Я перестал вдруг рыться в рюкзаке Джованни: меня осенила смутная догадка… бледная, смутная… Я вспомнил круглый холл перед коридором в бытовой сектор, лестницу и покореженную стойку для считывания магнитных карточек… Черт… надо подумать… поговорить… Ирина, неужели она не понимает…
Обыск закончился ничем. Я пропесочил рюкзак Джованни как хорошая соковыжималка, — ничего: обычные вещи, ничего лишнего, только в кармане рюкзака я нашел странную штуку — это был синий восковой мелок. Зачем он понадобился профессору?.. Но все же от пришедшего в голову плана действий немного отпустило… Мозг включился в работу, и я наблюдал, как кучка разбитого разноцветного стекла начинает складываться в какой-то осмысленный узор. Пока еще не ясный, но уже с конкретным орнаментом… Молодец, Странноватый! Соображаешь!
Я заглянул под койку Джованни и ойкнул: в пыли и бетонных крошках давно не убиравшегося пространства под койкой лежал бластер Ирины! Вот где его решил оставить «крот» — мне, мол, не надо!
Я достал из кармана Джованни носовой платок — он ему теперь без надобности, а мой, как всегда, гуляет где-то в рюкзаке, — аккуратно взял бластер за его ребрящееся фреоновыми трубками дуло и глянул на счетчик зарядов: два деления на индикаторе были пустыми. Затем включил на своем КПК режим глубокого химического анализа. Поднеся рукоять бластера к щели анализатора на корпусе моего КПК, я начал водить вдоль рукоятки вверх-вниз с разных сторон. На успех я, конечно, не надеялся, но попробовать стоило… Через десять минут я заставил компьютер проанализировать имеющиеся данные с точки зрения органики. Не прошло и пяти минут, как компьютер выдал искомые мной фрагменты человеческого пота. Я поставил программу на анализ ДНК — это надолго, часа на два-три, потом останется только попросить у Ирины волос или ноготь и сравнить, хоть я был уверен в том, что убийца не оставил своих следов. Уже чисто машинально, хотя и с неприязнью, я взял у покойного на анализ кровь, волос и кусочек ногтя… Потом проверю…
Выйдя в холл, я еще раз осмотрел комнату — все углы и следы на запыленном бетоне. Ничего мне это не дало, но немного успокоило. Йорген с Сибиллой продолжали охранять выход и озадаченно глядели на мой повеселевший вид. А вид мой был призван подергать «кроту» нервишки: мол, не дрейфь, чувак, скоро увидимся, я кой-чего нашел…
— Полковник! — позвал я. — Мне нужна ваша помощь.
— Я здесь. — Полковник с готовностью вышел из своей комнатки. — А почему снова на «вы»?
— Привычка, ты старше по званию, — ответил я, — сбиваюсь…
— Ладно, называй как угодно…
— У вас есть личное оружие?
— Конечно: «Ругер-65», армейский…
— Очень хорошо. — Я потер ладони. — Смените, пожалуйста, Охотника Йоргена на вахте у входа. Никого не выпускать, впускать только нас с Охотником Йоргеном.
— Есть. — Полковник вернулся в комнату, отстегнул от комбеза кобуру и повесил на пояс.
— Охотник Йорген, поможешь мне с выносом тела профессора.
— Принято!
Я даже вздрогнул — Йорген подчиняется приказам! Это надо где-то записать: такого-то числа такого-то месяца Охотник Йорген без единого пререкания соизволил подчиниться приказу лидера группы Странного. Наверное, чувствует вину за ЧП, что случилось в его смену… Он, конечно, не виноват, но я же его и не отчитывал…
Я нацепил шлем, надел комбез с разгрузкой и повесил на плечо автомат. Затем мы взяли Джованни за ноги и за плечи и бережно переложили на его походное одеяло. Как на носилках, вынесли его за дверь. Покряхтеть пришлось на винтовой лестнице, потом мы вынесли тело в прокатный цех и положили его в железный ящик для инструментов: здесь до него хоть церберы не доберутся. Я захлопнул крышку, взял ржавую трубу и, примотав к ней доску от ящика, нацарапал ножом: «Здесь покоится выдающийся ученый и гуманист, сын итальянского народа, профессор Джованни Мюррей. Прими его, Марс».
Я решил, что излишний пафос — это единственное, что я могу сделать для парня. Выкурили по сигарете.
— Слышь, Странный, — сплюнув, сказал Йорген, — посмотрел я запись с камер наблюдения…
— И?
— С шести сорока вечера до семи ноль-ноль запись потерли…
— Значит, выходил он наружу… — задумчиво произнес я. — Зачем? Может быть, встречался с кем?
— А я тебе про что толкую! — Йорген округлил глаза. — Нас пасут, я чую!
— Йорген, как нас могут пасти на открытой местности, да еще и так, чтобы мы никого не заметили? С вертолетов, что ли?
