Следует отметить, что именно в районе доаспаруховского поселения дунайских северян позднейшая традиция указывала русские города. «А се имена градем всем русскым, далним и ближним: на Дунае Видицов… Мдин… об ону страну Дуная Трънов, а по Дунаю Дрествин, Дичин, Килия, на устье Дуная Новое Село, Аколятря, на море Карна, Каварна…»[80].
Курск, верховья Северского Донца и его притоков, Орел — вот восточная часть Русской земли V–VII вв., отмеченная интенсивной исторической жизнью, усиленным выделением рядовых воинов, погребенных с серебряными вещами местной и иноземной работы, и богатых князей, владевших золотыми сокровищами, полученными во время походов на юг. Установление в V в. значительного единства между Северской землей и Средним Приднепровьем явилось, очевидно, результатом создания мощного племенного союза лесостепных племен под главенством Руси. Расположенный на границе степей, этот союз сыграл двоякую роль в жизни составивших его племен: с одной стороны, он сдерживал натиск степных кочевников и в этом отношении оправдал себя — во всей лесостепной полосе нет археологических следов ни гуннов, ни авар, ни хазар, а с другой стороны — он позволил русским племенам, в том числе и северянам, активнее участвовать в событиях мировой истории, ареной которых были Причерноморье и Балканский полуостров, где было хорошо известно имя северян. Кроме того, северские русы, вероятно, принимали участие в общерусском движении — вдоль лесостепной полосы на северо-восток к славянским и мордовско-муромским племенам средней и нижней Оки, где позднее возникли русские города Рязань и Муром, именно в тех местах, куда в V–VII вв. проникали киевско-северские русы, о чем мы можем судить по фибулам (Борковский и Подболотьевский могильники) и по появлению здесь в V в. отдельных случаев трупосожжений.
В приднепровской, западной, части области древностей русов большинство находок группируется в двух районах: во-первых, в низовьях Роси и Россавы и, во-вторых, в бассейне Тясмина. В обоих случаях это — лесистые острова среди обширных полян. Одна из них, тянущаяся на 70 км между Тясмином и Днепром, носит характерное название Русской Поляны. В обоих случаях древности русов совпадают географически как со скифскими курганами, так и с полями погребений. Как поля погребений, так и древности русов, одинаково обрываются на юге на границе лесостепи, не выходя в чистую ковыльную степь. В тясминском районе особый интерес представляет знаменитое Пастерское (Галущинское) городище, где найдены все типы фибул и других вещей с III до IX в. Наибольшее количество фибул Приднепровья происходит именно из Пастерского городища.
Самым важным из кладов Поросья является Мартыновский клад, который может служить ключом ко многим загадкам и неясностям. В 1909 г. в с. Мартыновке Каневского р-на Киевской обл., где уже неоднократно находили вещи разных эпох, был найден интереснейший клад серебряных вещей VI в., один из наиболее важных кладов этой эпохи. Клад хранится сейчас в Киевском Государственном историческом музее за инвентарным № 17 251.
Село Мартыновка расположено недалеко от слияния Роси с Россавой, в 10 км на юго-запад от Канева и в 5 км от Малого Ржавца. И в самой Мартыновке и в окрестностях есть скифские курганы, памятники эпохи полей погребений и средневековые русские XII в. Клад состоит из посуды, мужских вещей, женских украшений и уникальных серебряных фигурок коней и людей.
Дата Мартыновского клада определяется многочисленными аналогиями с вещами V–VI вв. и византийскими клеймами VI в. Возможно, что клад составился из вещей накапливавшихся на протяжении некоторого времени. На мужских поясных наборах мы явно ощущаем их неоднородность и две хронологические различные группы (хотя и недалеко отстоящие друг от друга). Все фигуры коней и людей, фибулу и часть поясных пряжек первой и второй групп, мне кажется, нужно отнести к V в. или к самому началу VI в. Клад, очевидно, принадлежал нескольким лицам. Женский набор, судя по двум разрозненным наушникам, составился из вещей двух особ. Более цельным в этом отношении представляется Мало-Ржавецкий клад, принадлежавший одной владелице. В Мартыновском же кладе есть и следы двух венчиков и большее, чем в Малом Ржавце, число височных колец — восемь вместо шести. При этом в Мартыновском шесть колец (гарнитур?) целых, а два раскрученных. Трудно решить, кому — мужчине или женщине — принадлежали серебряные кони и люди. Исходя из единства стиля этих фигурок с женскими украшениями, их, быть может, следует связать с женщинами. Тогда и двойственность стиля коней легко объяснить: в одну группу пойдут кони № 55, 56, 58 с радиальной разделкой и позолотой грив и мужские фигурки № 53, 54 с такой же радиальной разделкой волос; в другую — отойдут кони № 57 и 59 (без позолоты) и мужчины без разделки волос (№ 51, 52). Мужские вещи, вероятно, принадлежали также не менее чем двум владельцам. Зарыт был Мартыновский клад, судя по поясным наборам третьей группы, в VI в., скорее всего в середине столетия.
