Но были и другие зацепки, которые представлялись Боденштайну еще более многообещающими. Это — Фридхельм Дёринг, столь очевидно лгавший. Затем эта стерильно чистая квартира в пентхаусе в «Цауберберге», где сотрудники научно-экспертного отдела не нашли ни единого волоска и ни единого отпечатка пальцев… Между тем имелся мобильный телефон, найденный жильцом «Цауберберга» в воскресенье в подземном гараже и переданный им в администрацию. Техники из лаборатории уже установили, что этот аппарат принадлежал Изабель Керстнер. В голосовой почте обнаружилось несколько интересных сообщений. В двадцать минут девятого нетерпеливый мужской голос в грубой форме просил перезвонить ему, после этого позвонила молодая женщина и сообщила, что она находится в диско-клубе под названием «Чек-ин». Без четверти девять и в половине двенадцатого опять звонил мужчина.
Сейчас уже скоро двенадцать, — сказал он, — и это уже не смешно. Мы с тобой договорились, и это было чертовски важно. Ты ведь знаешь это! Почему не отвечаешь? Позвони мне немедленно!
Бенке связался с провайдером и затребовал профиль перемещения мобильного телефона. Изабель Керстнер имела счет в сберегательной кассе, на котором числилась внушительная сумма — около девяноста тысяч евро, и в последние месяцы на него регулярно поступали солидные наличные платежи. Иногда по несколько тысяч, но зачастую по десять тысяч евро и больше. Загадкой являлся и этот непонятный инструктор Кампманн, видевший женщину незадолго до ее смерти во дворе конноспортивного комплекса. Важно было также выяснить, где находилась маленькая дочь Изабель Керстнер. Объявления во всех региональных газетах и обращение по телевидению пока не дали результатов. Пятилетняя девочка бесследно исчезла.
— Шеф, — открыв дверь, просунул голову в проем Кай Остерманн, — мы только что получили протокол вскрытия.
— Ах да, хорошо. — Боденштайн взял из рук своего коллеги узкую папку и сразу начал читать.
Изабель Керстнер действительно умерла от передозировки пентобарбитала натрия. В ее крови была обнаружена высокая концентрация средства, которое в ветеринарии используется для усыпления животных. Инъекция, сделанная Изабель, должна была вызвать непосредственно смертельное действие. Под ногтями ее пальцев не было обнаружено частиц эпителия или каких-либо веществ, указывающих на то, что между ней и убийцей происходила борьба. За два часа до смерти она ела чизбургер и цыпленка. Состояние ее носовой перегородки позволяло сделать заключение о том, что она часто нюхала кокаин. За несколько часов до смерти у нее была половая связь без предохранения как минимум с одним мужчиной. Об этом свидетельствовали посторонние следы ДНК во влагалище. Их сличили с ДНК Кампманна, но соответствия установить не удалось. На одежде Изабель Керстнер, кроме остатков волокон и отдельных волосков шерсти лошади, были обнаружены следы истирания микроскопических полиэтиленовых частиц. Профессор Кронлаге предположил, что труп был завернут в мусорный мешок. Неудивительно, что в багажнике «Порше» не обнаружилось никаких следов, раз тело женщины засунули в пластиковый мешок. Раскрытие убийства Изабель Керстнер грозило превратиться в затяжное дело, если бы стремление разоблачить преступника не привело к неожиданному успеху в расследовании.
— Остерманн, — обратился старший комиссар и поднял глаза, — охота началась. Я хочу знать поминутно, что Изабель Керстнер делала в день своей смерти. Когда и где она была, с кем и почему. Мы не можем зацикливаться на Керстнере как на возможном убийце. За работу!
Кай Остерманн поправил свои круглые очки и вытянулся в струнку.
— Есть, — улыбнулся он, отдал честь и исчез.
Боденштайн посмотрел ему вслед с легкой улыбкой. К счастью, его коллеги не превратились в отупевших, лишенных воображения людей. Это была действительно хорошая команда.
Вскоре после обеда Боденштайн уехал из комиссариата и решил еще раз поговорить с Фридхельмом Дёрингом. Следовало разузнать, что тот делал в момент совершения преступления. В офисном здании транспортно-экспедиционного агентства Оливер выяснил, что Дёринг уже уехал. Его частный дом оказался роскошным дворцом за коваными воротами. По сравнению с ним даже помпезная вилла матери Козимы выглядела скромным домиком дворника. Камеры слежения охраняли ворота и въезд, а табличка указывала непрошеным гостям на то, что несколько изголодавшихся ротвейлеров только и ждут, чтобы их растерзать. Боденштайн нажал кнопку звонка, но ему сообщили, что господин Дёринг уехал в конно-спортивный комплекс. По причине отсутствия жены он должен был сам выезжать лошадей. Оливер посчитал, что это хорошая возможность самому осмотреть «Гут Вальдхоф», и выехал на своем «БМВ» на трассу В519 по направлению к Хофхайму. Уже смеркалось, когда он вкатился на парковочную площадку. Здесь выстроились в ряд автомобили класса «люкс». Рядом с ярко-желтым открытым джипом стояли две молодые женщины в костюмах для верховой езды и курили. Когда они увидели Боденштайна, их разговор затих, и обе посмотрели на него с любопытством.
