– За статуей направо. Там, где универсам, во двор, – как опытный лоцман, указывал Мартынов.
Дверь открыла поблекшая полная женщина с тусклыми настороженными глазами. Из большой комнаты доносились звуки работающего телевизора: «Луиза, как ты могла не сказать, что это наш ребенок?»
– Нам бы Всеволода Гарбузова, – сказал Косарев.
– Нет его, – напряженно и неприветливо сказала женщина.
– Косарев, областной уголовный розыск, – он показал удостоверение и прошел в квартиру.
– Что же это делается? Что вы все от сынули моего хотите? – всплеснула руками женщина, в ее голосе послышались базарные нотки.
– А кто и что еще от него хочет? – осведомился Косарев, окидывая взглядом заставленную безвкусной и дорогой мебелью, заваленную хрусталем и безделушками квартиру.
– Да еще двое, такие же, как вы, приходили. Из прокуратуры, – с неудовольствием произнесла женщина. – Везде бандиты, матерщинники, на милицию вся надежда, а вы, оказывается, сами не лучше! Ворвались, всю комнату Севы вверх дном перевернули. Я даже пригрозила начальству написать, а один из них, нахальный, знаете, чего говорит? Ох, ну и нахальный… Говорит: жалуйся, всю семью тогда пересажаем. Мол, прокурор обещал… Ох, ну милиция пошла.
– Не милиция, а прокуратура. Кстати, почему вы решили, что они из прокуратуры? – спросил Мартынов, усаживаясь на стул.
– Документ показали.
– Такой? – Косарев продемонстрировал свое удостоверение.
– Похож, но фотография с другой стороны была.
– Ясно. Как они выглядели?
Женщина нехотя и довольно сумбурно описала визитеров. Больше ничего заслуживающего внимания узнать не удалось.
– А где сын может быть?
– Когда муж в рейсе, он от рук совсем отбивается. У Соболева своего. Или у Мухтара Гулиева. Да что он натворил-то?
– Ничего страшного. Просто поговорить надо. Если появится – вот телефон. Пусть позвонит. Ему самому лучше будет…
Косарев опять с трудом завел двигатель и тронул «БМП» с места. Прямо под колеса кидалась ребятня, которая гоняла по двору, так что приходилось ехать осторожно.
– «Таинственные соперники, тайна пещеры Лихтвейса» – так, кажется, говаривал Остап Бендер? – Мартынов заразительно зевнул. – Кто они такие? И чего квартиру перерыли?
– Что не из прокуратуры – это несомненно, – сказал Косарев.
– Двигаем в Госконюшню к Гулиеву. Может, из него чего вытянем…
Дом Гулиева выглядел чрезвычайно запущенным. Косарев распахнул калитку, на него, заливаясь злобным лаем, рванулась с цепи большая грязно-белая дворняга. Затем на пороге появилась черноволосая, в безвкусном цветастом платье толстая женщина. Хмурому выражению ее лица вполне соответствовал синяк под левым глазом.
– Чего собаку пугаешь?
– Поговорить надо. Милиция, – Косарев продемонстрировал удостоверение.
Красная книжечка смутила хозяйку дома лишь на миг. В ее глазах даже мелькнул испуг, но она быстро взяла себя в руки и звонко завопила:
– Ну и че? Ты энтот, как его – ордер неси, тогда заходь. А сейчас нечего собачонку пугать!
Косарев зашел за калитку, собака вновь с лаем рванулась на него, но достать не могла из-за короткой цепи.
– Слышь, хозяйка, – ледяным голосом произнес он. – Убери своего волкодава, не то пристрелю его к чертовой матери. И не наглей – не то другой разговор будет.
В этом человеке, которого Нинка видела впервые, было нечто пугающее и не вызывающее желания встречаться с ним вновь. От него исходила ледяная энергия.
«Прям Кашпировский», – подумала она и недовольно махнула пухлой рукой, которую стягивал дешевый браслетик:
– Ладно, проходите.
В тесном коридорчике Нинка протиснулась бочком в комнату, пытаясь что-то заслонить от гостей. Косарев рассмотрел наполненную мутной жидкостью двадцатилитровую бутыль. Наверняка самогон. Это объясняло недружелюбный прием, оказанный милиции.
– Где мужик твой? – спросил Косарев, быстро и бесцеремонно осмотревший все помещение. Он уселся на шатающийся стул в крохотной кухне с облупившейся краской на стенах и потолке. Прямо над раковиной с яркого плаката томно взирала полуголая Мадонна, снятая задолго до скандального московского концерта.
– Кто ж знает, где муженек мой, – непривычно вежливо и спокойно, сама удивляясь себе, произнесла Нинка. – Он же дурной. Прибежал к нему этот Севка шебутной, прям посреди ночи поднял, вместе и отвалили. Больше их не видела… Сразу он всем понадобился. Тут двое каких-то паскудников приходили. Тоже Мухтара искали.
