Они шли по темной улице. Арцеулов шагал первым с заботливо связанными за спиной руками. Черный полушубок был расстегнут, шапка еле висела на левом ухе. Правда, веревки, опутавшие руки капитана, стягивались «хитрым» узлом, развязывавшимся от первого же рывка. Казим-бек и профессор также выглядели вполне достойно. Поручик сжимал в зубах потухшую папиросину и достаточно мелодично напевал «Яблочко». Но почтенный профессор Семирадский был вообще вне конкуренции – огромный треух свисал почти до бровей, борода воинственно топорщилась, винтовка с примкнутым штыком упиралась прямо между лопаток Ростислава. Профессор время от времени порыкивал, пренебрежительно бросая: «Шевели ногами, контра!»
Первый патруль они встретили почти сразу – шагов через сто. Несколько замерзших дружинников стали разглядывать странную компанию с нескрываемым интересом. Один из них, очевидно старший, нерешительно взглянул на грозного профессора и поинтересовался сутью дела.
– Отзынь! – рявкнул Семирадский, поведя штыком в сторону вопрошавшего. – Мы, раскудлыть-деревня, ведем врага революции белого гада Арцеулова!
– Поймали! – обрадовался старший и внимательно вгляделся в лицо капитана. Тот поспешил сделать приличествующую случаю мину.
– Ах, контра! – обрадовался дружинник. – Не убег, гад! Товарищи, вам помощь нужна?
– А то! – рассудил профессор. – Дай-ка, браток, нам пару товарищей, чтоб вернее было.
– Есть! – козырнул дружинник. Вскоре шествие, пополненное сразу четырьмя караульными, проследовало дальше. Следующий патруль прошли еще легче – на этот раз пояснения давал увязавшийся с ними командир. Семирадский лишь порыкивал и потрясал винтовкой. Осмотрев плененного белого гада, очередные караульные поспешили увеличить эскорт и бодро зашагали по направлению к городской тюрьме.
По мере движения отряд рос, и к воротам тюрьмы Арцеулова уже сопровождала толпа в полсотни дружинников. Профессор, окончательно почувствовав себя в роли вождя племени чероков, время от времени грозно покрикивал на добровольных помощников, приказывая то ускорить, то, напротив, замедлить шаг.
Триумфальное шествие было остановлено караулом у тюремных ворот. На вопрос: «Кто идет!» раздался вопль двух десятков голосов, известивших о поимке лютого классового врага. Охрана опешила, но затем начальник караула пришел в себя, предложив принять арестованного. Наступил решительный момент.
– То есть как это принять? – грозно вопросил Семирадский, вздымая густую бородищу. – Ты, что ль, у меня эту контру принимать будешь? А кто ты такой есть, а?
Начальник караула попытался отрекомендоваться, но профессор не слушал:
– Видали, товарищи? – обратился он к окружавшей его толпе. – Мы, большевики, понимаешь, ловим эту контру, а охрана-то тут – эсеровская! Да они в одни ворота впустят – в другие выпустят!
Дружинники зашумели. Политцентру не верили, и слова профессора упали на благодатную почву. Растерявшийся начальник караула попытался сослаться на соглашение между большевиками и Политцентром, упомянув товарища Федоровича, но профессор был неумолим:
– Видали мы вашего Федоровича! Правда, товарищи? Ты вот что, тащи сюда самого товарища Чудова, вот тогда и разговор будет!
– Точно! Точно! – идея Семирадского пришлась всем по вкусу. – Чудова сюда! Чудова!..
Караульный окончательно растерялся и принялся звонить в административный корпус. Толпа удовлетворенно гудела. Наконец, калитка тюремных ворот отворилась, и в проходе появился квадратного вида коротышка с забинтованной головой.
– Товарищ Чудов! – заорали обрадованные дружинники. Пров Самсонович недоумевающе принялся разглядывать шумящую толпу, но тут вперед выступил Семирадский.
– Товарищ! – гаркнул он, поднося растопыренную пятерню к треуху. – Докладывает комиссар особого красногвардейского отряда имени индийского пролетарьята Петухов! Бойцами отряда задержан лютый враг революции капитан Арцеулов!
– А… Ага-а! – проревел Пров Самсонович и устремился к связанному Ростиславу. Минуты две он внимательно разглядывал его, а затем удовлетворенно крякнул: – Попался, контра! Не ушел! Спасибо, товарищи, за белого гада!
– Служим мировой революции! – нескладно проорала толпа.
– Пошли оформим, товарищ Петухов, – прогудел Чудов, приглашая Семирадского в караулку. Толпа повалила следом, но бдительный Казим-бек стал в дверях, недвусмысленно выставив перед собой карабин. Между тем в самой караулке оказались Пров Самсонович, пленный белый гад Арцеулов, величественный комиссар Семирадский-Петухов и двое караульных, с любопытством наблюдавшие за происходящим.
