Шей жалела, что так плохо его понимает. Ей до сих пор не встречались такие замкнутые, непроницаемые типы. Ни его лицо, ни глаза почти ничего не выдавали, а ведь она всегда отличалась хорошей прозорливостью в отношении знакомых. Пару раз ей почудилось, что в нем промелькнула искорка юмора, которую он сразу же загасил. Возможно, ее просто подвело воображение, уж очень ей хотелось увидеть, как светлое чувство взяло верх над глубоким, неукротимым гневом, который он даже не пытался скрыть.
И сейчас он тоже не прятал его под вежливой маской, пока вскрывал ножом банки и подчеркнуто мягко ставил их на стол, словно сдерживаясь, чтобы не грохнуть их со всего маху. Он напоминал Шей злобного раненого тигра. Насмешливо поклонившись, он протянул девушке ложку, а сам повернулся и вышел вон, захватив с собой несколько банок Но в комнате все равно ощущалось его присутствие, оно подавляло Шей, как подавлял гнев, который исходил от него. Ей захотелось последовать за ним, нарушить его одиночество, но гордость не позволила ей сделать этого.
Чтобы разогнать тьму и в комнате, и в собственной душе, Шей зажгла свечу и села за стол, поставив ее перед собой. На столе стояли открытые банки с персиками и бобами. Рядом лежали кусочки вяленого мяса. Шей любила персики, и при других обстоятельствах они показались бы ей чудесными, но сейчас она ела, только чтобы поддержать в себе силы: ведь ей предстояло перехитрить и обставить своего тюремщика. При мысли о нем и о предстоящей ночи ей становилось не по себе. Столько всего произошло за последние двенадцать часов, столько всего изменилось с того времени, когда она отправилась в путь на встречу с человеком, который приходится ей отцом.
Шей вспомнила о мышонке. Наверное, нужно оставить ему еды.
А может быть, это не мышонок, а мышка?
Шей подошла к распахнутой двери и выглянула наружу. От солнца, скрывшегося за горизонтом, осталось всего лишь розовое сияние. Она не увидела своего мучителя, зато увидела саквояж и этюдник. Дверь в сарай была открыта, и Шей даже подумала, не подходящая ли это минута, чтобы попытаться бежать. Она подошла к саквояжу, подняла его с земли, все еще не осмеливаясь ничего предпринять. Похолодало. Ночью будет еще холоднее, и ей понадобится что-нибудь теплое, чтобы не окоченеть в своей легкой рубашке.
Когда она уже почти отважилась кинуться к лесу, и будь что будет, из сарая неторопливо показался Тайлер, словно специально ждал этой минуты, когда она примет решение.
— Далеко собрались? — поинтересовался он, растягивая слова.
— Я замерзла, — сказала она. — Надеюсь, вы не против, чтобы я переоделась в собственные вещи?
— Нет, если сначала я посмотрю, что в саквояже.
Мысль о том, что он начнет рыться в ее белье, была невыносимой, но она решила не затевать спора, в котором наверняка проиграет.
— Доставьте себе удовольствие, — с издевкой произнесла она, хотя понимала, что этого делать не следует.
Он недовольно выгнул брови, потом пожал плечами:
— Думайте что хотите.
— Я не вожу с собой оружие.
— Не менее опасным может оказаться зеркальце, — сказал он.
— В ваших руках — вполне вероятно, — язвила она.
— Вы противница насилия, мисс Рэндалл?
Ей захотелось, чтобы он перестал мурлыкать как тигр перед прыжком. Он все время почему-то напоминал ей тигра, готового наброситься на нее.
Шей вздернула подбородок:
— Да.
— Тогда у вас не будет никаких проблем, — сказал он.
— Но вы тем не менее не отказываетесь от своего намерения обыскать мои вещи?
— Как я уже говорил, мне трудно поверить одному из Рэндаллов.
— Отчего?
Он покачался на каблуках.
— Вы в самом деле не знаете вашего отца?
Шей растерялась. Не известно, поможет ли ей правда или навредит, сделав ее оружием в руках Тайлера. Если он узнает, что Рэндалл даже не подозревает о ее существовании, то, возможно, и отпустит ее. Хотя сюда она попала совсем по другой причине. Он держит ее в плену из-за того портрета, который она по глупости набросала с Бена, и это уже никак не изменить. Но все-таки стоит попробовать.
— Да, — сказала Шей.
— Что — «да», мисс Рэндалл?
— Да, в самом деле. Я никогда его не видела, и он даже не знает о моем существовании, так что есть я или нет — его совершенно не заботит.
— Не объясните ли поподробнее?
— Нет.
— А придется. Раз уж начали — договаривайте до конца. Старый закон Запада.
— Но вы же не верите в законы, — отрезала она.
— Верю, когда они мне на пользу, — лениво парировал он. — Итак, рассказывайте.
— Мне нечего рассказывать.
— А мне кажется, есть, мисс Рэндалл. Дочь никогда не знала своего отца и тем не менее проезжает тысячи миль, чтобы повидаться с ним.
— Я даже не уверена в том, что он мой отец, — в отчаянии призналась Шей, очень сожалея, что приоткрыла ящик Пандоры. Ей претила мысль рассказывать ему о своей жизни или жизни матери. — Просто я так думаю.
— А почему вы так думаете? — Он не знал жалости в своих расспросах, как и в ненависти, перед которой она почувствовала себя совершенно беспомощной.
— Из-за писем. Вы их видели, — добавила она не без презрения.
— Это все? — Было заметно, что он не поверил ей. — И вы решились пуститься в такое долгое путешествие всего лишь из-за нескольких писем?
— Еще были деньги. — Она тут же пожалела о сказанном, увидев, как сузились и ожесточились его глаза.
— Сколько денег?
— Неважно сколько.
— Для меня важно, мисс Рэндалл.
— Почему? У меня их с собой нет. Вы ничего не сможете украсть.
— Я могу украсть что-то другое, если вы будете продолжать испытывать мое терпение, — произнес он опять охрипшим голосом, едва шевеля губами.
Шей поняла, что зашла слишком далеко. Она наклонилась и подобрала этюдник. Его рука остановила ее.
— Существует несколько правил, мисс Рэндалл.
Она взглянула на него снизу вверх. Жаль, что он такой высокий. Жаль, что у него такие яркие глаза. Жаль, что в его присутствии она чувствует себя… распутной. Жаль, что она не понимает природу этого странного тепла, которое разливается по ее телу. Скорее всего это страх, решила она с лихорадочной надеждой. Наверняка страх.
— Каких правил?
— Больше никаких портретов людей, которые приезжают сюда.
— А как насчет вас?
— Хотите оставить себе на память? — ухмыльнулся он.
— Я хочу увидеть, как вас повесят, — дерзко ответила она. — Возможно, рисунок поможет это осуществить.
— Несколько минут назад вы хотели увидеть меня в тюрьме, — продолжал насмехаться над ней Тайлер.
— Это было давно. Целых несколько минут назад.
— Мне казалось, вы не сторонница насильственных мер.
