class="p1">Виктор повернул её лицом к дверям.
— Куда заходим? — спросил он.
— Давай сначала в чистую. А в этой… — Лиза указала пальцем на дверь с перевёрнутым крестом. — Будто за нею нас ждёт ад, населённый гнусными маньяками. И можешь опустить меня на ноги. Мне уже чуть лучше.
Солдат несильно ударил подошвой берца по двери из красного дерева. В комнате загорелся свет. Лиза соскочила с плеча Виктора, выхватила из его рук пистолет.
— Там кто-то есть? — прошептала она.
Виктор пожал плечами и, ведя стволами обреза перед собой, переступил дверной порог. Сразу заглянул за правый угол, куда и удалялась комната. Это была чистая спальня с современной мебелью и двуспальной кроватью с чистым бельём — словно их ждали. Детская кроватка, набитая плюшевыми мишками, зайчиками и утятами, приютилась в правом углу. Слева по центру — большой электрокамин, с обеих сторон прижатый комодами. В дальнем углу — тумба и на ней — плазменная панель.
— Как-то всё не вяжется с этим домом, — прошептала Елизавета. — Смотри, а там? — Она указала пистолетом на белую дверь в дальнем правом углу комнаты.
— Сейчас посмотрю, — ответил Солдат тихим голосом. — Стой здесь и никуда не исчезай. — Стараясь не шуметь, мягко ступая, он пошёл по ковру, продолжая рассматривать интерьер. Щёлкнул пальцем по кнопке светильника на первом комоде. Свет бархатно — приятно глазу — заструился к потолку, рассеялся по розовой мебельной крышке. Когда подходил ко второму комоду, глаза от удивления расширялись по мере приближения. Чёрная подставочка размером не более семи сантиметров держала в себе огромный нож. На вид — это мясницкий нож с тонкой ручкой, но лезвие — длиной и шириной размером ноутбука. На бронзовом овале подставки выгравировано: «ПОДАРОК ДЛЯ ПРИШЕЛЬЦЕВ»
— А пришельцы… это мы? — тихо спросил Виктор.
— А пришельцы — это мы? — прошелестела глухим голосом Лиза.
Солдат вздрогнул от неожиданности:
— Я же просил там стоять?
Она выругалась и полушёпотом сказала:
— Там, где-то… ребёнок хнычет.
— Неужели хозяева объявились? Сейчас загляну в ту дверь, и пойдём посмотрим. — Раз хозяева дали о себе знать, то Солдат не стал играть в шпиона, быстро прошёл к двери и открыл. В небольшом помещении, отделанном белой плиткой, разместились: унитаз, кабинка с душем и металлическая детская ванночка на табурете. — Это душевая! — возвестил Виктор, повернувшись к Лизе. — Где ребёнок плакал?
— Где-то наверху, кажется.
Солдат и Лиза исходили дом вдоль и поперёк. Все двери, кроме башни и чердака, оказались закрытыми на замок. В некоторые комнаты вход преграждали доски, приколоченные самодельными огромными гвоздями или Г-образными костылями, сделанными из арматуры. Заглянули в каждый уголок и закуток, но никакого ребёнка и его родителей так и не встретили. Спустились на улицу, осмотрели заросли, заодно посмотрели, как обстоят дела с ураганом: чёрное не просматриваемое спокойствие окружало забор особняка, растворялось где-то в космических высотах. День — серый мрачный день — проникал на территорию дома будто в специально для него вырубленное небесное окно. Настроение Елизаветы всё время менялось: ей то делалось плохо, и она бледнела и становилась как обескровленная; то приходила в наигранную ярость за кучу пошлых и неудачных — хотя, скорее всего, удачных — шуток Солдата. Он стащил с чердака старенький кинопроектор с бобинами и теперь нёс, пыхтя, к единственно пригодной для жилья комнате. Лиза несла коробку с плёнками.
— Вот скажи, на фига мы тащим этот хлам? Он, наверное, даже не работает, — протестовала Лиза. — Ведь не собираешься ты увидеть на видео хозяев и потом, как лучший знакомый приезжать к ним в гости? Я полицейский и то не желаю больше ни в чём здесь разбираться. Лишь бы поскорее отсюда уехать.
— Пока ты будешь отдыхать, я развлекусь.
— Но там есть нормальный телик.
— Но может, я увижу что-то такое, что нам подскажет, как дальше действовать. — Виктор шибанул ногой красную дверь, вошёл в комнату и поставил кинопроектор на ковёр возле ближнего комода.
Лиза кинула коробку рядом с ногой Солдата, упала на кровать и раскинула руки.
— Всё. Пока не отдохну, больше ни на сантиметр не сдвинусь. Пусть даже все маньяки округа вокруг меня соберутся. Я попрошу их обождать. — Лиза прикрыла веки и ещё минуту что-то невнятное говорила, пока последний беззвучный долгий выдох не отправил её в сон.
Солдат сел на край кровати и с опозданием усмехнулся:
— Хм, обождать. Обождать чего? Очереди пули в лоб или чтобы поставили на карачки, стянули штаны и по очереди сманьячили.
— Я всё слышу, — проворчала Лиза, повернулась на бок и подтянула колени к животу. — А ты на что? Пока я сплю — отгоняй маньяков. — Она шумно засопела, издала лёгкий одиночный храп.
Виктор поднялся на ноги и вышел из спальни: ему показалось, что он действительно услышал слабенький плач ребёнка. «Ведь рядом забыли посмотреть». Он подошёл к соседней комнате и прислушался. За растрескавшимися ржавыми досками, соединёнными двумя кованными пластинами и называвшимися дверью, что-то тихо стрекотало. Осторожно, коснувшись пальцами досок, Солдат надавил: не поддалось. Надавил сильнее. Создалось ощущение, что с той стороны держат. Или петли безнадёжно заклинило.
— Эй, там есть кто? — спросил Солдат, поднёс ухо почти вплотную к двери. — Никого? Тогда я выбиваю! — Он отступил на два шага и, сделав короткий разбег, ударил плашмя подошвой берца. Дверь переломилась, словно давно насквозь прогнила или была изъедена термитами, и вместе с коробкой рухнула. Дохнуло гнильём, мочой и навозом. Шибануло в нос так, что Виктор поперхнулся и закашлялся. Искривив лицо в гримасе неприязни, помахал ладонью перед ноздрями. — Ну, и что же я сейчас там увижу? — Включил фонарь и, медленно освещая по периметру, — пол, стена, потолок, стена, — вошёл в комнату. Это была спальня точь-в-точь той, будто копия в зеркале, где спала Елизавета, только выглядела так, словно коротала вечность в преисподней, куда демоны ходили опорожняться и теперь подняли её наверх, чтобы чуточку проветрить. Вместо камина — с потёками от куриных яиц, жира и крови маленький холодильник, открыл дверцу и приглашал взглянуть на свой ассортимент. Возле детской кроватки лежал иссохший, как мумия, трупик ребёнка. В костяных ладонях — игрушка, прижатая к животу. Виктор содрогнулся. На дальнем комоде мигала чёрная ночная лампа, изо всех сил старающаяся осветить комнату.
— Так вот что потрескивает. — Солдат шагнул; под подошвой захрустел ковёр, будто соткан не из шерсти, а из тончайших хрупких косточек. Прошёлся светящим фонарём по двуспальной кровати, застеленной чёрным грязным атласным покрывалом. Осветил картины в чёрных рамках, где на холстах изображена серая пустота. — Ну прямо Малевич. — Он решил выйти и не говорить Елизавете о детском трупике. И