– Ты, товарищ, того, – обратился профессор к одному из них. – Посторожи-ка с той стороны, а то мало ли чего?
Караульный вопросительно взглянул на Чудова, но Пров Самсонович поспешил кивком одобрить столь своевременное распоряжение. Как только дружинник вышел во внутренний двор и прикрыл дверь, Арцеулов и профессор переглянулись. Семирадский чуть заметно кивнул и стал развязывать свой «сидор».
– С боем взяли контру! – бодро комментировал он, – вот, изъяли при аресте…
– Молодцы, молодцы! – гудел, почти не слушая его Чудов, заполняя большой бумажный бланк. – Теперь все расскажет, контра!
Между тем «контра» Арцеулов повел плечом, и Казим-бек, громко крикнув: «Так точно, товарищ Чудов!», плотно прикрыл внешнюю дверь. Теперь в караулке их было пятеро, включая часового.
– Вот… вот… – продолжал профессор, доставая из «сидора» нечто, напоминающее небольшой пульверизатор. – Доказательство вещественное…
– Ишь! – заинтересовался Пров Самсонович, на миг отрываясь от бумаги – и в ту же секунду профессор дважды нажал на резиновую грушу. Тонкая струйка ударила в лицо Прова Самсоновича, он дернулся и замер. Арцеулов быстро поглядел на часового, но тот как раз смотрел в сторону.
Профессор взглянул на застывшего, словно статуя, Чудова и провел рукой перед его широко раскрытыми глазами. Оставшись вполне удовлетворенным, он прокашлялся и громко заявил:
– Слышите меня, товарищ Чудов?
– Да… – тихо, но отчетливо ответил тот. – Слушаю вас, товарищ…
– Вы должны слушать только меня! – повысил голос профессор.
– Так точно… Только вас…
Караульный, до которого, наконец, что-то дошло, стал медленно поднимать винтовку. В ту же секунду Арцеулов, отбросив уже ненужные веревки, легко взмахнул рукой. Узкий клинок, еле слышно просвистев в воздухе, вонзился прямо в горло дружиннику. Тот зашатался. Подбежавший Казим-бек аккуратно подхватил тело и осторожно уложил на пол.
– Звоните в третий корпус! – велел Семирадский замершему, словно истукан Чудову. – Арестованного Богораза из пятнадцатой камеры сюда! Живо!
– Так точно! – кивнул неузнаваемый Пров Самсонович и взял трубку телефона.
В третьем корпусе не сразу сообразили, в чем дело, и Семирадскому пришлось дважды подсказывать Прову Самсоновичу нужные слова. Наконец, на другом конце провода отреагировали, сообщив, что арестованный студент Богораз направляется в караульное помещение. Профессор, кивнув, забрал у одеревеневшего комиссара телефонную трубку, и тут же ладонь Арцеулова рубанула по загривку вождя иркутских большевиков. Чудов захрипел и рухнул на пол.
– Напрасно, батенька! – шепнул профессор, доставая из «сидора» тяжелый баллон с широким раструбом. – Он все равно ничего не сообразил бы…
– Что это за гадость? – поинтересовался Ростислав, не без брезгливости поглядывая на зловещие приготовления.
– Которая? – усмехнулся Семирадский, колдуя с тяжелым баллоном. – Та, что для господина Чудова – специальный газ «Кикимора». А это, – он потряс баллоном, – обыкновенный хлор с углекислотой. Очень невкусно!..
За дверью, ведущей во двор, послышались шаги. Арцеулов кивнул, и Казим-бек занял позицию у входа. Профессор как ни в чем не бывало, стал посередине караулки, закрывая собой поверженного Чудова.
Дверь открылась, на пороге вырос конвойный. За ним стоял невысокий худощавый молодой человек в очках, на лице которого было написано тоскливое равнодушие.
Конвоир удивленно посмотрел на Арцеулова, затем на лежавшего на полу неподвижного Чудова, его рот стал округляться, но в ту же секунду резкий удар приклада опрокинул его навзничь. Казим-бек быстро втащил молодого человека в очках внутрь караулки и захлопнул засов.
– Маски! – шепнул профессор. Арцеулов и Казим-бек выхватили из-за пояса белые пакеты и, развернув их, стали натягивать на головы резиновые респираторы. Профессор, уже умудрившийся, несмотря на бороду, нацепить жутковато выглядевшую маску, теперь натягивал такую же на пораженного и ничего не понимающего молодого человека. В дверь уже гремели прикладами.
