– Добро пожаловать, зомбячка! – произнес кто-то из парней и остальные заулюлюкали, – Пришла вдохновить нас на победу?
Ась? Это он про что? Какое такое ещё вдохновение? Лучше пойду я от греха подальше. А то мало ли, вдруг ещё что-то удумают. А их здесь много, а я одна, хоть и неуязвимая! Пора сматываться!
– Ой, ребята, я уже ухожу, – во рту пересохло, так как я видела, как трое парней медленно двигаются в мою сторону. – Не буду вам мешать. Ещё раз извините!
Я уже нащупала за спиной дверную ручку, но парни как-то странно расхохотались, а ручка не поддавалась напору. И ведь странно это, чего они удумали? То, что дверь не открывается, явно дело рук спортсменов. Я пыталась сообразить, как выйти и оценить степень опасности, но мысли постоянно сбивались. И не из-за почти раздетых парней, а из-за воспоминаний, которые нахлынули волной, не давая возможности думать хоть о чём-то еще.
Вариант с изнасилованием я даже не рассматривала. Ну, в конце концов, я же полумёртвая. Кому я такая нужна? Разве что другому такому же полу-зомби, только таких нет. Да и я не рассматривала вариант такого парня. Как-то не привлекало меня почти мёртвое тело. Так что оставался вопрос: что этим ребятам от меня надо. Хотят напугать? Немного поиздеваться, поиграть на нервах?
– Не спеши уходить, мы не обидим тебя! – крикнули из толпы, и тут же меня кто-то дёрнул за руку.
Сердце сжалось, но я моментально успокоилась, так как серьезной опасности всё ещё не чувствовала.
Я тут же посмотрела на обнаглевшего парня, стараясь смотреть гневно и устрашающе, но наткнулась на злой взгляд Кирина. Оп-па, он что, в команде по играм? И чего это он злится? Это вроде как я сейчас выступаю в роли жертвы, которой не только можно, но и нужно злиться. Я даже растерялась как-то.
– Нет, она уходит, – сквозь зубы проговорил парень, разворачивая меня спиной к толпе особей мужского пола, и я услышала возмущенные возгласы. – Не повторяйте прошлую ошибку, тренер же предупреждал.
– Да брось, дай повеселиться! Не хочешь участвовать – не мешай! – и снова я не поняла, кто говорил, так как голос звучал где-то сзади толпы.
От этих слов по коже пробежали мурашки, а волосы на затылке стали дыбом. Кошмар! Это чего они хотят со мной сделать? И тут же с надеждой посмотрела на Кирина, у которого глаза потемнели, и он с силой сжал дверную ручку. Щелчок – дверь открылась, и в мужской раздевалке больше нет дверной ручки. Жесть, одним словом. Но вместе с щелчком наступило облегчение. На этот раз я смогла выбраться, значит, история не повторится.
– Повторять не стану. А если кто-то хочет оспорить мое решение – жду на дуэли, – хриплый голос парня давил и заставлял бояться.
Даже я прониклась, хоть и понимала: эти слова были адресованы не мне.
Кирину не пришлось повторять, так что, как только путь оказался свободным, я выбежала из раздевалки, и мой спаситель вышел следом. Не говоря ни слова, он схватил меня за локоть и поволок куда-то в сторону, и я понятия не имела, что, вообще, на него нашло. Какой-то он весь серьезный, злой, на нервах. Я бы могла понять, если бы была его девушкой, но мы ведь едва знакомы. К тому же видеть такого Кирина мне непривычно, поэтому и не знаю, что говорить и что делать. То ли молчать и идти, то ли возмутиться и выдернуть руку, которую он держит в своей ладони.
Я привыкла видеть его весёлым, спокойным. Ну, по крайне мере, в те разы, что он попадался мне на глаза. Постоянно шутил, смеялся, и в глазах не было той пустоты и злобы, что бушует в нём сейчас. Его пальцы то сильнее сжимали мою руку, то чуть слабее. А дыхание постоянно сбивалось. Неужели так сильно разозлился? И на кого: на меня за то, что даже не заметила, куда и к кому вхожу, или на ребят?
