Присутствующие хмуро слушали командующего Северным флотом. Голову поднял один из морских офицеров, сидящих на дальнем краю длинного стола, который стоял, по обыкновению, буквой Т.
– Действительно, чепуха какая-то. Я со Збруйковым лично знаком… был, – голос говорившего едва заметно дрогнул. – Не из тех он людей, чтобы просто так взять и под катер угодить.
– Это точно! – подтвердил его сосед по столу. – Уж чего-чего, а осторожности ему было не занимать.
– Что-то тут явно не так, – взял слово молчавший до этого контр-адмирал Сорокин. – Кубинцы откровенно мутят воду. Не думаю, что случившееся с нашим атташе можно зачислять в разряд трагических совпадений. Слишком странно все это. Со смертью атташе еще предстоит разбираться. Похоже, кому-то он мешал. И очень мешал, если произошло такое событие.
Присутствующие смотрели на Сорокина. Некоторые просто внимательно. Многие – с уважением. Все знали, что у контр-адмирала есть особый нюх в подобных делах и опыта у него хоть отбавляй. Окинув всех прищуренным взглядом, он продолжил:
– То, что сухогруз сел на мель, – досадно, но такое вполне вероятно. То есть могло произойти и без вмешательства кого бы то ни было. Я прав?
Моряки согласно закивали. Им ли не знать, что в море может случиться всякое. Стихия – она капризная дама, и не все от людей зависит.
– И в то, что связь могла испортиться, тоже верю. Но чтобы в одном из крупнейших портов мира не было судна, способного снять наш сухогруз с мели, – это, с моей точки зрения, извините, вранье. Дурят нам кубинцы головы, время тянут. Только вот для чего, пока неясно.
Один из генералов, специально прибывших на это экстренное заседание, прокашлялся и ответил:
– Мы через МИД и посольство попробуем надавить на Кубу. Но, судя по последнему нашему с ними общению, дело это вязкое и тягомотное. Всем своим видом они сейчас стараются показать, как обижены на Россию за то, что мы не оставили им эту базу.
– Меня даже не это больше всего смущает, – выслушав генерала, продолжил Сорокин. – Настораживает то, что в этом же районе произошел захват самолета террористами. По данным разведки, если я не ошибаюсь, около десяти мусульманских фанатиков вырвались на свободу, захватили американский гидроплан и болтаются сейчас где-то совсем рядом с нашим сухогрузом.
Молчаливый моряк с умными и грустно-спокойными глазами утвердительно кивал головой в подтверждение его слов. Это была информация, добытая по его каналам. И одному богу известно, каких трудов стоило ее добыть.
– Есть предложение: выслать на Кубу наш спецназ! – один из контрразведчиков, которого, видимо, обуревала жажда деятельности, бросил смелую идею. Реакция на нее была неоднозначной. Кто задумчиво стал потирать лоб, кто иронично усмехаться, а кто и согласно закивал. Молчал, обдумывая ситуацию, и седой адмирал. Тот, от чьего решения сейчас многое зависело.
– Самолет до Кубы летит четырнадцать часов. Больше полусуток. Плюс сборы и организация вылета – тоже пара часов. За это время может случиться всякое, – начал вслух рассуждать Сорокин, чтобы дать командующему время подумать и принять правильное решение. – И потом, по нормам международного права наш спецназ не имеет права действовать в территориальных водах Кубы. Это могут расценить как военное вторжение на территорию суверенного государства. Возможен грандиозный международный скандал. А отношения с Гаваной и так не самые радужные.
Повисло тягостное молчание. Что-то нужно было решать. Ситуация осложнялась еще и полным отсутствием конкретной информации. Что случилось с судном, есть ли потери, в каком состоянии груз – никто не мог сказать. А связь катастрофы с кубинцами или с беглыми талибами – всего лишь догадки.
– А что там ваш человек? – задал наконец вопрос самый главный из присутствующих. – Вы говорили, что он надежен и опытен. Сможет он контролировать ситуацию в том случае, если все пойдет, как в наших худших предположениях?
– Если он еще жив и находится на судне, то у нас будет время для разрешения ситуации даже при самом плохом раскладе, – сокрушенно вздохнул Сорокин. – Но в том-то и дело – с ним связи тоже нет.
– А что, если наши дипломаты в Гаване зафрахтуют частное судно и просто сходят к сухогрузу? – предприимчивый контрразведчик продолжал генерировать идеи. – В конце концов, может, там есть раненые и им нужна медицинская помощь?
