сейчас неслась на всех парах, пыхтя и заливаясь злостью. Она разве что из ушей не валила.
— На какой? — процедила я. Собственный голос напоминал яд.
— Почему ты ушла вчера утром? Ушла до того, как я проснулся.
Я слегка прищурилась, глядя на него. Почему он так настойчиво добивался ответа на свой вопрос?
Особенно после моего четкого «нет, я не хочу».
Я фыркнула, снова отводя взгляд от Воскресенского. Мы вывернули из внутренних дворов и теперь шли по широкому тротуару вдоль одной из главных городских улиц. Проезжую часть от нас отделяли высокие тополя, высаженные в ряд, заглушая шум автомобилей. Время подбиралось к семи часам, и многие прохожие шли домой или же прогуливались после работы, поэтому на улице было многолюдно. Я давно заметила, что летом всегда гуляет больше детей, чем в любое другое время года, особенно школьников. Одна из таких компаний сейчас как раз прошествовала мимо. Это были подростки лет шестнадцати: двое парней и три девушки. Они шли, о чем-то громко переговариваясь и хохоча, свободные и счастливые. Для них существовал лишь сегодняшний день, тот самый момент, в котором они находились, и я ощутила легкий укол зависти.
А еще вдруг осознала, что этим детям примерно столько же, сколько было мне, когда нас с Сашей связывали романтические отношения. Сейчас мне двадцать два, и я чувствовала, будто прошло не пять лет, а намного больше.
Я посмотрела на него, когда голоса той компании подростков затерялись в шуме улицы окончательно. Воскресенский шагал рядом со мной, не вытаскивая рук из карманов джинсов. Казалось, он задумался, погрузившись глубоко в собственные мысли, но потом наши глаза встретились, словно он почувствовал мой взгляд на своем лице.
И между нами все еще висел его вопрос, оставшийся без ответа.
— Ну так что, Лиз?
— Что?
— Почему ушла?
— А я должна была остаться? — ответила я вопросом на вопрос, вздергивая подбородок. На его вызов я отвечала своим.
— Ну, не убегать же тайком. — Он изогнул бровь. — Непорядочно это, не находишь?
— Серьезно? И как бы мы в глаза друг другу смотрели, по-твоему?
— Так же, как и сейчас.
Я нахмурилась.
— Не передергивай. Я понятия не имела, что еще встретимся после этого. Или что? Думал, мы проснемся вместе, как будто так и надо? Принес бы мне завтрак в постель?
— Почему нет? В отеле есть доставка в номер.
— Ты серьезно?
Воскресенский обсуждал то, что произошло между нами, слишком спокойно и невозмутимо, но при этом с каким-то непонятным мне энтузиазмом. Я же не могла оставаться равнодушной и чувствовала, как загораются щеки. И при этом прекрасно понимала, что сейчас неподходящий момент для праведного смущения, но ничего не могла с собой поделать.
— Зачем тогда ты пошла со мной?
— Я была пьяна, ты забыл?
— А если бы не была?
— Наверное, смогла бы подумать, прежде чем совершать такую глупость.
— Алкоголь делает из тебя развратницу? — В его голосе не было разочарования. Наоборот, одно сплошное веселье.
— Алкоголь заставляет людей совершать всякую чушь. Нельзя принимать решения на пьяную голову. Как видишь, ни к чему хорошему это не приводит.
— Ни к чему хорошему? — Саша хитро оскалился, а у меня чуть не подогнулись колени, и я приложила все силы, чтобы скрыть свою растерянность. — То есть тебе не понравилось?
Щеки вспыхнули еще ярче, а за ними и лицо, и шея. Моментально.
Я открыла рот, но некоторое время не могла произнести ни слова. В голове яркими вспышками возникали воспоминания, одно за другим. Они выбивали весь воздух из легких.
Дорожка влажных поцелуев от подбородка до груди.
Широкая ладонь, с нажимом скользящая вверх по моему бедру.
Тяжелое дыхание.
Скомканные простыни.
След от укуса на плече.
Движение тел.
Его стон.
— Хватит, ладно?! — почти закричала я и затем повторила в тысячный раз, звонко выделяя каждое слово: — Не хочу. Говорить. Об этом.
Он рассмеялся. Это заставило меня плюнуть на то, что я вся красная как рак, и смерить его самым яростным на свете взглядом.
— А о чем хочешь? Сама выбери тему.
— Хочу пожелать тебе поскорее уехать отсюда.
— Ты уж прости, но мой рейс только в конце недели.
— К огромному сожалению.
— Ты расстроена?
— Это чувство называется совсем не так.
— Точно?
— Абсолютно.
Иногда мне хотелось его треснуть. Сейчас был тот самый момент.
— То есть ты все-таки считаешь, что во всем виноват алкоголь?
Неужели он еще не наговорился? Но я уже оставила все попытки прекратить беседу на эту тему, чувствуя, как меня наполняет прибивающая к земле усталость. Она собиралась в кончиках пальцев, оседала на плечах, давила на макушку и затылок. Сковывающая и лишающая сил.
— Я хочу сказать, что большая часть вины лежит на нем. А оставшаяся — на нас обоих, — произнесла я, вздохнув.
— Лиз, я ни разу не услышал от тебя «нет» за тот вечер. Ни разу. Ты ни разу не показала мне это «нет». Только «да».
Мы снова встретились взглядами, когда я повернула к нему голову. Саша смотрел невероятно серьезно, растеряв все свое веселье за считаные мгновения. Захотелось отмахнуться от напряжения, повисшего между нами. Оно было не взрывоопасным, не таким, как еще минуту назад, нет.
Оно было мрачным и тяжелым.
Я стиснула челюсти, разглядывая его глаза. Он только что ухмылялся, провоцировал меня, спорил, кривлялся, но сейчас я видела рядом с собой обычного взрослого парня. И он был прав. Я прекрасно помнила свое желание, помнила свою тягу к нему, помнила, насколько хорошо мне было с ним в ту ночь. Каждое его прикосновение, поцелуй, горячий шепот на ухо, глухой стон, резкое движение, раскаленная кожа, будто прямо под ней горели угли…
Я хотела его в тот момент. И действительно ушла с ним по своему желанию, без сомнений.
Просто это не отменяло того, что мы оба всего лишь ошиблись. Наломали дров, не подумали головой, позволили случиться сумасшествию, которое вообще не должно было произойти. Нити судьбы переплелись не так. Спутались карты.
— Я знаю это, — ответила я даже мягче, чем мне хотелось. — И я не спорю. Но тем не менее тогда я сделала то, чего не сделала бы на трезвую голову. Вот и все. Этому нет других объяснений. Я была пьяна, ты был пьян. Мы оба не прекратили это вовремя.
Теперь Саша разглядывал меня, будто хотел поймать
