в котором Сидор признал того самого сержанта, который приезжал к развилке дорог на молоковозке.
— Документик, — поспросил он, заглядывая, через опущенное стекло в салон машины. Сидор показал ему красные корочки и тот отдав честь, собрался было отойти, как его окликнула старуха: «Микола, ты чего это рожу воротишь. Аль не узнаешь?»
— А, бабушка Кулиночка, здравствуйте, — повернулся милиционер.
— Ты чего это за продукцией вчера не приехал. Народ три часа тебя прождал на морозе.
— Извини, бабушка, — явно смущаясь Сидора, ответил милиционер, — Временно молочная продукция приниматься не будет.
— И чагой-то, — продолжила допрос старуха.
— Нас тут всех в усиление забрали. Говорят, Нахальный в город скоро приедет. Поэтому некогда нам теперь ваше молоко возить. Ждем его.
— А чего нам прикажешь делать?
— Не знаю, — пожал плечами милиционер, — Сами как-нибудь попробуйте. Главное доехать до Квасковской трассы, а там на заправке дальнобойщики все оптом принимают.
— Как же тут доедешь, если ваши каждую машину проверяют на выезде, — озадаченно произнесла старуха.
— Это да. А сейчас еще квасковскими омоновцами обещают усилить, — согласился милиционер, — Ладно, пошел я, — и он, развернувшись, собрался было уходить, но старуха снова окликнула его:
— Подожди, Микола, — Сержант нехотя оглянулся, — Ты случайно не знаешь, за что моих внуков твои менты арестовали? А то сегодня Мишке-белорусу позвонили на мобильный из отделения, а толком ничего не объяснили, связь плохая.
— Так они это, — снова вернулся к машине милиционер, — Разрисовали красками новый автозак. Нам его недавно из Квасквы прислали. Он у отделения стоял. А они ночью его и разукрасили.
— А что их видел кто-то, — вкрадчиво спросила старуха.
— Так некому больше. Здесь никто кроме них этим художество не занимается. Да и продавщица в магазине подтвердила, что они недавно баллончики с краской покупали.
— Ну, не велик грех, — облегченно произнесла старуха, — Как разукрасили, так и обратно перекрасят. Поехали, — махнула она рукой вперед.
— Куда, — выезжая на дорогу, спросил Сидор.
— К отделению полиции. Будем сначала внуков выручать.
Доехав до отделения полиции Сидор остановился перед легким шлагбаумом, за которым стоял желтый милицейский Уазик, а чуть дальше возвышался огромный автозак, который они встретили с майором Грушей у винного магазина, направляясь в салон к Анжеле. Только теперь весь автозак, включая кабину и будку для арестантов, был в полоску разукрашен красками, как радужный флаг ЛГБТ-сообщества. Вокруг автозака с ведром ходил водитель-омоновец, безрезультатно пытаясь оттереть краску. Сидор помог Кулиночки, вылезти из машины, и они подошли к автозаку.
— Не отмывается, — участливо спросил Сидор.
— Бесполезно, — обреченно ответил омоновец, поставив ведро на землю, — Здесь по новой надо красить. А где такую краску сейчас возьмешь?
— А начальство твое, где, — поинтересовалась старуха.
— У себя, — кивнул в сторону белого одноэтажного домика омоновец, — Только к нему сейчас лучше не ходи. — Он злой, да еще и с похмелья.
— Это, то, что нам нужно, — обрадовалась старуха и, схватив Сидора за руку, потащила к Ниве, — Помоги мне сумку донести. Сейчас освобождать арестантов будем.
Они вернулись к машине. Сидор вытащил из багажника сумку и с трудом, вслед за старухой, вошел в здание полицейского участка. Внутри за столом, заставленным телефонами, дремал дежурный офицер.
— Серафимыч, у себя, — постучав по стойке рукой, спросила его старуха.
— А вы, по какому делу, — проснулся дежурный.
— По личному, — ответила старуха и, запустив руку в сумку, достала оттуда бутылку с беловатой, мутной жидкостью и поставила на стол перед дежурным.
Тот испуганно, огляделся по сторонам, и быстро спрятав бутылку под стол, кивнул в сторону двери, оббитой коричневым дерматином, — Проходи. Только быстро.
Они вошли в небольшой кабинет, где за столом, заваленным папками с надписью «Дело№», уронив голову на грудь, похрапывая спал седоватый майор.
— Серафимыч, — полушепотом обратилась к нему старуха, — Серафимыч.
— А, — майор приподнял голову и открыл глаза. — Что такое? «Почему беспорядок», — произнес он автоматически, смотря на них еще сонными глазами.
— Как здоровьице то, — начала издалека старуха.
— Ты чего пришла, — очнувшись, наконец, строго спросил майор.
— Да вот гостинцев тебе принесла, — и она, запустив руки в сумку вытащила трехлитровую банку, такой же мутной жидкости и поставила ее на стол перед майором.
— Даже, не проси. Не выпущу я твоих охламонов, — стал наливаться красным, майор, — Ты видела, что они с автозаком сделали. А ко мне, между прочим, завтра омоновцы из Квасквы приезжают. Как я их на такой машине возить буду?
— Так у меня и для омоновцев есть, — и старуха, снова нагнувшись над сумкой, выставила на стол вторую банку, — Или они не люди что ли?
— Они-то люди, — уже мягче ответил майор и тяжело вздохнув, добавил, — Только, что я им объясню, почему у меня машина такого цвета?
— А ты скажи, что специально для маскировки покрасили, чтобы враги не догадались, — и старуха, снова нырнув в сумку, выставила перед майором бутылку с беловатой жидкостью и что-то круглое, завернутую в полотенце. — А это Серафимович, холодец я тебе приготовила, на закуску, из гусиных потрошков. Какой ты любишь, — и она, развернув полотенце, пододвинула к майору миску, с застывшими на стеклянной поверхности холодца, кругляшками оранжевой морковки.
— Ой, и хитра ты Кулиночка, — причмокивая от заполнившей рот слюны, уже добродушно произнес майор и добавил уже строже, — Выпущу в последний раз. Но штраф все равно тебе придется заплатить.
— Так я не отказываюсь, — и она, достав из кармана длинной юбки, маленький кошелек, спросила выжидательно, — И сколько?
Тут майор, наконец, обратив внимание на Сидора, спросил строго, — Так, а вы что здесь делаете?
— Это таксист. Сумку, он мне, помог сюда привезти, — засуетилась старуха, — Выйди-ка голубок, я без тебя с майором поговорю, — и она, схватив Сидора, вытолкала его за дверь.
Прошло несколько минут, дверь распахнулась, и выглянуло красное лицо майора. «Выпусти пацанов, — приказал он дежурному, — И позвони в магазин, чтобы больше им краску не продавали». Майор исчез, а из кабинета вышла довольная Кулиночка.
Дежурный взял связку ключей и, подойдя к металлической двери, отрыв ее, лениво произнес: «Художники на выход». Тут же из темноты, в дежурное помещение вышли те самые пацаны, Чук и Гек, которые разрисовали забор беломедведевской усадьбы.
— Ах, вы бездельники. Одно разорение с вами, — незлобно стала ругаться старуха и схватив их за воротники потащила на улицу.
— Привет, — выйдя следом из участка, поздоровался с ними Сидор, — А я все ждал, когда вы приедете и у меня забор разрисуете.
— Извини, дядь, — виновато произнес Гек, — Мы краску на следующий же день купили. А тут этот автозак попался по дороге. Ну и не удержались мы.
— А деньги мы тебе потом вернем, — добавил Чук.
— Что снова за вас платить, —