Мы уже отошли на приличное расстояние, и Кирин меня отпустил. Он сел прямо на поле, а я только сейчас заметила, что на нём, кроме чёрных брюк, ничего не было. Ни обуви, ни рубашки... И волосы влажные. Я не особо чувствую холод, но прекрасно понимала, что другим, скорее всего, уже прохладно так ходить. В конце концов, не май месяц. С каждым днем становилось все прохладнее, а парень после душа в такую погоду может заболеть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Молчание затягивалось, и я не понимала, что мне нужно делать. То ли идти по своим делам, то ли попытаться поговорить и поблагодарить. Так что, не найдя ничего лучше, села рядом с Кирином, на поле.
– Не сиди тут, застудишь всё, – сквозь зубы проговорил парень, даже не поворачивая ко мне голову.
И в его голосе я уже слышала мягкость. Похоже, отпускает потихоньку.
– Боюсь, это уже невозможно, – я стала смотреть на небо, на закате оно было прекрасным, особенно в такое время: едва стемнело, но при этом видны оранжевые и алые краски, падающие на облака и на землю где-то там, за горизонтом. – Я мёртвая, ну, то есть наполовину. Моему организму уже ничего не будет.
Я почувствовала на себе взгляд парня, но не повернула голову. Не хотелось смотреть ему в глаза. Почему-то казалось, что тогда я нарушу необычную атмосферу, царившую вокруг. Она не была романтичной, печальной или веселой, она была слишком лёгкой и спокойной. Давно у меня не возникало такого чувства.
– Что значит наполовину? – Кирин явно пытался отвлечься, так что в знак благодарности могу сделать для него хотя бы это: поддержать разговор, пусть он мне и не слишком приятен.
Обычно я гнала мысли о своем нынешнем состоянии, чтобы не печалиться. Не очень-то приятно осознавать, что ты зомби, пусть и наполовину.
– Это значит, что мое тело живое, но в тоже время мертвое. Всё умерло, как тело, так и органы, но душа не покинула тело, точнее, покинула, но далеко не ушла. Мою душу вернули обратно, и организму пришлось заработать. Органы все рабочие.
– Странное явление, – подытожил Кирин, в задумчивости глядя в небо.
И наступила тишина. Немного неловкая, но приятная, когда каждый думает о своём, но компания рядом совсем не раздражает.
– Каково это: умереть и снова начать жить? Пусть, и в таком теле. Когда приходится начинать всё сначала, в неизвестном месте, с тем, с чем ты раньше никогда не сталкивалась.
Неожиданно серьёзный вопрос, на который я не хочу отвечать даже самой себе. И даже сама не понимаю, почему не хочу знать ответ. То ли потому, что боюсь осознать, в кого же я превратилась, то ли не хочу думать, что же со мной будет дальше, то ли не хочу вспоминать свою прошлую жизнь.
Когда я умерла, я оставила всё в прошлом. И своих родителей, которых сильно любила, и заставила себя больше никогда о них не вспоминать, чтобы не расстраиваться. И своих друзей, свои планы. Я ведь мечтала стать мамой когда-то. А сейчас при всем желании это невозможно. Как и отношения с кем-либо. В конце концов, вопрос не в том, кто захочет быть с такой, как я, а в том, что этого уже не хочу я сама. Поймите меня правильно: я, как и любая девушка, мечтаю о романтике, вечной любви и смерти в глубокой старости в один день с возлюбленным. Только вот смерти не наступит. Я буду жить вечно. Вечно в теле зомби. По-моему это печально.
Впереди вечность, новая жизнь, и мне о них всех надо забыть! А ещё я не хотела вспоминать, как на мою могилу приходил мой бывший, которого я очень сильно любила, с которым у меня были планы на будущее. Будущее, которое оборвалось в один миг.
В любом случае, я никогда не задавала себе такие вопросы. Считала, что раз у меня появился ещё один шанс прожить жизнь, значит, буду жить так, как не позволяла себе этого раньше. Я не буду больше волноваться о мелочах, буду жить на полную, чтобы каждый день стал для меня запоминающимся, чтобы перед смертью, если она настанет, я ни о чём не жалела. И никогда не буду вспоминать прошлое. Что было там, то прошло. Закончилось, когда я оказалась закопанной в земле. Это неприятно осознавать, но легче не вспоминать и сосредоточиться на будущем, а не жить прошлым.
– Хреново это, – ответила я и при этом грустно улыбнулась. – Вроде как и второй шанс дали, снова жить, общаться, учиться, а вроде как оторвали от чего-то привычного, любимого, родного... И понимаешь, что не сможешь навестить родных, которые уже, скорее всего, забыли о тебе, так как похоронили и живут своей жизнью.
