К полудню Степа был уже в городе. Пров Самсонович после вчерашнего казуса был несколько не в себе. Теперь он не гудел басом, а больше шипел, порою сбиваясь на сип:
– Обнаглели, белые гады, товарищ Косухин! Ты… эта… поймай их! Всенепременно поймай!
Степа с сожалением поглядел на раненого героя революции, козырнул и отправился в соседний кабинет. Но там было пусто – товарищ Венцлав отсутствовал.
Командира 305-го Косухин нашел во дворе. Венцлав стоял перед строем бойцов в таких же, как у него, серых шинелях. На рукавах краснели треугольные нашивки, на головах дыбились высокие суконные шлемы со странным знаком – голубым крестом с изогнутыми краями. Солдаты стояли ровно, как на смотру, красноватые как у товарища Венцлава лица, были спокойны и равнодушны.
– Прошу знакомиться: бойцы моего полка. – Венцлав, козырнув Степе, кивнул на строй в серых шинелях. – Прибыли сегодня утром.
Косухин подошел ближе к строю и, чувствуя неизбежное волнение – ведь перед ним были бойцы 305-го! – произнес:
– Здравствуйте, товарищи!
– Здра-а! – дружно и слаженно прозвучало в ответ.
«Ишь, гвардия!» – подумал Степа и доложил Венцлаву о разговоре с Федоровичем.
– Знаю, Степан Иванович, – кивнул тот. – К тому времени, когда сюда привезут адмирала, с Арцеуловым мы покончим. Но Лебедева нужно взять живым… Запомните – только живым.
Косухин не удержался и спросил о странном знаке на шлемах у бойцов 305-го.
– Свастика, – чуть улыбнулся Венцлав. – Знак бегущего огня. Введена приказом Реввоенсовета в некоторых частях. Это очень древний символ, товарищ Косухин…
Степа, решив как-нибудь попозже расспросить товарища Венцлава об этом странном знаке, поинтересовался о дальнейших приказаниях. Венцлав, подумав, велел Косухину проверить посты внешней охраны, а затем подождать его в караулке.
Степа не стал спорить. Он некоторое время просидел в караулке, где, перекуривая, выслушал историю ночного нападения на тюрьму. Узнав, что белый гад Арцеулов затеял это ради освобождения студента-очкарика, он чрезвычайно удивился. Косухин вспомнил бедную девушку, которой он принес генеральскую кошку, и с сожалением подумал, что так и не забежал ее проведать. Впрочем, он успокоил себя тем, что завтра же выкроит время и занесет ей кое-что из пайковых продуктов.
Проскучав в караулке, Косухин вышел во двор и принялся искать командира 305-го. Странное дело, но бойцы в серых шинелях – красноармейцы полка Бессмертных Героев, – расположились тут же, несмотря на мороз и начавший падать снег. Они устроились на сваленных у стены бревнах, поставив винтовки в пирамиду. Сидели странно – никто не курил и, насколько успел заметить Косухин, не разговаривал.
«Вот чудики!» – подумал Степа, подходя поближе.
– Давно тут, товарищи? – вопрос был глупый, поскольку Степа и так знал, что «бессмертные герои» прибыли сегодня утром. Не дождавшись ответа, Косухин потоптался еще минуту, решив было уходить, как вдруг обратил внимание на одного из красноармейцев. Высокий суконный шлем закрывал половину лица, но странный краснолицый парень показался знакомым. Степа всмотрелся.
– Федя! Княжко! Ты?!
Слова вырвались сами собой. Красноармеец никак не реагировал, и в ту же секунду Косухин обругал себя последними словами. Бред! Его друг, красный командир Федор Княжко никак не мог быть здесь…
Федю ранило под Бугурусланом, и он умер на третий день от заражения крови. Красного командира Княжко уложили в цинковый гроб и отправили поездом в Столицу, дабы похоронить со всеми почестями. Косухин провожал друга до станции, хорошо запомнив пустой товарный вагон и серый гроб с нелепыми цинковыми гирляндами.
– Извини, товарищ, обознался, – пробормотал Степа. И вдруг его взгляд упал на руку этого, похожего. На запястье синела небольшая татуировка – «Ф.К.». Княжко рассказывал, что сделал наколку лет в двенадцать, когда служил в подмастерьях.
Косухин повернулся, и, стараясь не оглядываться, пошел прочь…
Ждать Венцлава пришлось около часа. Он появился словно ниоткуда; во всяком случае Степа, следивший за воротами, его пропустил. Командир 305-го быстрым шагом подошел к своим бойцам и что-то скомандовал, те тут же вскочили и стали разбирать винтовки. Когда Косухин подбежал к товарищу Венцлаву, бойцы уже стояли неподвижным строем, странные немигающие глаза смотрели прямо, а острия штыков торчали неправдоподобно ровно.
