- Нам нельзя оставаться на улице, - заявил Юдика, пока мы приближались к одному из пунктов проверки – бойцы из городской охраны останавливали машины и пешеходов, чтобы проверить пропуска.
- Нельзя, - согласилась я. Мы оба были покрыты грязью, побиты, и следы крови на нашей одежде вряд ли делали наш вид заслуживающим доверия. Ко всему прочему, мы двигались со стороны Хайгейтских холмов.
- Нужно идти окольным путем, - сказала я.
Он явно занервничал.
- Это единственная дорога, - настаивала я.
Мы вернулись к Аллее Палистера, напротив маленького парка с мертвыми деревьями и мемориальными досками, перелезли через стену и оказались на запретной улице, которая тянулась через район Пэдлок Хилл в сторону Дельгадо-Сквер.
Безлюдные улицы Тропы Скорби сейчас казались особенно мрачными и безмолвными. Дождь висел в воздухе сплошной стеной, и покинутые здания словно пялились на нас сверху вниз своими слепыми окнами. Они были похожи на черепа. Мне казалось, что я иду по склепу или громадной усыпальнице под неотрывным взглядом пустых глазниц из-за каждого поворота катакомб. До сих пор мне нравилось ходить этой дорогой, но теперь она угнетала меня. Я вдруг ощутила, насколько неправильной была идея закрыть городскую улицу, оставив ее постепенно разрушаться – и насколько жутко и противоестественно выглядит некогда оживленная магистраль, когда с нее исчезает жизнь и обычная деловая суета.
Священный Путь был странным, и, сказать по правде, довольно извращенным проявлением благочестия.
Более того – с внезапной ошеломляющей ясностью я почувствовала, что с тех пор, как Священный Путь стал запретным местом, с тех пор, как он, заброшенный и погрузившийся в могильную тишину, стал медленно разрушаться, превращаясь в поросший сорняками пустырь, здесь больше не было места ни для кого живого.
Особенно для нас.
По поведению Юдики было заметно: ему кажется, что за нами следят… или даже что кто-то идет по нашим следам. После этой ночи, наполненной ужасными, травмирующими событиями, мы оба были обессилены свалившимся на нас шоком, и это привело к настоящей паранойе.
Впрочем, хотя я и пыталась успокоить его, мои собственные ощущения были такими же, как у него. Я чувствовала, что за нами следят.
- Нам надо уходить, - произнес Юдика. – Здесь небезопасно.
- У тебя разыгралось воображение, - ответила я, не чувствуя, впрочем, особенной уверенности. – На этой улице мы можем встретить разве что несчастных Слепошарых Вояк, но они нам ничего не сделают – у нас ведь выключены манжеты.
Он кивнул. Потом проверил свой манжет.
- Бета, - едва слышно произнес он.
- Что?
Он молча показал свое запястье. Во время битвы на чердаке – несомненно когда женщина-телекинетик швыряла его от стены к стене – он ударился обо что-то манжетом, и это заблокировало механизм. Он оставался включенным, и у нас не было ничего, чем можно было бы освободить и повернуть кольцо-переключатель.
Юдика превратился в обычного человека. Сейчас его ментальная «пустота» не могла сделать его невидимым для убийц из банд Слепошарых.
- Прости, - продолжал он. – Я должен был заметить. Я подставил нас обоих.
Я хотела сказать им, что он не виноват – но не смогла. Из тени, окружавшей нас, сквозь ливень к нам приближались Слепошарые Вояки.
ГЛАВА 15
О Слепошарых Вояках
Приближаясь к нам, они вышли на открытое место. Я часто видела их прежде – но только издали. Некоторые из них выглядели как обычные бандиты, грязные бродяги, одетые в лохмотья гвардейской формы. У других были более заметные улучшения – тяжелая броня, аугметические конечности, оружейные импланты. Это были старые образцы, экземпляры, сохранившиеся со времен Орфеанской войны, настоящие Слепошарые Вояки. От них воняло. Смрад грязи смешивался с исходившим от них химическим запахом ядовитых веществ и гормонов, циркулировавших в телах этих существ, одержимых постоянной агрессией. Биоинженерия, импланты и полученные в боях психотравмы свели их с ума. Они были ослеплены войной, и уже не ведали ничего, кроме яростной, неутолимой жажды насилия. В военную пору они были настоящими берсерками – полезным и эффективным оружием. Сейчас, в мирное время, на них смотрели как на кровавый атавизм, ходячее напоминание о тяжелых временах
Ко всеобщей досаде, оставшись в живых, они не собирались умирать. Биоинженерные изменения, подготовившие их к войне, включали применение грубых ювенантов, которые должны были увеличить их выносливость и способность к регенерации. Они обеспечили и противоестественную продолжительность жизни. Обосновавшись в гетто и на заброшенных улицах, Вояки создали целую новую культуру – банды, в которые объединяли своих приверженцев из числа головорезов и преступников, оказавшихся вне закона; они производили новые поколения химически-измененных потомков, вступая в связь с женщинами из беднейших слоев общества, живущими в городских трущобах; они длили свою неестественно долгую жизнь, отмеченную смертью – той смертью, которую они несли другим в своей жестокости. Война закончилась несколько сотен лет назад. Слепошарые Вояки пережили все и всех – кроме, разве что, камней, из которых был построен город. Они пережили даже ту цель, для которой их когда-то создали.