— Я чую, — упрямо повторил Йорген.
Мне припомнилась потерянная бумажка на замке и след от прищепки для камеры на перилах, но все это как-то дико выглядело даже для хитроумных агентурных комбинаций: марсианская пустыня — это не танцплощадка, где люди встречаются, быстренько переговорят или передадут друг другу что-то, и…
— Йорген, — предложил вдруг я, — а давай прошвырнемся на экскурсию по пескам заводской территории? Посмотрим, кто самый крутой следопыт. Слабо?
И мы пошли. Облазили все, но, кроме следов церберов, крыс и нашего отряда, ничего не нашли…
— Все равно нас пасут. — Йорген помотал головой.
Я не стал спорить, и мы вернулись в бытовой сектор.
Я отпустил часовых на входе и дал туристам час на сборы — было девять вечера, а планировал выступить к десяти.
В мрачной тишине, прерываемой только тихим шепотом и шорохами вещей, группа стала готовиться к переходу… Я чувствовал, что моя репутация подмочена… я был на грани срыва, но держался, автоматически перемалывая в голове все факты, догадки и идеи по сотне раз. Не то чтобы смерть на Марсе такая уж редкость, но в моей группе… Это не самомнение, это просто моя осторожность и внимательность, доведенные до состояния привычки…
— Вы можете нам объяснить, в конце концов, что у нас происходит? — Аурелиано вынул меня из мира идей и абстракций прямо в реальность. — Кто убил итальянца и за что его убили?
— Кто его убил, я не знаю, пока не знаю, но мы это обязательно выясним, не сомневайтесь. — Я посмотрел ему прямо в глаза, чтобы понять, видит он мою неуверенность или нет. — А вот насчет того, за что, могу сказать одно: Джованни был связан со спецслужбами ООН, и скорее всего, это внутренние разборки разведок.
— Скорее всего? — подозрительно прищурился клирик.
— Я боюсь, — жалобно всхлипнула Аюми.
— Вам нечего боятся, — успокаивающе сказал я, — вы ведь не агент земной разведки?
— А что они делают здесь, на Марсе? — не унимался Аурелиано.
— Если бы я знал обо всех операциях, планируемых земными разведками, я бы с удовольствием ответил на ваш вопрос, — не выдержал я. — Но так как они мне ничего не рассказывают, я пока не в курсе…
— Тот, кто забывает об очищении души, своего разума, — умирает…
— Уймитесь вы, вашего бога ради, — перебил я Аурелиано.
— Все готовы? — тихим и каким-то уставшим голосом спросила Ирина.
Послышались разрозненные реплики, туристы толпились в холле в комбезах и шлемах, рюкзаки стояли на полу.
Сибилла и Йорген выдвинулись первыми — я замыкал. Погасил свет в тоннеле и самом блоке и забрался по винтовой лестнице.
Дромадеры в ангаре чувствовали себя превосходно — мне иногда казалось, что словосочетание «абсолютное наплевательство» было придумано о них. Йорген сказал, что возьмет дромадера Джованни, чтоб Сибиллин верблюд мог отдохнуть. Я молча кивнул.
Мы с Йоргеном открыли ворота ангара — и на меня сквозь открытое забрало шлема дохнуло зябким, пыльным и кисловатым марсианским воздухом. Стояли сумерки, бордово-сизое небо низко висело над плоскогорьем. Где-то выли церберы. Налетел легкий порыв ветра, ворота скрипнули. Я включил нашлемный фонарь, но сразу погасил: на севере, километрах, наверное, в пятнадцати от нас, словно гигантский мерцающий дирижабль, проплывал огромный глюк сигарообразной формы. Он был внушительных размеров и как-то очень спокойно и торжественно парил, куда-то направляясь на юго-восток. Он излучал голубоватое сияние, и по его телу пробегали тоненькие багровые и желтые змейки электрических разрядов. Редкие звезды на небе просвечивали сквозь него, а снизу, точно под ним, кружился небольшой смерч из песка, и доносилось ветром тихое ритмичное гудение. Страшновато, но очень впечатляюще. Вот так глюки провожали куда-то в марсианский рай душу профессора Джованни Мюррея, специалиста по глюкам… Ожили датчики радиации, выдав легкое повышение вечернего фона…
— Выходим? — нетерпеливо спросила Сибилла.
— Подожди, дай глюк пройдет… — провожая его взглядом, ответил я медленно.
— Глюк?
И тут большая часть туристов заинтересованно столпилась возле проема ворот, и я пожалел, что сказал это вслух. Они жадно смотрели на него, Крис пытался сфотографировать, сотни эмоций уходили в эфир, я же, напротив, старался ни о чем не думать… Возбужденный шепот нарастал… И вдруг… глюк остановился как вкопанный, словно и не было у него никакой инерции движения и он был легкий, как бумажный змей. Я замер…
