— Ага, конечно… — скривилась та.
— Ну да, я обиделась на Влада за пощечину и убежала, — продолжала Анжелика. — Села в метро, приехала на вокзал, там познакомилась с ребятами из Питера. Они меня к себе в гости позвали, и я согласилась. В Москву через пару дней вернулась и только тогда узнала, что Владик погиб. Но я правда не виновата, потому что не обращалась к нему за помощью.
Галина рассмеялась.
— Господи… Да твой звонок слышали все гости. Владислав снял трубку, коротко переговорил, потом объяснил Кириллу: «Анжелика, дурочка, психанула, поехала на дачу, вышла не на той станции, стоит на платформе, ревет».
Федотова прижала руки к груди.
— Нет, нет, звонила не я! Зачем мне одной на ночь глядя на электричке куда-то переть? И ключей от дачи у меня нет, они у Стефании Теодоровны где-то лежат. Я в самом деле в Питер укатила и там гудела.
— Тебе соврать, как другому воды выпить! Мне давно понятно, какая ты сволочь! — закричала Галина. — Хотя про ключи-то верно, Тефи их специально спрятала, чтобы подонки в дом не шлялись, не устроили там пожар по дури. Конечно, ты за город не подалась, а сидела где-то в тепле, у подружки. И захотела Владика за то, что руки распустил, наказать, задумала его туда-сюда по шоссе погонять, прикинулась, будто рыдаешь на платформе. Ты мразь! Клейма ставить негде!
— Куда же я по-вашему делась? — еле слышно спросила Лика. — Где несколько дней пропадала?
— Фиг тебя знает, — отрезала Галя. — Наверное, пить куда-то отправилась. Ты же такая веселая, везде собутыльников найдешь. Ты всегда, поругавшись с Владиком, куда-то убегала!
— Нет, все не так. Влада сдернули ночью, когда я уже в Питер ехала, — оправдывалась Лика. — Как из вагона звякнуть? И ребята могут подтвердить: я с места не вставала, даже из купе не выходила, с ними постоянно тусовалась. И, тетя Галя, если я убегала от Влада, он никогда за мной не несся, не искал меня. Ему было все равно, что со мной! И он отлично знал: я вернусь. Так с чего вдруг привычке изменил, меня спасать помчался? Нет, он к кому-то другому отправился. Он же знал, что я вернусь.
— Значит, говоришь, ты в Питере была? Отлично, — кивнула Галя. — Как их зовут, ребят тех из Питера?
— Коля, Сережа и Таня. Вы мне верите? — обрадовалась Анжелика.
— Конечно, на все сто процентов, — ехидно засмеялась подруга Тефи. — Дело за малым: найти твоих новых знакомых, чтобы они подтвердили твой рассказ. Назови их фамилии.
— Не знаю, — пролепетала Лика.
— Адрес в Питере?
— Ну… дом большой, двор колодцем, рядом речка…
— Улица как называется?
— Не знаю.
— Телефон у них в квартире есть?
— Не помню.
— Пошла вон, — устало произнесла Галя. — Еще раз сюда явишься, худо будет. Ключи верни!
Анжелика швырнула на пол связку, разрыдалась и убежала.
Глава 14
И вот с тех пор каждый год в день рождения Владика Лика приходит в дом Гусевой и заводит песню о своей невиновности. Со дня смерти парня прошло немало лет, чем сейчас занимается Федотова, Галина понятия не имеет. Но, судя по внешнему виду, у бывшей любовницы Владислава материальное положение не ахти какое, и подругу Тефи это очень радует.
— За воротник Лика закладывает. Почувствовали запах алкоголя, когда мерзавка в квартиру проникла? — спросила она у меня.
— Перегаром тянуло, — согласился я.
— Куртка старая, башка давно не мыта, переднего зуба нет, — с радостью перечисляла Галина. — Под суд змеюка не попала, живет на свободе, но боженька справедлив, хорошей судьбы ей не дал. И поделом!
— А как Игорь к этой истории отнесся? — полюбопытствовал я. — Наверное, переживал. Конечно, Влад ему не брат родной, но ведь они вместе росли.
Галина кивнула.
— Да, Гарик горевал. Мы все в шоке пребывали.
Я откашлялся.
— Простите, Галина, в начале нашего разговора вы сказали, что у Светланы родились близнецы, Ростислав и Владислав. О судьбе второго вы поведали подробно. А где же Ростик?
Антонова поправила медальон на шее.