Впереди шли два здоровенных аугметизированных монстра. Они были представителями старой породы – ветераны, воевавшие на стороне Святого, и вернувшиеся в Королеву Мэб, изломанные болью. Судя по символам, которые носили на себе члены их банды, они были из клана Лич Лэйн. Кулак одного из них был сплошь покрыт вживленными клинками. Второй нес боевой топор, лезвия которого были расположены на обоих концах рукояти. Капли дождя сбегали с их доспехов и длинных клыков.
- Не стОит этого делать, - произнесла я на анграбике. – Позвольте нам пройти.
Но я понимала, что они не пропустят нас. Ни при каких обстоятельствах. Их сознание не включало таких понятий, как милосердие, или ведение переговоров. Нейростимуляторы агрессии или химические вещества в их крови уже привели их в состояние убийственной ярости, застилавшей глаза красным туманом. Их приспешники из числа обычных людей, ощущая резкий химический запах, начали трястись и подвывать, разделяя их агрессию.
Мы развернулись и бросились бежать, шлепая по залитым водой каменным плитам. Мы достигли небольшой площади - улица там расширялась, чтобы дать достаточно места для статуи на постаменте (сейчас от нее остался только постамент со стоящими на нем лошадиными копытами) – и обнаружили, что путь к отступлению перекрыт другой частью банды.
Сейчас, когда я говорю об этом, просто излагая факты, может показаться, что я не испытывала страха за свою жизнь. Конечно же, я боялась, и Юдика Совл – тоже. Говоря о повседневной жизни в Королеве Мэб, следует заметить, что никто никогда не встречал человека, который сказал слово поперек Слепошарому Вояке и остался в живых, чтобы рассказать об этом – и для этого были причины. Банды убийц не подчинялись никаким писаным или неписанным законам, они были жестоки, ходили слухи, что они занимаются каннибализмом. Некоторые считали, что именно поедание человеческой плоти было причиной, по которой члены этих банд живут так долго – даже те из них, кто не был биологически усовершенствованным ветераном войны Святого Орфея.
Мы были охвачены ужасом. Я думаю, мы были охвачены ужасом настолько, что уже не ощущали его. Хотя до этого каждый из нас и встречался в своей жизни с риском и опасностями (хотя я и не могу ручаться, что точно знаю все, что пришлось испытать Юдике) – эта ночь была, несомненно, самой травмирующей из всего, что происходило с нами до сих пор. Потеря Зоны Дня, судьба других кандидатов, угроза быть схваченными или убитыми… Все это вызвало шок – и мы оцепенели от этого шока. Даже принимая во внимание высочайший уровень психологических тренировок, который обеспечивали менторы Зоны Дня, нам нужно было время, чтобы дать отдых разуму, восстановить силы, если угодно, провести перезагрузку всех систем.
То, что мы испытывали сейчас, загнанные в угол грабителями из банды Слепошарых Вояк, превосходило нашу способность чувствовать.
Однако, нас многому научили. Мы были воспитанниками Зоны Дня, подготовленными и постоянно совершенствовавшимися в искусстве боя, незаметного проникновения на вражескую территорию, и других науках, необходимых для того, чтобы мы стали лучшими из лучших среди агентов Святой Инквизиции, а значит – избранными и вернейшими из слуг Бога-Императора Человечества, чей Золотой Трон осеняет нас всех благодатью.
Я не собиралась сдаваться. Несчастный Рауд погиб, или получил смертельную рану, чтобы дать мне возможность сбежать. Из-за меня один из врагов потерпел поражение, а другие – были ранены, я приложила немыслимые усилия к тому, чтобы меня не поймали. Эти усилия, нравственный выбор, который я сделала, самопожертвование Рауда… я не могла позволить, чтобы хоть бы что-то из этого пропало зря.
