Я оказался на ногах в то мгновение, когда один из приближавшихся факелов вдруг упал на землю. То еще одна стрела поразила жертву. Сразу сделалось темнее — мидяне отпрянули и попрятались по углам.
И все же зайцем, по счастью живым, мне пришлось стать ненадолго, чтобы, спасаясь, запутать следы. Даже скиф не ожидал, что появлюсь у него из-за спины. Он испугался и чуть не спустил тетиву раньше, чем я радостно и благодарно прошептал ему:
— Ты спас мою жизнь, Азал!
Селение гудело, как растревоженное гнездо ос. В стороне же и выше — там, где полагалось оставаться конями великану Иштагу,— напротив, воцарилось полное затишье. Нам обоим было ясно, что надо немедленно уходить в горы и при этом обойти то место стороной.
Внизу факелы цепочками растекались по краям селения и можно было разглядеть мидян, вооруженных щитами Они явно намеревались настичь лазутчиков.
Отступать на ощупь, не зная ни троп, ни ясного направления, было очень нелегко. Мы то и дело натыкались на отвесные стены, на колючие кусты; камни выскакивали у нас из-под ног, грозя то сбросить вниз с опасной высоты, то шумом своего падения выдать нас преследователям.
Скиф был очень легок, и не стоило труда подсаживать его в трудных местах. Сам же я отказывался от его помощи и часто отводил протянутую сверху руку, боясь, что с моим весом ему не сладить и мы сорвемся оба.
Огни медленно двигались за нами где вереницей, где широкой фалангой. Воинам Гарпага, видно, наскучило безделье, раз утомительная ночная травля представлялась им столь приятным развлечением.
Мы с облегчением перевели дух, когда наконец достигли леса и когда крики возбужденных охотников приутихли, а огней позади не стало видно. Однако настоящую передышку сделали только на рассвете — в тишине и густом тумане, окутавшем кроны деревьев.
Больше всего тревожило отсутствие коней. Я предложил Азалу переждать день, а потом заглянуть в ближайшее селение и увести коней оттуда. Скиф в знак согласия не проронил ни слова.
Но стоило нам найти несколько съедобных корешков и лужицу для возлияния, как ниже послышался шум и слабый стук копыт. Мы затаились в кустах. Азал же до плеча натянул тетиву.
Каково же было наше удивление, когда среди стволов, как говорится, «на кончике стрелы» появился наш грозный персидский всадник. Двух наших коней он держал в поводу.
Иштагу ехал, прильнув к холке, будто спал в седле. Он был ранен в бок ударом меча, и кровь тонкой тесемкой тянулась за ним следом. Я едва не надорвался, помогая ему сойти на землю. Рана оказалась такой, что перса нетрудно было бы через нее нашпиговать перепелами.
Он подполз к луже и высосал всю мутную воду за один вздох.
Мы с Азалом мрачно переглянулись. Причин для многих тревог хватало, и все тревоги подтвердились. По кровавому следу Иштагу конечно же двигалась погоня.
— Кони! — хрипло выдохнул перс и указал только на двух — моего и Азала,— Уходите! Иштагу здесь. Моя вина. Буду здесь стеной.
Я набил рот листьями горного подорожника, разжевав их, а потом сунул зеленый комок прямо в его рану. Когда перс перевел дух от боли, я решительно потащил его к коню, подбодрив его только одним словом:
— Успеем!
И все же мы не успели. Охотники Гарпага знали здешние тропы лучше нас. Наверно, взяли хороших проводников.
Нас настигли и обложили не сразу, зато основательно. Это случилось через парасанг пути — уже на голом, каменистом месте, чуть ниже края огромного снежного языка лежавшего на крутом горном склоне.
Мы двигались по узкой тропе, когда впереди и немного выше раздались веселые, возбужденные голоса. Мы натянули поводья и увидели чужих воинов, появившихся из-за скального выступа. Позади тоже послышался топот, а вскоре появились и сами «охотники». Путь был перекрыт с двух сторон.
Итак, впереди дюжина врагов, позади две дюжины; по правую руку отвесная стена в полтора человечески роста, а выше — глубокий снежный склон; по левую руку каменистый склон, сходящий в ущелье глубиной немногим больше двух плетров. Этот склон не был отвесным и давал слабую надежду на спасение, если бы не... Таких «если бы не» я сразу набрал полный мешок. Легко было сорваться. Сверху, конечно, стали бы стрелять и бросать дротики. Наконец, пока я размышлял, внизу также появились всадники в медных парфянских шлемах, огласившие все ущелье приветственными криками. Облава «охотникам» удалась.
Я взмолился богам и пожалел, что не одолжил у царя персов его замечательных игральных костей, выручавших от беды, несмотря на самый плохой бросок.
