— Ни разу.
— И немцев или румын не видели?
— Никого не видел.
— Ну, товарищ Погорелый, в таком случае ваша фамилия вам не соответствует. Вы скорее несгораемый.
Так бывший шофер директора пятихатской МТС стал личным водителем командира 69-го истребительного авиационного полка. Стал им потому, что с самого зарождения полка был приписан к нему как рядовой запаса.
Вася оказался сообразительным, разбитным малым. В не очень емком багажнике «эмочки» он умудрялся возить абсолютно все, что в любую минуту могло понадобиться командиру. Именно такой человек и был крайне необходим в боевой обстановке.
5 августа 1941 года пришла директива Ставки Верховного Командования:
«Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности».
Необходимость этого диктовалась тем, что в портах города сосредоточилась масса народнохозяйственных грузов, предназначавшихся для отправки на восток. Кроме того, Одесса приобретала значение как передовая база Черноморского флота.
На штурм черноморской твердыни фашисты бросили всю 4-ю румынскую армию. В целом восемнадцать пехотных дивизий и три кавалерийские бригады, поддерживаемые более ста самолетами, штурмовали оборонительные рубежи Одессы протяженностью 250 километров.
А кто противостоял натиску врага? Отдельная Приморская армия в составе двух стрелковых дивизий и одной бригады, поредевший авиационный полк, немногочисленные корабли и части береговой артиллерии Черноморского флота.
19 августа был создан Одесский оборонительный район во главе с командующим контр-адмиралом Г. В. Жуковым. Жизнь города была полностью подчинена задачам его обороны. Шестаков как депутат горсовета хорошо знал, какой вклад вносят одесситы в защиту своего родного города. Достаточно сказать, что в основном их руками были созданы многокилометровые оборонительные сооружения.
20 августа враг начал новый штурм Одессы.
Эскадрильи 69-го полка к тому времени все собрались в Одессе, разместились на нескольких площадках. Комэски Асташкин, Капустин, Рыкачев фактически превращались в командиров звеньев. На 15 августа в полку осталось всего двадцать исправных самолетов. Но и с таким количеством техники летчики творили чудеса.
…Шестакову на стол легла радиограмма, из которой явствовало, что ожидается массированный налет на Одессу.
Он тут же во главе группы отправился прикрывать город. Разведданные оказались точными: вдоль береговой черты под прикрытием девятки «мессеров» следовали двенадцать «юнкерсов». Курс — на морской порт. А там как раз идет посадка эвакуирующихся семей защитников Одессы.
Силы неравные — восемь против двадцати одного. Но это ровно ничего не значит: враг не должен прорваться к цели.
Командир дает сигнал: пятерке связать боем «мессеров». Сам во главе тройки набрасывается на бомбардировщиков. Калейдоскопом закручивается воздушная карусель. Трудно уследить, где кто. Но каждый летчик видит свою цель, устремляется к ней, стремится уничтожить.
Первым подбивает «мессера» Алексей Череватенко. За ним — Елохин. Потянул за собой дымящийся хвост «юнкерс», подожженный Шестаковым. Все это происходит прямо над головами одесситов. Горожане с восторгом наблюдают за решительными действиями отважных соколов, чувство гордости переполняет их сердца.
Но вот один из наших истребителей сорвался в штопор, стал падать в море. Видеть гибель своего летчика — что может быть тяжелее, но к общей радости юркий И-16 у самой земли выровнялся, свечой взмыл вверх и снова вступил в смертельную схватку с врагами.
На земле при подведении итогов Шестаков высоко оценил действия Елохина и Череватенко, в деталях разобрал штопор Королева. В заключение слово взял Верховец.
— Поздравляя сегодня Алексея Череватенко с первой победой, я хочу от имени всех нас поздравить его и с рождением сына.
Раздались дружные аплодисменты.
— Череватенко, — обратился Шестаков, — как сына думаешь назвать?
— Не знаю еще…
— А чего тут думать? — раздались голоса. — В честь первой победы отца и назвать Виктором.
— Правильно, — одобрил командир. — Виктор — значит победитель!
Так получил свое имя малыш, рожденный в осажденной Одессе.
Чем упорнее оборонялись защитники города, тем ожесточеннее становился враг. С каждым днем он все больше сжимал свое зловещее кольцо. Обильно поливаемый кровью лучших бойцов, все больше сокращался одесский плацдарм. Фашисты лишили горожан электричества, затем, захватив водонапорную башню на Днестре, оставили их без воды. Сотни, тысячи снарядов, бомб обрушивали они на жилые кварталы, старые и заново сооруженные в Аркадии и на Золотом пляже порты.