— Добрый вечер, — приветливо поздоровался он. — Вы не могли бы мне сказать, где я могу найти господина Дёринга?
— Добрый вечер, — ответила длинноногая блондинка. — Он в манеже.
— Вы друг Фредди? — поинтересовалась шатенка.
— Нет, — улыбнулся Боденштайн, в то время как молодые дамы откровенно его разглядывали. — Меня зовут главный комиссар Боденштайн.
Любопытство на лицах девушек сменилось иронической надменностью.
— О, — блондинка подняла брови, — похоже, родители действительно постарались с вашим именем. Или, может быть, речь идет о профессии?
«Один — ноль», — подумал с усмешкой Боденштайн. Мужчина в нем отметил упругую грудь под обтягивающей белой футболкой и длинные стройные ноги, но полицейский заметил мимолетный взгляд, которым обменялись молодые дамы.
— К счастью, последнее, — сказал он. — Оливер фон Боденштайн.
Надменность в мгновение ока превратилась в живой интерес. Простые полицейские здесь не пользовались большим авторитетом, но приставка «фон» перед именем сотворила чудо.
— Тогда давайте поговорим о редких именах, — ответила блондинка. — Меня зовут Тордис. Вы имеете какое-то отношение к Боденштайнам из замка Боденштайн?
— Да, — удивленно кивнул Оливер. — Это мои отец и брат.
— Я вас никогда там не видела, — произнесла блондинка, — хотя раньше занималась в замке верховой ездой.
— А почему сейчас не занимаетесь?
— Мне хотелось чего-то большего, чем просто бесцельно ездить верхом по территории. А так как они все еще не построили приличный манеж, я перебралась сюда.
Боденштайн знал, что его отец и брат уже несколько лет боролись с администрацией и строительными ведомствами, чтобы снести крохотный конный манеж. Он, к сожалению, охранялся законом о защите исторических памятников, и на строительство современного большого манежа им требовалось разрешение. Но главный комиссар ушел от темы и, собравшись с мыслями, попытался вспомнить, что, собственно, хотел узнать.
— Вы были знакомы с Изабель Керстнер?
— Ах, речь идет об Изабель… — Тордис, казалось, была разочарована. — А я уж думала, что у Фредди рыльце в пушку. Мы с ней немного пересекались, но я здесь, в этом комплексе, не так давно.
— Изабель была симпатичной, — подала голос шатенка по имени Анке Шауер. — Она всегда была по-настоящему крутой, и ей плевать было на то, что о ней думают другие.
— Ее не особенно любили здесь, в конюшне, — посмотрел на собеседниц Боденштайн, — но можете ли вы предположить, что кто-то был бы способен ее убить?
— О, тут точно найдется человек тридцать, которые бы с удовольствием ее удавили, — заявила Тордис. — Как честолюбивые мамаши, так и отвергнутые мужчины.
— Что вы можете сказать о Кампманне? — спросил Боденштайн.
Молодые женщины переглянулись и покачали головой.
— К нему это не относится, — сказала Тордис. — Изабель была для него важна. Он был ей благодарен, что торговля лошадями действительно идет успешно и его кошелек пополняется. Господин Кампманн поддерживает прекрасные отношения с людьми, которые ему выгодны.
— Однако это звучит довольно цинично.
Тордис развела руками.
— Кампманны не в моем вкусе, — добавила она. — Они распределяют свои симпатии очень откровенно.
— Но это не совсем так, — защитила Анке Шауер инструктора и его жену. — Кампманн и Сюзанна действительно симпатичные люди.
— Симпатичные, — презрительно фыркнула Тордис. — Ты тоже в личной зависимости. Естественно, он будет с тобой любезничать. Твой отец купил у него уже двух дорогих лошадей.
Анке Шауер, похоже, не понравилась критика инструктора и его жены. Боденштайн заметил, что Тордис в течение всего времени не спускала с него глаз. Ее изучающие взгляды как-то по-особенному и даже неприятно сбивали его с толку. Мерещились ли ему призраки из прошлого или она действительно немного напоминала Инку Ханзен?
