сами не прочь все изменить — была бы возможность.
В школе Хейверфорд мы разработали программу консультаций среди сверстников, чтобы мальчики могли практиковать эмоциональные навыки: умение слушать других и сочувствовать им, открыто разговаривать на непростые темы, не сдерживать болезненных эмоций, порой выплескивая их потоком. Немного уговоров — и зацикленные на учебе студенты, звезды театра, а также первый дивизион Футбольной лиги и рестлеры начали слушать друг друга, проявлять сочувствие и делиться своими волнениями и переживаниями. Устанавливая связи и обретая уверенность в себе, мальчики обращаются к эмоционально тяжелым темам — например, к теме общения с родителями или девушками, секса, порнографии, а также наркотиков и алкоголя. Собравшись с храбростью, они рассказывают о самых жутких своих проблемах, а иногда и признаются в поступках, которые их тревожат или о которых они сожалеют.
В противовес стереотипам о неграмотных в эмоциональном плане мужчинах эта программа дарит надежду на то, что мальчики способны полноценно выражать свои чувства. На самом деле, когда они и правда решаются поведать о своих непростых ощущениях, они радуются, что «программа консультаций среди учеников старшей школы» позволила им избавиться от прежде сдерживаемого напряжения.
Один из участников объяснил это так:
Пока не ввели эти консультации, в минуты злости или грусти я просто закрывался в комнате и ни с кем не разговаривал. Беседы со сверстниками показали мне: в такие моменты намного лучше выговориться кому-то. Когда я расстался с девушкой, то поделился этим с лучшим другом, хотя раньше просто заперся бы в комнате. Консультации дали мне понять: когда ты рассказываешь о своих невзгодах, тебе становится легче. Поэтому я решил поговорить с другом, и это правда помогло мне оправиться. Мне просто стало легче.
Возможность быть искренним друг с другом все еще кажется нереальной в привычном для нас мире мальчиков, где царит самоотречение. Один из учеников заметил огромную разницу между поведением мальчиков во время консультаций и в остальное время. После этого он задумался: «В возможности побыть уязвимым и увидеть слабые стороны одноклассников есть что-то настолько искреннее, что вечером после той встречи я разревелся. Я все эти несколько дней только об этом и думал».
Исследователи обнаружили: чем старше становятся мальчики, тем реже они «проявляют эмоции». Однако опыт внедрения нашей программы показал: когда создаются подходящие условия для эмоциональной близости, мальчики охотно поддаются ей; вот как это объясняет тот же мальчик:
Возможность поднять любые темы в рамках консультаций, уверенность в том, что тебя выслушают, мне кажется, как раз и позволяет ощутить себя защищенным. То есть здесь ты никого не осуждаешь. А вроде как пытаешься поставить себя на его место. Думаю, именно поэтому здесь я чувствую себя защищенным; то есть никто не скажет мне: «О боже, да как ты посмел!» Или знаете: «Да как ты мог об этом подумать!» Тут, знаете, скорее скажут: «Как я тебя понимаю». И, возможно, попытаются вроде как утешить. Думаю, так мало где делают. Поэтому здесь я чувствую себя защищенным.
Существует много примеров того, как мальчики с течением лет становятся все более искренними благодаря «защищенности». Тэйт был всеобщим любимчиком: его доброта и искренность завоевали сердца одноклассников. Из-за сильных проблем с весом он не занимался спортом, однако неизменно появлялся на играх и матчах, болел за одноклассников. Вскоре после того, как он присоединился к программе консультаций, я попросил его высказаться перед остальными — мы делали так каждую встречу, и это шло на пользу как группе слушателей, так и самому выступающему.
Несмотря на всю свою доброту и великодушие, Тэйт поделился историей о том, как тяжело и одиноко мальчикам, которым не хватает сочувствия и понимания. Свою речь Тэйт начал с признания о том, что несколько лет назад у него умерла мама. По лицам остальных мальчиков я понял: никто и не слышал о его потере — Тэйт так и не решился сказать об этом ни учителям, ни друзьям. Когда он перешел к описанию того, как в тяжелые минуты посещал могилу матери, ставил там складной стульчик и рассказывал о своих печалях, мы намного отчетливее осознали, насколько же он одинок. Тэйт добавил, что не знает своего отца, поскольку тот не жил с ними, и не желает обременять бабушку с дедушкой, его опекающих. Пока Тэйт рассказывал о себе, тепло поддерживаемый друзьями, я не мог избавиться от мыслей о том, сколько лет после смерти матери ему приходилось в одиночку нести в себе эту боль.
К сожалению, Тэйт не единственный мальчик, которому приходится хранить подобные тайны. Когда мы впервые встречаемся с новым потоком детей в сентябре, многие из них пытаются отгородиться от внешнего мира. Но совсем как Тэйт, смело преодолевший этот барьер и рассказавший о себе, другие мальчики также отвечают на наш призыв. Ведь нам известно надежное средство, которое помогает мальчикам открывать свои сердца. Мальчики желают того же, что и все: говорить с кем-то, кто выслушает, поймет и поддержит. Возможность поделиться своими искренними эмоциями — это своеобразный путь к счастью.
Ближе к концу года один мальчик написал:
Главное, чему меня научили консультации, — это быть мужчиной; а точнее, быть счастливым мужчиной. Сквозь стены в школу проникает множество неверных суждений о том, каким должен быть мужчина, однако я сумел определить для себя, что значит быть счастливым. Я знаю, что счастье — искренне выражать свои чувства и не бояться осуждения. Я знаю, что счастье — бороться за то, что тебе дорого. Я знаю, счастье заключается в умении нести ответственность за свои действия. Я понял: приняв свои слабые стороны и сознавшись в оплошностях, я обогатил свою жизнь, вдохновился на дальнейшие достижения, научился смирению и открыл для себя мир прощения и любви к самому себе.
В своей клинической практике я часто сталкиваюсь с огромной разницей между чувствами мальчиков и словами их близких. Для мальчиков в порядке вещей хранить тайны. Однако подавление эмоций никогда не идет на пользу, проявляясь в поведении. Вдобавок чувства, запертые в клетке сдержанности, со временем усиливаются и искажаются.
Именно это произошло с Шоном, который к шестнадцати годам стал проблемным во всех отношениях — как в школе, так и дома; более того, он даже привлек внимание полиции. Когда его отец позвонил мне, чтобы записать сына на консультацию, я получил целый список претензий. Шон не успевал на занятиях, дерзил дома и, невзирая на предупреждение родителей о его генетической предрасположенности к зависимостям, пробовал пить и, может, даже
