– Да ты у меня умница…
– Мафа говоить в тятю…
Получалось невнятно, но похвала – она любому отцу приятна. Естественно, что все положительные качества у ребенка только от отца. Ну, может, глаза или там уши от матери, а все остальное – от папы, это каждый отец знает…
– А кто тебя научил?
Говорить пока получалось невнятно, но Софья вкратце рассказала, что училась вместе с Алешенькой и тут же умоляюще сложила ручки.
Тятенька, можно мне учиться вместе с братиком, пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-а-алуйста.
Я буду очень хорошей, буду молиться и поститься, буду кушать кашу и надевать шерстяные носки – опять-таки, список не сильно меняется с течением времени и женские методы тоже.
Алексей Михайлович только рукой махнул. Мол, если дитятко просит – ну, поучись пока… скажу я Алешиным учителям, а о братике ты что скажешь?
Братик хороший, как папа…
А чему тебя еще научили, кроме тавлей? Молитвам? О Боженьке рассказали? А чему бы ты научиться хотела?
Языки знать? Чтобы со всяким человеком поговорить можно было? Вроде как и незачем, но если ребенок так уж просит…
Одним словом, встреча закончилась в пользу Софьи. Но то, что Татьяна Михайловна затаит злобу и постарается отыграться, Софья даже не подвергала сомнению. А кто бы на ее месте остался благородным?
* * *
Теперь уроки Алексея Софья посещала со всем возможным правом. И училась прилежно.
Глядя на такое старание, за ней тянулся и царевич, а его дядьки только головами качали. Коллективом всегда усваивать материал проще и интереснее, Софья умудрялась помогать брату – и в результате, когда спустя месяц царь решил узнать, как там учатся дети, он оказался приятно изумлен. Нет, он отлично понимал, что детей хвалить принято, что царских детей ругать не станут никогда и даже если царевич носит гордое прозвище «барана», ему так категорично никто ничего не скажет. Но и таких похвал…
Дети освоили букварь и занялись чистописанием.
Дети бойко считают до ста.
Дети интересуются латинским, польским и франкским языками. Почему два последних? Так вдруг воевать придется?
Царевич просто гениален, весь в отца.
Царевна? Тоже в отца, определенно. Удивительно живой ум, ей бы мальчиком родиться…
Алексей Михайлович покачал головой, но спорить не стал. Распорядился попробовать учить других царевен, но благое дело заглохло не развившись. Царевны учиться просто не хотели. А зачем бабе учение? Умела б вышивать да молиться…
Разве что младшую сестру Софья пыталась приучить, но получалось плохо. Что поделать, все невеликие педагогические таланты Софьи уходили на брата и на остальных просто ничего не оставалось.
Также стоит отметить, что очень тяжело Софье не было.
На ней не лежали домашние заботы, ей не надо было работать – хотя это и было непривычно – с нее вообще по малолетству никакого спроса не было. Насколько тяжело для человека четыре-пять часов в день проводить с ребенком, за которым не надо ухаживать, с которым надо просто играть?
Не настолько и сложно.
Правда, иногда ее настигали приступы страшной головной боли, но она так рассудила, что это просто перегрузка. Все-таки обычно трехлетних детей так не нагружают, а она себя перегружала. Ну и ладно! Прорвемся!
Учеба давалась Софье легко. И она могла интересоваться тем, что было важно.
С кем граничит Русь? С кем воюет? Мирится? Договаривается? Торгует?
Вопросов была прорва, ответов намного меньше. Но вскорости дядьки царевича привыкли, что Софья не совсем обычный ребенок и может понять, о чем с ней разговаривают, и перестали сюсюкать. Теперь ей объясняли внятно.
Софья медленно складывала картинку из кусочков – и та была печальна.
На данный момент на юге Русь имела Прикавказье и набеги татар. Обстановка на Кавказе, конечно, была не великолепная – вековые традиции? – но по крайней мере войны там не было, а Грузия так и откровенно пыталась присоединиться. Во всяком случае, русский царь именовался еще Иверским и Карталинским, Грузинским и Кабардинским[7]. Хотя толку с того было – чуть. Название звучное – и только-то.
На востоке – Сибирь и Китай. Там пока ничего не ясно.
На юге – Речь Посполитая и Османская империя.
