– И общие учебные заведения.
Никаких козырей у меня не было, я понятия не имел, где они учились, – упустил, когда пролистывал досье. Помогли интуиция и понимание того, что насчёт «года знакомства» Разбегаева врёт. И ещё я помнил, что они обе приезжие. А где ещё знакомиться молодым и красивым девушкам, как не в студенческой общаге?
Я врезал – угодил в яблочко.
– Откуда вы знаете, где мы учились? – взвизгнула Джина.
А вот это интересно. Она не спросила: «Откуда вы знаете, что мы учились вместе?» Её изумило, что я могу знать, ГДЕ они учились. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
И я опозорился. Сомнения отразились на моем красивом мужественном лице. Разбегаева увидела их, правильно поняла и с облегчением констатировала:
– Вы не знаете.
А эта её фраза означала, что в досье можно не копаться: таинственное учебное заведение в нём не упоминается.
– Знаю или нет – сейчас не важно, – со всем доступным мне хладнокровием произнёс я. – Сейчас важнее то, что вы знакомы с Тиной гораздо больше года. И почему-то решили скрыть этот факт.
– А вы, как настоящий Шерлок Холмс, его вычислили. – Разбегаева залпом допила коктейль и жестом велела официанту повторить. – Мы с Тиной действительно познакомились во время учёбы. Не в институте, как вы подумали, а на курсах менеджмента, которые проводил какой-то американский прохиндей. Тогда их много сюда съезжалось – учить русских бизнесу. – Джина раскурила очередную сигарету. С моей помощью, разумеется. – Сначала Тина мне не очень понравилась… Да и я ей тоже. Но постепенно мы подружились.
Да, конечно: курсы продолжались так долго, что две незнакомые девушки успели пройти путь от взаимного отвращения до крепкой дружбы. Временами Разбегаева показывала себя умной женщиной, во всяком случае – хитрой, но порой городила такую чушь, которую даже слушать было неудобно.
«Пьющие стремительно деградируют…»
– Почему Тина не познакомила вас с мужем?
– У директора сложный характер. – Джина отпила из нового бокала и тут же затянулась. – Мы боялись, что я ему не понравлюсь.
– И он запретил бы вам встречаться.
– Да.
– И поэтому встречались тайно.
Я постарался глубоко запрятать иронию, но Разбегаева её почувствовала. Посмотрела на меня внимательно, видимо, сообразила, что заигралась, и с достоинством произнесла:
– Из ваших уст это звучит по-детски. Но всё было именно так.
Ложь, конечно. Ты, красавица, тоже связана с Тёмным образом класса «Элит», умением бить не прикасаясь и становиться невидимой. Именно поэтому Тина не подпускала тебя к мужу: несмотря на влюблённость, Мальцев дотошно проверял окружение своей ненаглядной и мог докопаться до правды.
– В день гибели Тины мы с ней не встречались, – с нажимом произнесла Разбегаева.
– Знаю. – Я махнул рукой, показывая, что тот день меня интересует слабо.
– Тогда о чём вам ещё рассказать?
– О Рудольфе.
Ничего больше меня не интересовало. Я рассчитывал увидеть страх, а увидел усталость. Усталость от страха.
Джина не вздрогнула. Не задрожала. Её лицо не исказилось в ужасе. Она даже не вскрикнула. Она просто постарела – в один миг на десять лет. Волосы потускнели, лицо превратилось в маску, а потерявшие цвет глаза стали мертвее, чем у мёртвых.
А потом Джина встала и ушла.
Просить её остаться я не стал.
* * *
INTERMEDIUS NEGRO– Ты придумала что-то новенькое?
– Обещаю, ты не забудешь, – медленно произнесла женщина, проводя рукой по груди молодого рыжеволосого парня. – Такого ты ещё не испытывал.
– Ты часто так говоришь, – улыбнулся он.
– И хоть раз обманула?
– Нет.
– Вот видишь… – Она склонилась и несколько раз поцеловала грудь любовника. Пока – вскользь, словно впопыхах, не лаская, а лишь обозначая ласку. И так же небрежно скользнули по телу парня твёрдые соски её небольших упругих грудей. Рыжий сглотнул и закрыл глаза. – Сегодняшнюю ночь ты не забудешь…
– Я догадываюсь…
– Никогда…
Подвал отчаянно напоминал склеп. Тёмный сводчатый потолок, грубая каменная кладка стен, минимум освещения – только тусклые светильники – и холод… В подвале было сухо, но холодно, и это обстоятельство сильнее всего роднило его со склепом.