Мартыновский клад — исключительный по богатству и разнообразию комплекс местных вещей. Византийская часть клада очень бледна по сравнению с местными изделиями, из которых первое место по художественному значению бесспорно принадлежит златогривым коням и златокудрым мужам в вышитых одеждах. Почти полное тождество женских вещей Мартыновского и Мало-Ржавецкого кладов позволяет говорить об устойчивых типах височных колец и головных уборов, характерных только для данного района. Богатые клады местных серебряных изделий V–VI вв. на реках Роси и Тясмине являются важным источником для воссоздания истории этой части Русской земли.
Вещи из кладов на р. Роси весьма своеобразны. Части женских головных уборов, височные кольца не имеют прямых аналогий нигде. Ни в многочисленных могилах Суук-Су, ни в Чми, ни в Салтове, пи в древностях долины Дуная мы не найдем таких женских украшений, какие так полно представлены в Мартыновском и Мало-Ржавецком кладах. Попытка Н. Феттиха объявить Мартыновский клад аварским ни на чем не основана[81]. Никаких доказательств Феттих привести не мог, а для того чтобы скрыть своеобразие Мартыновского клада, решился даже изъять из своей публикации все височные кольца и наушники, оставив только фигурки коней и мужчин и поясные наборы, не являющиеся исключительной принадлежностью древностей Поросья. На территории аварского каганата женских (этнографически наиболее характерных) вещей мартыновского типа нет[82].
Из всех древностей Восточной и Центральной Европы ближе всего к кладам на Роси стоят древности Северской земли. Один и тот же тип фибул и очень близкие височные кольца основаны и там и здесь на одном орнаментальном принципе спирали. Будучи прикреплены к кокошнику, двуспиральные кольца северянок и односпиральные кольца жительниц Поросья выглядели одинаково. Это близкое сходство и позволяет объединить Поросье и Северу в одну область с двумя вариантами — западным и восточным. Западный и восточный районы жили совместной жизнью, одновременно переживая многие явления. Отдельные вещи проникали из одного района в другой. Так, в северском Суджанском кладе есть обломок одного височного кольца мартыновского типа; в окрестностях Змиева (хут. Зайцева) есть односпиральное височное кольцо несколько более позднего типа. Односпиральные височные кольца известны нам не только в тех вариантах, которые дают Мартыновский и Мало-Ржавецкий клады. С вещами несколько более поздних типов (VII–VIII вв.) встречены височные кольца с отогнутой спиралью. Такие находки известны из с. Пекарей и из Княжьей Горы (оба пункта — в устье Роси), из Обухова (западнее Триполья) и Самгородка (близ Черкасс). К этому типу относится и упомянутая выше находка близ Змиева. География находок более поздних отогнуто-спиральных височных колец совпадает с географией кладов V–VI вв. — Днепр, низовья Роси и бассейн Тясмина. Район односпиральных височных колец всех вариантов совпадает с районом наибольшего распространения пальчатых фибул V–VI вв.
Все перечисленные выше черты своеобразия и самобытности древностей Поросья помогают нам подойти к определению племенной принадлежности населения этого района. Для этого важно установить следующее:
1. Район и отдельные пункты распространения древностей V–VII вв. совпадают с размещением полей погребений. Следовательно, эти древности размещены на славянской (антской) территории.
2. Древности мартыновского типа совершенно своеобразны и являются местными изделиями, хотя и носят следы связей с югом (пояса). На юге нет вещей, особо характерных только для Поросья, — спиральных височных колец.
3. Характерные особенности костюма, выясняемые по инвентарям кладов, находят прочные параллели в русском, украинском и белорусском этнографическом материале (кокошники с «ушами», вышитые на груди мужские рубахи, вправленные в шаровары).