– Вся беда в том, что в связи с угоном самолета в этом районе резко ограничили перемещения всех судов. Для того чтобы выйти в море, теперь необходимо получить дополнительное разрешение от кубинских военных, а они его, разумеется, далеко не всем дают.
Снова повисла утомительная пауза. Все ждали решения адмирала. И он их не разочаровал. Сурово сдвинув седые брови, он тоном, не терпящим никаких возражений, отчеканил:
– Высылаем спецназ.
Эта короткая фраза произвела эффект спущенного курка, когда напряженная до этого пружина наконец распрямилась и весь механизм пришел в движение.
– У Генштаба есть возражения по этому поводу?
Генералы переглянулись. Опасная это была затея и авантюрная до мозга костей. Впрочем, как и все, что привело к необходимости принимать такое решение.
– Я считаю, – после некоторого обдумывания ответил сухощавый мужчина с погонами генерал-лейтенанта, – что высылать спецназ нужно, и как можно скорее. А пока они будут в пути, мы постараемся добиться согласия более высоких инстанций. В противном случае у нас всегда есть возможность остановить процесс. А вот ускорить его, если мы сейчас будем чесать репы и терять драгоценное время, будет уже невозможно.
– Я рассчитывал на вашу поддержку, генерал, – устало улыбнулся командующий. – Давайте работать, товарищи офицеры.
Обратного пути не было – решение принято, приказ отдан. Теперь каждый должен делать свое дело. Согласовывать тысячу вещей, порой несогласуемых между собой. Выполнять невыполнимые иногда вещи. Но это была уже рутина. Сложная, но вполне определенная. Цель была поставлена, оставалось только ее достичь.
Глава 14
Борт американского гидроплана, территориальные воды Кубы
Гидроплан имел относительно небольшой вес, и потому его стройный фюзеляж чувствительно покачивало на волнах. Непривычные к морской качке дети пустынь и гор чувствовали себя неважно. Особенно страдали двое афганских талибов. Сыпля проклятиями, они то и дело поочередно свешивались в распахнутый входной люк самолета и оглашали окрестности неприятными звуками, которые при морской болезни издает мучимый спазмами желудок.
– Скажи им, чтобы не блевали за борт, – вяло обратился к Черному Тигру оставшийся в живых американский морской пехотинец. – Соберут акул со всей округи, потом в воду не сунешься.
Араб, не обращая внимания на его слова, продолжал разглядывать в морской бинокль виднеющийся вдалеке странно покосившийся корабль.
– Так вы говорите, на этом сухогрузе перевозят русские ракетные установки? – сквозь зубы, не удостаивая своих пленников даже поворотом головы, процедил он. – Откуда такая уверенность?
– Да об этом во всех газетах пишут, – морпех сплюнул кровь из разбитой губы на пол. – Русские уже несколько месяцев пытаются вывести свою базу с Кубы, все никак не выведут. А база у них прикрывалась системой противовоздушной обороны. Это и ежу понятно, что ракеты теперь на борту, вместе с остальным хламом. Потому что кубинцы аж слюной брызжут на русских за то, что те им не оставили этот комплекс.
Пленные пилот и морской пехотинец сидели на полу, прислонившись к борту. Рядом ничком лежал второй летчик. Видимо, удар, нанесенный ему по голове при захвате самолета, оказался слишком сильным – он до сих пор не пришел в сознание, а из ушей и носа тонкими струйками сочилась кровь. У бедолаги не выдержали кости черепа, и без медицинской помощи он был, скорее всего, обречен. Первый пилот страдающими глазами неотрывно смотрел на него, не в силах помочь своему товарищу. Он многое успел повидать и прекрасно понимал, что его напарнику жить оставалось недолго. За попытку объяснить это террористам он уже поплатился двумя сломанными ребрами и расквашенным носом и осознал, что жалость и эти люди – понятия несовместимые по определению.
– Ты видишь на флагштоке русский флаг? – не унимался американский моряк. – Значит, это точно он, этот сухогруз. Я вчера по радио от своих друзей слышал, что эта развалина выходит в море из гаванского порта.
– Эй! На самолете! Не стреляйте! Я без оружия!
Мохаммед отбросил бинокль и выхватил «беретту». Голос доносился прямо из морских волн, где только что никого не было. Присмотревшись, он различил недалеко от гидроплана мокрую голову со сдвинутой на лоб маской и болтающейся под подбородком клапанной коробкой дыхательного аппарата. Рядом с головой из воды торчали поднятые руки.
– Ты кто такой? – Араб прицелился в голову аквалангиста. – И что тебе здесь нужно?