Но город стоял, как утес, город не сдавался.
В эти дни почта, газеты доставлялись в Одессу морем из Севастополя. Верховец жадно набрасывался на газеты, которые были, как правило, одно-двухнедельной давности, дополнял вычитанное в них услышанным по радио и добытую таким образом информацию немедленно доводил до летчиков, техников, механиков. Однажды он принес на аэродром только что полученную «Правду», собрал в убежище всех свободных от полетов и громким, торжественным голосом стал читать передовую статью под названием «Защитники родных городов, родной земли». В ней шла речь о том, что героическая оборона Одессы так же, как и Ленинграда, Киева, является волнующим примером беззаветной любви к Родине и к родному городу, изумительным по силе проявлением массового бесстрашия и коллективного героизма.
— Неужели это о нас? — взволнованно спросил авиамеханик старшина Павел Бабкин.
— Да, именно вы, товарищи, — обратился ко всем комиссар, — каждую минуту, каждый час совершаете подвиги на этой многострадальной одесской земле! День ото дня редеют наши ряды. Нам все труднее и труднее выполнять свой воинский долг. Мы знаем, что помощи пока ждать неоткуда. Но мы должны выстоять! Этого требует Родина! — сказал Верховец.
— Выстоим, товарищ комиссар, — четко, по-солдатски ответил Бабкин, — не было меж нас ненадежных и не будет!
— Ну вот, Павел Михайлович, вы сами ответили, за что заслужили вместе со своими товарищами такую высокую оценку.
После беседы Верховец зашел в штабную землянку, чтобы разузнать у начальника штаба о складывающейся общей обстановке.
Никитин был необычно мрачен, взволнован.
— Что случилось, Виктор Семенович?
— Что случилось? Лучше бы ты не спрашивал…
— Да что же произошло?! — встревоженно переспросил комиссар, предчувствуя беду.
— Боюсь и говорить. Может, еще все не так. Группа вернулась без Шестакова. Докладывают, что при штурмовке зенитка его подбила.
— Где же это случилось?
— Над Дофиновкой…
Верховец вихрем выскочил из землянки, бросился к своему самолету, технику на ходу сказал:
— Пойду на поиски командира.
Взлетев, он ушел в район Дофиновки. Был комиссар хладнокровен, расчетлив, выдержан, не мог он ни за что, ни про что попасть впросак. Но предусмотрительный Никитин все же отправил вслед за ним еще пару истребителей.
К счастью, все обошлось относительно благополучно. Шестаков вскоре сам прибыл на аэродром. Его самолет был серьезно поврежден зенитной артиллерией, но он дотянул до своей территории, произвел вынужденную посадку. Причем самолет буквально развалился: отлетела вся хвостовая часть.
В полк совершенно неожиданно прибыло пополнение — летчики-черноморцы из Крыма во главе с командиром эскадрильи капитаном Федором Ивановичем Демченко.
В красивой форме морской авиации, бравые, подтянутые, они сразу произвели на Шестакова хорошее впечатление. Он познакомился с заместителем комэска капитаном Василием Вольцефером, комиссаром Валентином Маракиным, летчиками. С эскадрильей морских истребителей прилетели также и четыре штурмовика.
Все молодые, крепкие парни. Правда, без боевого опыта — воевать им еще не довелось. Но они пригнали в полк еще семнадцать вполне исправных самолетов. Этому-то Шестаков не мог не радоваться. Предстояли еще более жестокие бои, и такое подкрепление было как никогда кстати.
Лев Львович дал черноморцам один день для отдыха и знакомства с летчиками полка, а затем начал постепенно всех втягивать в боевую работу. Однажды решил им лично показать, как надо расправляться с фашистскими захватчиками. Когда с постов наблюдения поступило сообщение, что к аэродрому приближается группа вражеских самолетов, он во главе звена вылетел им наперехват. Оказалось, что на три «ишачка» пришлось девять «мессеров».
Но Шестакова не испугаешь. Он дерзко бросился в атаку. Горячая схватка длилась минут пять. Два «мессера» рухнули на землю. Но тут откуда ни возьмись на нашу тройку навалилось еще пять Ме-109. И сразу же подожгли самолет ведомого Педько. Он вышел из боя, нашей паре грозила тоже беда, да и снаряды уже заканчивались, пришлось хитростью вырываться из неприятельских клещей.
