На следующем свидании она сказала, что хочет узнать детей поближе, и он был рад пригласить ее домой на шабат.
Кошмар, через который ей пришлось пройти в субботу, был тяжелым. Дети заставили ее почувствовать, что она захватчица, лишняя, вознамерившаяся занять место их покойной матери. Младший же мальчуган как раз сразу к ней привязался, но когда Ямима сидела с ним в то время, что Наум ушел в субботу вечером в синагогу, она услышала, как девочки спорили в полный голос, даже не пытаясь скрыть от нее свои слова:
— Что она себе думает? Что станет нам «мамой»?! Что с того, что она хороша собой, эта красотка? Это еще не говорит о том, что она хороший человек! Посмотрите, как она подобрала себе одежду — наверняка, стоит целый день перед зеркалом! А папа? Кто знает, как ей удалось вскружить ему голову! Вы только поглядите, как он смотрит на нее, а ведь он так любил маму!
* * *
Ямима была вне себя.
— Я в ловушке. В конце концов, они несчастны, а я ведь не хочу никому навредить. Я чувствую, что влюблена в него. Но как я смогу игнорировать чувства детей? С другой стороны, маленький мальчик так трогательно льнул ко мне, и это их тоже рассердило, — рассказывала она на следующий день Мири.
При следующей встрече Наум сразу почувствовал, что она в смятении. В глазах обоих стояли слезы, и в то же самое время они улыбались: они понимали, что решение уже пришло и что они не смогут больше жить друг без друга. Тихо и скромно они отметили вдвоем решение жить вместе и пошли сообщить об этом раввину. Он благословил их и пожелал Ямиме, чтобы дети приняли ее и поскорее привыкли к ее присутствию.
Среди прочих предсвадебных хлопот Ямима решила написать детям письмо. Письмо вызвало у всех целую бурю чувств. Вот что в нем было написано:
«Всем привет, я хочу написать вам несколько слов, которые мне трудно высказать устно. Я знаю, что ваша мама была особенной женщиной, и знаю также, что ваш папа все еще очень любит ее и будет продолжать любить. Я не пришла занять ее место. Это вообще сделать невозможно. Я понимаю, как вам тяжело принять меня, но так же, как когда новый малыш появляется в доме, у всех находится в сердце место, чтобы полюбить его, так же и я надеюсь, что со временем вы научитесь принимать и меня.»
Рина
В тот день тоже были слышны выстрелы. Рина шла в библиотеку, прижимаясь к стенам домов. Ей было важно прийти вовремя, чтобы поменять книгу. Мама сказала:
— Это что, так необходимо идти под огнем? И что случится, если ты на денек останешься без книги?
Она не могла отказаться от книги ни на единый день. Это была большая любовь, и продолжалась она многие годы, с детства.
Библиотека тогда открывалась каждый день, и Рина вместе с множеством других читателей ждала в вестибюле, пока придет пожилой библиотекарь и откроет двери. Дома у нее вообще не было книг, и она не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь держала в руках книгу. Чтение помогало Рине выживать, бежать от тяжелой действительности. Книги обогащали ее мир, ее язык, будили воображение, давали возможность побывать в далеких, совсем других краях, в радостном детстве и в отрочестве, насыщенном переживаниями.
Рина обзавелась своей семьей. Вместе с мужем она растила детей, которые, как ей казалось, уже родились читателями. И действительно, они унаследовали от нее любовь к чтению. Рина была довольна своими детьми и успешно работала.
Пролетели годы. Многое изменилось в стране и в мире, но все проходило мимо нее, мимо нее и ее книг. Когда пришло время выхода на пенсию, она продолжала работать в другой роли, но ей не приходило в голову научиться пользоваться компьютером. Она была уверена, что это епархия молодых.
Когда Рина заболела и была вынуждена долгое время провести в больнице, она стала читать еще больше, но переживания, которые она испытывала там из-за продолжительного пребывания вне дома, лишали ее покоя. И после выздоровления она вела себя, как трудный и замкнутый человек, неспособный выразить свои чувства.
Еще перед выпиской Рина начала писать и рассказывать историю долгого нахождения в стенах больницы. Слова как будто сами собой извергались из ее сердца — словно могучий водопад, остановить который было невозможно. Никогда прежде она не писала, а теперь словно прорвало плотину. Про себя она думала: «Неважно, какая судьба ожидает написанное мною.» Она чувствовала, что сам процесс очень важен для нее, и, как обычно, слова, идущие от сердца, доходили до других сердец.
Выздоровев, она, не откладывая надолго, по совету семьи и друзей, обратилась к издателю, который охотно согласился опубликовать ее рукопись.