В центре выбранного любовниками помещения находился круглый стол чёрного мрамора, массивностью напоминающий алтарь, и именно на нём лежал обнажённый парень. И уже на парне сидела красивая женщина с распущенными чёрными волосами.
– Тебе холодно?
– Да.
– Сейчас будет горячо.
– Тебе и сейчас горячо.
Несмотря на то что женщина была облачена лишь в прозрачную чёрную тунику, легчайшую, словно сшитую из чёрной дымки, её тело пылало огнём.
– Так и должно быть, – улыбнулась женщина. – Ведь я ведьма.
– Ты готовишься к обряду?
– Каждый наш секс – своего рода обряд.
– Я помню.
– Сосредоточься на своих ощущениях, – мягко произнесла ведьма, завязывая любовнику глаза тонкой чёрной повязкой. – Только на них.
– А на тебе? – Широкие ладони парня легли на бёдра любовницы. – Мне нужны эти ощущения.
– Будут… – Она нежно перехватила правую руку парня, поцеловала ладонь, на мгновение прижалась к ней щекой, а затем быстро и ловко набросила на запястье кольцо кандалов. Цепочка уходила под стол.
– Ты опять меня связываешь, – рассмеялся он.
– Да…
Вторая рука, за ней – левая нога, потом – правая. Кандалы на ноги надевала не черноволосая – к ней присоединилась белокурая подруга, – парень догадался и не замедлил спросить:
– Мы не одни?
– Я решила сделать тебе сюрприз, – ласково произнесла ведьма.
– Позвала подругу?
– И не одну.
Третья женщина – обладательница кудрявых каштановых волос – расставляла по периметру комнаты высокие снежно-белые свечи.
– Ты уверена, что я справлюсь?
– К сожалению, нет, – очень честно и очень-очень грустно ответила брюнетка.
– Тина?
Он ещё играл, ещё посмеивался над любовницей, осмелившейся усомниться в его способности управиться с тремя женщинами, его улыбка ещё была весёлой. Он ещё не знал, что сегодняшняя церемония не будет связана с сексом. Не видел, что закончившая с кандалами блондинка рисует на столе, больше похожем на алтарь, причудливые символы. А третья ведьма дыханием разжигает свечи, добавляя в каждый лепесток огня каплю крови жертвенного лебедя.
Но, несмотря на огонь, в подвале, очень похожем на склеп, всё равно царит холод.
– Тина, что ты задумала? – Голос беспокойный. Рыжий парень чувствует присутствие магии, но поделать ничего не может – запас его собственной энергии выпит досуха, и он беззащитен. – Тина?
– Всё будет хорошо…
Ведьма принимает от подруги бронзовый нож и начинает вырезать на груди любовника знаки. Она делает это умело, очень аккуратно, кончик клинка проникает в кожу на пару миллиметров, не больше, поэтому кровь не течёт, а скапливается на царапинах, постепенно образуя кровавый узор.
Белокурая разжигает две курильницы, и у холода склепа появляется приторно-сладкий привкус.
– Что ты творишь? Ты…
Рыжий начинает рваться, но подруги Тины прижимают его к мрамору, не позволяя помешать нанесению знаков.
– Гадины! Мерзавки! Твари!!!
– Ты есть единство души и тела. Ты есть сочетание тлена и бессмертия. Ты есть плоть и разум.
– Тина! О чём ты? Что ты задумала, сволочь?!
– Ты переплетение непереплетаемого. Твоё тело – сосуд для настоящего, для того, что делает тебя тем, кто ты есть, для уникального…
Дым из курильниц – секунду назад едва заметный, намекающий о себе лишь приторной сладостью – вдруг обращается густым и колючим. Становится чёрным, заполоняет подвал туманом, во тьме которого над изрезанным парнем отчётливо виднеется нежное бело-розовое свечение.
– Единства больше нет!
На губах несчастного выступает пена, сквозь которую с трудом прорывается едва различимый хрип:
– Пощады…
Но её не будет.
Свечение больше не обволакивает жертву, а убегает, растворяясь в чёрном приторно-сладком тумане. Тело судорожно выгибается, мышцы напряжены, вены вздулись, каждая клеточка – натянутая струна, готовая порваться в любой момент. Пена продолжает заливать камень, а хрипа давно нет.
Потому что нет того, что делало Рудольфа Рудольфом.