— Говорят, у близнецов всегда одинаковые судьбы, часто бывает, если один заболел, второй ту же заразу подцепит. Владик погиб, уже будучи студентом, а Ростик умер подростком, ему едва сравнялось четырнадцать. Гусевы тогда жили на даче в Авдеевке, у них на участке был старый, закрытый крышкой колодец, ребятам строго-настрого запрещалось к нему подходить. Я говорила, что Ростик был еще более шебутной, чем Владик, на месте усидеть не мог. Полагаю, Светлана во время беременности в гулянках себе не отказывала, выпивала, курила, вот у нее и получились гиперактивные дети. Хорошо хоть не идиотов на свет произвела… Одним летним вечером Ростик не пришел ужинать. Елизавета Георгиевна с Тефи всполошились не сразу. В обед Ростислав нахамил прабабушке, та его наказала, заперла в комнате, велела писать упражнение по русскому языку. А хулиган выскочил в окно и был таков. Поскольку он и раньше удирал на сутки-двое, никто в семье особенно не волновался — привыкли к его выкрутасам. Но на третий день взрослые забеспокоились, начали расспрашивать бесчисленных приятелей Ростика. Кто-то из ребят сказал, что видел, как тот сел в электричку и уехал в Москву. Стефания бросилась в городскую квартиру, но и там парня не обнаружила. Она отнесла заявление в милицию, но служители закона отреагировали вяло. Может, и искали парня, да только результатов не было. Через неделю один из деревенских алкоголиков, неожиданно протрезвев, заявил: «Вашего мальчишку трое мужиков в речку кинули». Елизавета Георгиевна дала селянам денег, и те прочесали водную артерию с поэтическим прозвищем Вонючка, однако ни малейших следов паренька не нашли. Только через две недели Константин Петрович вспомнил про расположенный на участке колодец. Заглянули в него и увидели тело. Глубина была приличная, Ростик шею сломал, умер мгновенно. Одним словом, несчастливая судьба у детей Светланы оказалась. Мне Влад совершенно не нравился, нехороший из него вышел человек, но смерти в молодом возрасте никому пожелать нельзя.
— Авдеевка… — пробормотал я. — Ну надо же, у моего отца там тоже была дача, стояла чуть поодаль от прочих домов на холме. Сейчас фазенда принадлежит моей матери. Дом цвета берлинской лазури с красными воротами и такого же цвета крышей. Чересчур яркое сочетание, но мать всегда предпочитала сочные краски. Остальные дома в Авдеевке были серо-коричневыми, а наш лубочно веселым.
Галина схватила меня за руку.
— Погоди-ка! Твой отец известный прозаик? Я часто наезжала к Тефи на дачу, мы ходили гулять, она показала мне как-то на ваш коттедж и пояснила: «Там живет писатель Павел Иванович Подушкин». Именно в тот день со мной приехала мама, ярая фанатка любовных романов этого литератора. Она загорелась у него автограф получить, мы стали ее отговаривать, мол, неприлично стучаться в дом без приглашения, писатель, похоже, специально возвел коттедж в стороне от остальных дач, наверное, его замучили поклонники, сам он никогда входную дверь не откроет, ты увидишь домработницу, а та соврет: «Хозяин уехал отдыхать на юг, вернется не скоро».
Я усмехнулся про себя. Папенька был интеллигентным, вежливым, по-старомодному воспитанным человеком, а на его обожаемых народом любовно-исторических романах размещалась фотография автора. Кроме того, отца всегда приглашали для участия в телепрограмме «Новогодний огонек», один раз он стал гостем, как бы сейчас сказали, мегарейтингового шоу «Кабачок 13 стульев», которое, поговаривали, любил смотреть Леонид Брежнев. Лично меня всегда удивляло, каким образом можно узнать человека по снимку на томике, но отцу буквально прохода не давали. Советские люди были вообще-то стеснительны и, если видели моего отца в магазине или на улице, начинали улыбаться, многие здоровались, а потом шли дальше по своим делам. Но стоило какой-нибудь тетушке постбальзаковского возраста попросить автограф, как срабатывал стадный инстинкт, и мой отец мгновенно оказывался окружен толпой восторженных почитательниц. Папенька никогда не злился, не хамил читателям, был крайне вежлив, стоически терпел чужие объятия, а подчас даже поцелуи. Но входную дверь нашей квартиры и дачи всегда открывала Таисия, произносившая именно ту фразу, которую сейчас озвучила подруга Гусевой: «Извините, Павел Иванович надолго уехал из Москвы».
— Но мою мамулю, если та что задумала, не могли бы остановить ни танки, ни пулеметы, — засмеявшись, продолжала Галина. — Она нас с Тефи слушать не стала, ринулась к даче Подушкина. Мы помчались за ней, все еще надеясь унять ее фанатский порыв. И случилось чудо. Дверь распахнула женщина такой неземной красоты, что у меня дыхание сперло. Стройная, в невероятном платье, с украшениями, светлые волосы уложены волнами, на ногтях красный лак, туфли на шпильке. И запах от нее исходил умопомрачительный! Это же была твоя мама?