Успех превзошел все ожидания и укрепил в ней веру в себя, дал возможность почувствовать удовлетворение и облегчение в материальном плане. Все в семье радовались за Рину и уговаривали продолжать писать, поэтому было вполне естественным, что она тут же начала работать над второй книгой. Теперь она собирала материал, отбирала нужное, проясняла детали и проводила исследования. Она эмоционально проживала все то, о чем писала, и отождествляла себя с героями книги. И на этот раз издатель также был рад напечатать ее книгу. Она слышала и видела отзывы друзей и родных, в особенности приятно было выражение радости во взглядах внуков, которые очень чтили бабушку-«писательницу». Это был совсем другой образ бабушки. Ее муж и дети ощущали свою сопричастность.
Когда Рина внесла последние поправки, она вдруг почувствовала, что больше не может прочитать написанное. Она подумала: «Это пройдет, наверняка, я просто слишком перенапрягла глаза.» Однако, подписывая договор на издание книги, она не смогла увидеть, под чем ставит подпись. Она положилась на своего издателя, который был и оставался честным и порядочным человеком.
* * *
Рина прошла через серию тяжелых и пугающих обследований. Заключение разных врачей, к которым она обращалась за консультацией, было однозначным: «У Вас атрофия сетчатки. Есть шанс, что Вы не потеряете зрение окончательно, но центральная область сетчатки повреждена. Сделать ничего невозможно.»
Сначала она недооценила глубины несчастья, постигшего ее в соответствии с поставленным диагнозом. А что, если они ошибаются? Но если все-таки положение ухудшится? Если она совсем не сможет видеть? Если, не дай Б-г, она превратится в абсолютно зависимого человека? Больше всего ее пугала перспектива потери независимости. Прежде всего, зависимость от других в повседневных действиях, обычном функционировании, которое раньше выглядело простым и естественным: например, налить стакан чая, правильно зажечь плиту, включить стиральную машину, вставить ключ в замочную скважину и многое другое. Со временем ее особенно стал приводить в отчаяние тот факт, что она не могла различать лица даже своих самых дорогих людей. Иногда перед ней стоял сын или дочь, а она не могла узнать их, пока они не заговаривали с ней. Она смутно видела лишь фигуру, а черты — нет. Ее глаза были широко раскрыты, и она была красива, как всегда, но не могла видеть. Разные очки и приспособления, облегчающие чтение, которые она покупала, приносили лишь разочарование.
Когда Рина убедилась, что больше не сможет читать книги, она почувствовала, что ее мир разрушился. Ее неудержимо влекло к этажерке с замечательными книгами, которые она приобретала годами, и она ходила взад-вперед, словно лев в клетке. Легко было впасть в депрессию или испытывать жалость к себе, но она вышла из дома, ощущая способность идти самостоятельно, без посторонней помощи, так как ее периферийное зрение осталось прежним. Она здоровалась с каждым встречным, хотя понимала, что, возможно, приветствовала незнакомых людей. «Ну так что? Я предпочту не обидеть кого-то из знакомых, решившего в противном случае, что я игнорирую его», — считала она.
Поначалу люди не понимали ее ситуации. Она думала: «Может, мне удастся скрыть несчастье, обрушившееся на меня.» Но, когда ее начали спрашивать: «Что Вы сейчас пишете?», «Вы решили отдохнуть?», — она решила, что нет надобности скрывать, что с ней случилось. «Так Вы больше не сможете писать?» — это был вопрос, который она и сама себе задавала. «Ведь когда я составляю список покупок, ни один человек не может разобрать написанного, потому что я пишу вкривь и вкось, и буквы налезают одна на другую.»
Муж и дети поддерживали ее, но в душе она мучилась от панического страха — зависеть от других и постоянно нуждаться в помощи. Бытовые трудности дома она преодолевала с помощью медсестры-инструктора из реабилитационного центра, но что делать с чтением и невозможностью писать?
Рина просила найти кого-нибудь, кто сможет читать ей книги, чтобы она не оторвалась окончательно от своего любимого занятия. «Это, конечно, не то же самое, что читать самой, но лучше, чем ничего», — думала она. Первый человек, пришедший к ней как доброволец, был юн, высок, и чувствовалось, что он выполняет работу по принуждению. Через некоторое время он переехал жить на север. Второй парень был тоже высокий, с длинным ухоженным «конским хвостом». Ему было трудно выкроить время для посещения, так как он работал ночью, а днем отсыпался. Рина удивлялась, как этот настолько занятый юноша находит время добровольно приходить и читать ей. Вскоре выяснилось, что эта общественная работа возложена на него как наказание вслед за лишением водительских прав. Новый доброволец — милая молоденькая девушка, старшеклассница, для которой это было «личным долгом». Ей было трудновато читать, потому что она вообще не имела обыкновения заниматься этим.