– Один огромный, на обезьяну похож, другой смазливый, в кожаной куртке, в золоте? – подал голос Мартынов, продолжавший позевывать.
– Ну да, милиция все знает, – Нинкин голос теперь был заискивающим и угодливым.
– Где все-таки муженек твой может быть?
– Или у Соболева, или у девок своих. Кобель же. У Лидки, а может, еще у кого. Что я их, всех, что ли, знаю? Интереса нет.
Задав еще несколько вопросов, Косарев встал. В коридорчике он небрежно рукой смахнул с полки бутыль, успев отскочить, чтобы не забрызгаться. Усмехнувшись, пожал плечами:
– Неудобно получилось…
Глава 25
След для братвы
– Гвоздь, тут проблемы, – сказал Матрос.
– Ну.
– Из Москвы рок-группа «Бархан» на гастроли приезжает. Братва подмосковная просила встретить, досуг организовать. Их по всей России уважают.
– Рок-группа? – переспросил Гвоздь, снимая Полосатика с колен.
– Ага. Хорошая группа. Душевные песни поют. Молодняк дохнет по ней.
– «Бархан»?
– Ага.
– Слушай, ты, полудурочный, – Гвоздь встал и подошел к сидящему в кресле Матросу, наклонился над ним. – Ты в шоумены решил переквалифицироваться? Я тебя отпущу. Через морг.
– Да я ничего, Гвоздь, просто братва просила…
– Где «порошок»? Где мальчишка? Я тебе такой концерт устрою, поганец!
Матрос побледнел.
– Когда будет товар?
– Мы ищем. Ты же знаешь.
– Быстрее ищите. У тебя десятки уродов под ружьем. Они что, только и умеют, что мышцы качать и пиво немецкое в банях жрать?! Ты знаешь, какой день сегодня?
– Вторник?
– А ты знаешь, сколько нам времени осталось до передачи товара?
– Немного.
– А ты знаешь, что до этого времени мы нигде столько «порошка» на замену не найдем?
– Но мы же не виноваты. Можно все стрелки на азеров перевести. Они товар не доставили.
– Умно-то как… Матрос, твоя вина во всем. Ты мастера убил. Тебе отвечать. А как отвечают у меня – ты знаешь.
– Но…
– Трудись. Землю носом рой, как крот! В горло вцепляйся! Но чтобы «порошок» был!
Матрос напряженно думал. Выбить деньги у несговорчивых фраеров, провернуть лихое дело – тут у него шарики в голове крутятся. Но как найти человека в Апрельске? Лезть в каждый подвал и квартиру? А если двинул Сева в областной центр, сюда, чтобы раствориться среди полутора миллионов человек? Ехать-то недалеко, пятнадцать километров. Или подался в дальние края? Да и при нем ли записная книжка? Есть ли еще способ найти эту Серафиму, о которой ровным счетом ничего не известно.
– Осторожнее! – прикрикнул Киборг. – Еще одну тачку хочешь расколотить?
– Плевать, – зло кинул Матрос, сбрасывая скорость.
– И нас убьешь.
– Тоже плевать. Все равно нас Гвоздь порешит.
– Думаешь?
– Или мы его…
– Да ты чего?
– А ты не видишь, что с ним? Он же никогда голоса не повышал, даже когда с грузинами в зоне на Дальнем Востоке крутой разбор шел. Они горячились, финарями трясли, а у Гвоздя ни один мускул не дрогнул. Где теперь они, те смельчаки? Гвоздь – это кобра ядовитая. Ты его плохо знаешь.
– Ладно тебе тоску наводить, – скривился Киборг, сжимая пудовый кулачище, одним ударом которого мог бы уложить трех Гвоздей.
– Я не навожу. Она сама идет, тоска.
– Гвоздь прав – искать надо.
– А мы не искали?
Матрос размножил фотографии Севы и Гулиева, снял с точек людей и послал на поиски, перекрыл автостанции, вокзалы, аэропорт. В лучших традициях вестернов пообещал за них награду. Подключил сыскарей из «Брасса» – там работало несколько бывших ментов, которые толк в этом деле знали.
Обшарили весь Апрельск. Додумался он и до того, чтобы дать объявление в газету: «Серафима, позвони Бакиру», – и оставил подставной номер. Без толку.
– Пойду, сигарет куплю.
Матрос остановился на пятачке перед «Универсамом». Магазин был давно закрыт, но старушки перед ним торговали сигаретами. Матрос вернулся в машину с пачкой «Явы» – импортные сигареты он принципиально не признавал.
– Будешь? – он протянул Киборгу пачку.
– Такую дрянь не курю.
– Ну и дурак.
Матрос резко разорвал пачку, вытащил неудачно, смяв, одну сигарету, выбросил в открытую дверцу. Вторую сигарету засунул в рот и начал зажигать спички. Они ломались, руки у Матроса дрожали все сильнее.
– Сучара… Вот сучара…
Он отбросил в порыве ярости коробок.
– Не мучайся, – Киборг протянул зажигалку «Ронсон».