Передние остановились в двух сотнях шагов от нас и осторожно, по очереди спустились с коней на тропу. Задние сделали то же самое. Нижние развернули строй на дне ущелья, прямо под нами.
Азал бесстрашно нахмурил брови и приложил разрез стрелы к тетиве лука. На нас спереди тут же нацелилось полдюжины стрел.
— Опусти! — приказал я скифу.
Азал послушался, и встречные стрелы тоже опустились. Это означало, что нас хотят взять живыми.
— Что вам нужно?! — крикнул я.
— Мы не станем убивать вас! — донесся ответ,— Бросьте лук. Бросьте мечи вниз! Наш начальник Гарпаг сказал, что вы не враги! Он желает поговорить с вами!
Пока глашатай вещал волю Гарпага, я расслышал какой-то сторонний шум и напряг слух. В это мгновение нам на головы посыпался снег. Мы невольно подались к скальной стене.
И тут, когда лицо и шею мне обдало холодом, мысли мои вдруг прояснились.
Там, где спереди и сзади, отрезав нам все пути, стояли преследователи, отвесная стена сходила на нет. Враги-то как раз и рассчитывали запереть нас в таком безысходном месте, но теперь именно на этом месте мы могли бы избавиться от них, если бы призвали на помощь силу горы. Сердце мое лихорадочно забилось. Еще раз осмотревшись и оценив положение, я, не говоря ни слова, стал слезать с коня, уже невольно прижимаясь к холодному, но спасительному граниту.
Надо заметить, что в этот трудный час великан Иштагу как будто оправился от своей ужасной раны, посветлел лицом и выпрямился в седле.
Увидев, что я схожу с коня, он без труда оставил седло и вытащив меч из ножен, стал неторопливо спускаться по тропе.
— Ты куда?! — не на шутку встревожился я.
— Там, где будет стоять Иштагу, никто не пройдет, бросил он через плечо.
— Стой! — крикнул я ему.
Сверху снова потекли снежные ручейки. Наши кони затрясли гривами, боязливо переминаясь.
Иштагу, придерживаясь левой рукой за стену, продолжал наступать. Ему навстречу выдвинулись острия копий.
— Стой! — еще громче и яростней крикнул я ему в спину,— Ведь царь велел тебе не отходить от нас больше чем на десять шагов!
Велел Кир ему или нет, а только Иштагу наконец встал на месте, однако удалился по тропе уже настолько, что следующий, тайный приказ, предназначенный только для наших ушей, мне пришлось бы прокричать для него во всю глотку.
Тот приказ я прошептал Азалу в самое ухо, когда он оказался у стены рядом со мной:
— Прижмись к стене и не отходи.
Я протиснулся между коней к краю обрыва и выкрикнул на три стороны света наши условия:
— Мы сдадимся! Но вы должны поклясться богами, что не причините нам зла! Каждый из вас должен дать клятву в полный голос! По моему знаку! Согласны?
— Да! Согласны! — вразнобой отвечали преследователи и с тропы, и снизу, со дна ущелья.
А сверху, из огромной толщи горных снегов, вновь донесся глухой угрожающий треск. Невесомые белые ручейки вились уже беспрерывно и ярко искрились на солнце. Кони же фыркали и начинали мелко дрожать.
«Только бы хор не подвел,— уже сам обмирая от волнения, от ожидания страшной стихии, подумал я.— Вот бы как в Афинах, в театре у Писистрата!»
— Только сразу бросайте оружие! — добавил со дна ущелья один из всадников, наверно, стратег охоты.— Мы пропустим вас назад!
— Так и будет! — крикнул я в ответ, не тревожась о том, что Иштагу скорее уж сам бросится вниз головой, чем выпустит из рук свой меч (хорошо, что перс молчал и не начал бунтовать, а то и впрямь пришлось бы сдаться или погибнуть без толку).— Готовы?
— Мы готовы! — радостно отвечали «охотники».
Я поднял руку с мечом, набрал в грудь воздуха и заорал изо всех сил:
— Клянитесь!
Гул голосов сотряс ущелье. Да и сам я, повернувшись лицом к снежному склону и запрокинув голову, помогал им как мог, вопя, будто резаный боров.
Еще не стихли громогласные клятвы, как горы откликнулись грозным эхом. Склон над нашими головами загудел, будто вниз понеслись бесчисленные табуны. Я увидел, как поднялась и, заклубившись, устремилась в ущелье мощная волна, и в тот же миг бросился к стене, вжался в нее лопатками и взмолился:
— Теперь спасите нас, все боги, какие есть! Зевс! Великий Аполлон! Митра! И ты молись своим богам, Азал! Только ничего не бойся и не сходи с места!