– Мы их нашли, Степан Иванович… – сообщил тот, увидев Косухина. – Они совсем близко, на Трегубовской…
– Разрешите… – начал было Косухин и осекся. Товарищ Венцлав, поглядев на него со странной усмешкой, кивнул:
– Пойдемте, Степан Иванович. Познакомимся с господином Лебедевым. Еще раз предупреждаю: его – только живым!
– А этого… Арцеулова? – осмелел Косухин. – Его, чердынь-калуга, тоже живьем?
– А его – как хотите, – вновь усмехнулся Венцлав.
– …Надо было уходить еще ночью, – негромко заметил Арцеулов, сидя у окна и поглядывая на улицу.
– Вы же видели Семена, – так же тихо ответила Наталья Берг, – он не мог идти…
Арцеулов уже не первый час наблюдал из окна за обычно спокойной улицей, в который раз ругая себя за то, что не настоял на немедленном отъезде из города. Под утро, вернувшись после столь удачной операции, все, включая даже неутомимого профессора, решили отдохнуть. К тому же освобожденный из большевистского узилища Семен Богораз совсем расклеился, заявив, что у него жар, и категорически отказавшись куда-либо идти.
Семен Аскольдович Богораз сразу же не понравился Ростиславу, поразив капитана холодным, законченным эгоизмом. Тщедушного студента почти не тронуло то, что знакомые и незнакомые люди – включая почтенного профессора – рисковали из-за него жизнью. Богораз воспринял свое освобождение, как нечто само собой разумеющееся, и даже упрекнул спасителей в том, что они излишне мешкали. Добравшись до квартиры, он выбрал единственную удобную кровать, на которой обычно спала Берг, укрылся одеялами и потребовал, чтобы никто его не беспокоил.
– Наталья Федоровна, – помолчав, вновь заговорил Ростислав. – Вчера я не хотел спрашивать… Но сегодня, когда господин Богораз на свободе, может быть, мне расскажут суть дела? Я, конечно, обычный офицер, но тоже имею право знать, ради чего все это?
Берг ответила не сразу. Некоторое время она сидела неподвижно, гладя Шер. Кошка тихо мурлыкала, совершенно не догадываясь о том, в какой омут ей довелось попасть.
– Я уже говорила полковнику. Вы, конечно, имеете право знать все, Ростислав Александрович. Но господин Лебедев считает, что так будет безопаснее. О проекте «Владимир Мономах» красные начинают догадываться. Если вы, к несчастью, попадете в плен, вам легче будет молчать. Впрочем, я не могу ничего рассказать, но согласна сыграть в игру «да» и «нет».
Девушка улыбнулась. Ростислав, поглядев на нее, подумал, что если бы не очки, Наталья Берг, молодой ученый-физик, смотрелась бы весьма привлекательно.
– Это научный проект, – уверенно начал он. – Профессор Семирадский – один из его авторов.
Берг молча кивнула.
– Полковник Лебедев и поручик Казим-бек – авиаторы. Летчики-испытатели?
– Да, – вновь кивнула девушка.
– «Владимир Мономах» – новый тип аэроплана…
– Нет, – Берг покачала головой и снова улыбнулась.
– Дирижабля? Или чего-то летающего, о чем я не догадываюсь?
– Не догадываетесь.
– Господин Богораз – ученый, который отвечает за научную часть эксперимента. Насколько я понял, без него эксперимент не состоится…
Вновь последовал кивок.
– Этот эксперимент очень важен…
– Да, – Берг опять кивнула на этот раз решительно и резко. – Этот эксперимент очень важен, Ростислав Александрович. Настолько важен, что о его сути знают лишь трое – адмирал Колчак, профессор и господин Богораз.
– А вы? – поразился капитан. – И господин Лебедев?
– Нет, – вновь усмехнулась девушка. – Все мы должны лишь поднять «Владимира Мономаха» в воздух. Так что я от вас, как видите, почти ничего не скрываю.
– О чем это вы, Наталья Федоровна? – поинтересовался Семирадский, появляясь в комнате с тяжелым ящиком, в котором Арцеулов не без изумления опознал цинк с пулеметными патронами. За ним вошел Казим-бек, волоча за собой «Максим».
– Так-с, так-с, – продолжал профессор. – Папуасы танцуют боевой танец и острят топоры… Так какие тайны вы, сударыня, поверяли нашему Айвенго? Неужели сердечные? В таком случае, рад за вас…
– Нет, – ответил за девушку Арцеулов. – Я тщетно пытался проникнуть в секрет «Владимира Мономаха»…
– Да-с, дурацкие секреты, – кивнул профессор. – Дурацкие и ненужные, если подумать. Я был с самого начала за то, чтобы рассекретить «Мономаха». Кстати, господин Витте был тоже за это… Но насколько я понимаю, вмешались военные. То ли великий князь Михаил Николаевич, то ли великий князь Александр Михайлович…
