Охваченный мечтой о вселенском господстве ислама и о всемирной общине мусульман, Маудуди даже не признавал благом для индийских мусульман возможность жить свободными в свободной и независимой Индии. Более того, "чисто националистической" называл он также идею образования мусульманского государства с мусульманским правительством, если оно не будет "государством ислама". "Государство ислама" - это не национальное, а идеологическое государство, построенное исключительно на принципах, на идеях. В этом идеологическом исламском государстве-общине не имеют значения племенные, расовые и прочие различия между людьми; достоинства людей должны оцениваться лишь мерой их благочестия.
Всякое отступление от идеи "государства ислама" Маудуди считал недопустимым уклонением от истинной цели, уступкой национализму, неисламской позицией: "мусульманин может быть только мусульманином и обязан бороться с национализмом".
Предполагают, что Маудуди вынашивал план создания "государства ислама" на территории Индии еще до того, как в 1938 году Мусульманская лига, крупнейшая мусульманская организация в Индии, приняла свою резолюцию о Пакистане.
Маудуди, как известно, выступал против образования Пакистана и признал его лишь после того как Конституционная ассамблея этого государства приняла резолюцию "Об основных принципах", провозгласившую суверенитет Аллаха на земле. Это отвечало главному, по Маудуди, условию существования подлинно исламского государства.
Основанная Маудуди партия Джамаат-и-ислами, продолжает действовать в Пакистане, Бангладеш и Индии и поныне. Её члены верны идеям своего основателя. Они, в частности, считают, что подлинное государство ислама на ограниченной территории существовать не может - власть ислама должна быть всемирной. Исламское же государство - не то, которым управляют мусульмане, но то, которое отвечает требованиям шариата. Что же касается национализма, то он, по мнению последователей Маудуди, является источником эгоизма и морального разложения.
Георгий Судовцев МЕГАМАШИНА
"Буш поймал и казнил не того Хусейна", - горько шутят сегодня белые консерваторы Америки, намекая на идентичность личных имен Саддама Хусейна и 44-го президента США, "афроамериканца" Барака Хусейна Обамы. И делают вывод: "У нас украли страну, созданную нашими предками".
Разумеется, пришествие в Белый дом "молодого, красивого и всегда загорелого" (по словам Сильвио Берлускони) человека еще не означает полной смены пейзажа в истеблишменте Соединенных Штатов. Однако Обама там далеко не "первая ласточка" - фигуры Кондолизы Райс и Колина Пауэлла, с одной стороны, а Опры Уинфри и Джесси Джексона - с другой, давно и прочно интегрированы в американскую систему власти. Более того, образы темнокожих "хороших парней", от простых полицейских до президентов США, с начала 80-х годов непрерывно транслируются всеми масс-медиа, они превратились в один из голливудских штампов. А то, что продукция "фабрики грёз" всерьёз программирует реальность Америки, ни для кого не секрет. Равно как не секрет, кем именно она создается, и кто именно протащил единственного темнокожего сенатора страны в президенты.
При этом практически все "афроамериканцы" США, независимо от формальной партийной принадлежности и политических взглядов, голосовали за Обаму именно как за "своего" кандидата. Но только на "чёрных" голосах он въехать в Белый дом не мог. И, похоже, дело здесь не только в эффективной пропаганде расовой толерантности.
"Правило одной капли крови" ("One drop rule"), согласно которому человек с малейшей негритянской наследственностью должен считаться чёрным во всех отношениях, родилось в Америке не на пустом месте. Новейшие генетические исследования установили поразительный факт: у белых англосаксонских протестантов (WASP) процент специфически "негритянских" генов колеблется на уровне 15-30%. Единственное непротиворечивое объяснение этого парадоксального факта даёт гипотеза, согласно которой обмен наследственной информацией происходит не только на уровне самого генома, но и на уровне специфически активирующих те или иные участки генома белков, способных, однажды попав в организм, не только самовоспроизводиться там неопределенно долгое время, но и включаться в дальнейшую передачу наследственной информации или, при "нетрадиционном" месте внедрения, вызывать существенные сбои в жизнедеятельности соответствующих органов и тканей (например, злокачественные новообразования и т.п.).
Иными словами, если любой половой контакт "записывается" в организме и "транслируется" в последующие поколения, то результаты указанного исследования могут означать, что каждый шестой-каждый третий половой партнер всех предков нынешнего "белого" населения США был "афроамериканцем" ("афроамериканкой"). Что, в общем-то, может объяснять и страсть матери 44-го президента США к представителям формально иных рас (её вторым мужем, как известно, был индонезиец), и раннюю смерть (в 53 года) от рака яичников.
