампанеллу вздрогнуть. Чикала? Турок с фамилией итальянца? Кем он был? Никто точно не знал подробностей его необыкновенной биографии. Но одно было несомненно: Синан Басса, или Шипионе Чикала, родился в Мессине. Здесь до сих пор жила его мать, его братья и сестры. В юности он попал в Турцию. Как это случилось? Одни уверяли, что он вместе с отцом был захвачен в плен, другие – что он бежал в Турцию по собственной воле. В те годы это не было единичным случаем. Лозунг «Турки лучше папистов!» был популярен и на юге Италии, где поработители-испанцы вместе с церковью жестоко угнетали народ. По сравнению с испанским режимом даже Турция казалась страною свободы. В Константинополе осела масса выходцев из южной Италии. Они основали там свою колонию и назвали ее «Новой Калабрией».
При турецком дворе, в армии и флоте было много калабрийцев, неаполитанцев и корсиканцев, принявших мусульманство.
Кампанелла старался разузнать о Чикале все, что только мог. Чикала отличался редкой смелостью и был прекрасным солдатом. Он начал свою головокружительную карьеру во время войны с персами. Из него вышел замечательный военачальник. На море он сражался с таким же успехом, как и на суше. Он все выше поднимался по лестнице чинов и, наконец, стал командующим флотом.
Кампанелла вспомнил историю, которую слышал лет десять тому назад. У Телезия было два любимых ученика, чьи дерзкие речи привлекли внимание инквизиции. Их запрятали в тюрьму. Архиепископ Козенцы приговорил их как еретиков к сожжению. В самый последний момент перед казнью им посчастливилось бежать. Один из них ушел в горы и со временем стал знаменитым вождем фуорушити, а другой перебрался в Турцию, принял мусульманство, поступил во флот и, прославившись своими ратными подвигами, сделался военачальником. Первого звали Берарди, второго – Чикала…
Никто не мог Кампанелле с уверенностью сказать, был ли в прошлом командующий турецким флотом учеником Телезия, чудом спасшимся от костра инквизиции. Но вероятно ли такое совпадение, когда совпадают не только фамилии, но и судьбы?
Эпизод с Чикалой натолкнул Кампанеллу на мысль искать союзников в Турции. Кому, как не мессинцу Чикале, заклятому врагу испанцев и церкви, могущественному военачальнику, во флоте которого служит масса беглых калабрийцев, прийти на помощь восставшим землякам? Выход был найден. Если Чикала согласится на союз с заговорщиками, то победа будет обеспечена. Господствующий на море турецкий флот не допустит в Калабрию подкреплений, и испанские гарнизоны будут уничтожены! Дионисий и Пиццони горячо поддержали этот план.
Внешне фра Томмазо производил впечатление спокойного и набожного человека. Даже самый придирчивый наблюдатель не мог бы заметить ничего, что заставило бы усомниться в искренности покаяний, принесенных по требованию инквизиции. Он прилежно исполнял обязанности, которые налагал на него сан священника, служил мессы, исповедовал верующих. А когда получил разрешение, охотно стал выступать с проповедями на евангельские темы.
Из Никастро он вместе с Пиццони и его другом Лаврианой переселился в Стило. Здесь Кампанелла с радостью встретил многих своих давних друзей, в том числе Пьетро Престеру и Доминико Петроло.
Весь городок приходил слушать Кампанеллу. На кафедре он преображался: куда девалась его обычная сдержанность!
Никто не оставался равнодушным к его речам. Даже известные с детства евангельские притчи звучали как-то необычно. Фразы, ставшие в устах полуграмотных попов избитыми, приобретали новый смысл. Он говорил о равенстве людей, о человеческом братстве и гневно обличал стяжательство собственников. Он читал отрывки из Апокалипсиса[13] и так говорил о будущем золотом веке, что слушатели верили в близкое наступление счастливейшей поры человечества.
Он вел очень скромный образ жизни.