Избрание главой сильнейшей державы современного мира "человека из ниоткуда" (или, что то же самое, "человека отовсюду") Барака Обамы нельзя представлять в качестве некоего "зова негритянских предков", наконец-то получившего политическую актуализацию, но надо признать, что соответственный сдвиг результирующего вектора американской этнопсихологии произошёл. Многие особенности психологии массового американского обывателя (например, приобретенная готовность и даже привычка тратить намного больше, чем зарабатывать, жить в кредит, не задумываясь об источниках покрытия задолженности) прямо противоречат пресловутой "протестантской этике". Зато очень хорошо соотносятся с "афроамериканской" этнопсихологией. Остаётся только пронаблюдать за тем, как будет действовать и выживать американское общество в условиях глобального экономического кризиса и политического лидерства Барака Обамы.
Евгений Головин МИФ О ТАЙНЕ
Когда инженер Сайрес Смит (персонаж "Таинственного острова" Жюля Верна) спускался с фонарем в глубокий колодец, он разочарованно сказал: "Я не обнаружил никого и ничего. И все-таки что-то должно там быть". Никого и ничего (Nemo - по-латыни). И все-таки изобретательный инженер и его деятельные товарищи обнаружили капитана Немо. Правда, когда он сам того захотел. В этом отличие тайны от любой скрытой вещи - спрятанного сокровища, неожиданной находки, случайного секрета, замаскированного объекта. В стороне от последних, она свободна в своем желании раскрываться. Тайна никогда не должна иметь претензию на таинственность и лучше ей выглядеть как пустяк. В одной из сказок братьев Гримм собаки носились по кладбищам и пустырям с дырявым неказистым башмаком и, наконец, спрятали его в кустарнике. Сметливый нищий, который всегда интересовался повадками бродячих собак, вытащил башмак, сунул в котомку и побрел в корчму. Попросил у хозяина кусок хлеба, но когда хотел обменять на башмак, хозяин погнал его взашей. "Стой, любезный, - послышалось сзади, - не хочешь ли получить за свой башмак пару отличных сапог?" Почесал нищий в затылке, отказался, подумав: "Видать, это не простой башмак, коли такую цену за него предлагают." Помыслы нищего и ценность башмака нас не интересуют в данном случае. Любой объект окружен лабиринтом значений, и добраться до его важного и таинственного смысла нелегко. Скажем, в дверь ломятся бандиты, на полу валяется старое полено: подпереть дверь, избавиться от бандитов - не каждому придет в голову. Следовательно, разгадка тайны дана не каждому, но избранному. В упомянутой сказке рассерженный нищий швырнул дырявым башмаком в назолу-покупателя - кривые башмачные зубы впились в шею. "Не беда, - решил покупатель, - за этот башмак с золотыми гвоздями еврей Нафтула отвалит мне целый мешок монет. Брел, покупатель, брел, а когда пришел к Нафтуле, совсем ослабел, лег на пороге да и помер. Обрадовался ростовщик, заплясал от радости и запел лихую песню: "Хорошо живет Нафтула, много много дураков…Осел-то этот не знал, что гвозди башмака отравлены." "Отстань, кицмохес, - заорал он на любопытную жену, - я теперь да с таким башмаком на самой красотке Мордикен женюсь". Разозленная жена ахнула его по голове башмаком, глядит, муженек-то мертвый. Зарыдала и удрала неведомо куда. Остался башмак хозяином в дому, сидит, прохожих зазывает. Нищий мимо проходил, увидел свою находку и дал стрекача: "Уж лучше матушке чуме колечко подарить, чем с чужим башмаком связываться".
Нищий по-своему прав. Каждый башмак - "вещь в себе" и "вещь вне себя". Как первый, он не особенно опасен, как другой - дело иное. На чьих ногах он побывал, чьи руки его мастерили да чинили - бог ведает. Надев чужой башмак, пусть как угодно он будет впору, мы принимаем на себя часть иной, неведомой судьбы. Так в сказке Музеуса украл батрак пару почти новых башмаков, и привели они его в логово разбойников. Пировали бандиты, а первеющая среди них - его жена в платье гулящей девки. "Фрицхен, дорогая, как ты здесь оказалась?" "А вот кум и поживу прислал, - заорала Фрицхен хриплым басом. - Не глядите, что он в обносках, за ноги его к березовому суку привяжите, глядишь, деньги и посыпятся! Это сам эрцгерцог в лохмотья изволил нарядиться!"