Гадость жуткая. Война за войной – за границы и территорию. Одним словом, звание почетного геморроя Российской империи им можно было присваивать. Одно на двоих, ага…
Украина, кстати говоря…
Софья честно расспрашивала, что и как, и выяснилась печальная истина. Великой Украины, несмотря на все крики националистов, не имелось. Увы…
Правобережная Украина, Левобережная Украина, Запорожская Сечь и Слободская Украина – вот таков полный список. Территория – минимальна, навыки владения оружием – максимальны. Жить-то хочется, а от турок-османов – получать постоянно оплеухи – вовсе даже нет…
Воевали?
Да, собственно, и воюем. С Речью Посполитой. И ведь наших бьют!
Даром, что ли, папаша такой недовольный. Вообще конец 1660 года ознаменовался чередой поражений в русско-польской войне, и царь гневался. Сильно и метко.
Подходить к Тишайшему стало попросту опасно. От него доставалось всем, включая царицу и детей. Сестры и не подходили. И под это дело Софья решила провернуть свой личный план.
Какая проблема у всех российских государей?
Да опереться не на кого. А поддержка нужна. Свои люди нужны, кузница кадров – и как это обеспечить?
Только школой. А пробить эту школу можно было только через царя. Только вот никто Софье не дал бы реализовать ее идею, даже отец. Хоть упросись. Инерция мышления.
А вот Алексею, наследнику и любимцу…
На настройку брата и правильный подбор аргументов, на вложение их в разум царевича и объяснение всей замечательности и восхитительности идеи у Софьи ушло несколько недель. Но в целом женщина не жалела.
Брат становился все более ручным и управляемым. Некрасиво? Простите, это не вас собираются запереть на всю жизнь в тереме с перспективой монашества. В такой ситуации своя шкура ближе к телу и дорога хозяину. Хозяйке.
И потом, если так посмотреть, а что она плохого делает?
Она зла брату желает?
Вовсе нет… Она желает добра себе. А попутно продвигает свои цели.
Начиналось все с крохотных капелек. И в некоторые игры надо играть втроем, а то и впятером. И вот если бы несколько их было, нельзя ли сестриц учиться заставить?
Предложение было отвергнуто царевичем с негодованием. Сестры казались ему безнадежно скучными. То ли дело – Софья! Которая и новую игру придумает, и сказку перескажет, и учиться с ней намного веселее, это и дядьки царские заметили…
Они, конечно, удивлялись способностям царевны, но тут уж и Софья не терялась. Подойти, похлопать ресницами, сказать что-то вроде «дядя, позяуйста! Ты так хоосе объясняесь…». И кто и когда не велся на восхваление своих педагогических талантов?
Да и что страшного в уме царевны? Чай, не из рода глупцов произошла, прабабка, мать царя Михаила Романова, великая старица Марфа, говорят, вообще недюжинного ума женщина была. Почему б и царевне такой не быть?
И учат ведь! Развивают!
Недаром говорят – ребенка учат, пока он поперек лавки лежит.
Так что Софья прочно заняла место фаворитки царевича. Ей не запрещали проходить в его покои в любое время, учиться вместе с ним, единственное, что запрещалось девочке, – выходить из терема. Церковь и садик – все, что было ей доступно. Мало, слишком мало… Алексей был свободнее в своих передвижениях. Ну да ладно, извернуться можно было всегда. Но пока были проблемы.
На улицу – нельзя. Если и разрешат, то так все обставят – не продохнешь от бояр и слуг. Переодеться в мужское платье тоже нельзя. Наказание такое, что потом на попу неделю не сядешь. Ладно, пороть царевну не принято, но шлепать – вполне. И каяться долго придется.
Вывод был прост. Выбивать у царя субсидии на создание школы рядом с теремом. Пусть здесь строят, здесь селят – или в том же Коломенском! Софья его не помнила как таковое, но ведь жили они там летом?… Просто тогда она была еще трехлетним ребенком, который и не подозревал, что в него переселится чужая душа.
Но об этом – молчок, не то объявят одержимой.
Софья постепенно понимала, какую громадную роль тут играет религия и все ее обряды. Доходило до того, что царь клал до тысячи двухсот поклонов в день, во все посты не ел ничего по понедельникам, средам и пятницам, а в Великий и Успенский посты в остальные дни недели ел только раз в день.
С точки зрения Софьи, это было ненормально, но кто б ее спрашивал.
Детям таких строгих ограничений не устанавливали – и слава богу. У них организм молодой, растущий, вот если только патриарх наложит трехдневный пост на всех – тогда и детей не пожалеют. Но это когда война, беда, чума, мор…
Одним словом, если она хотела прижиться в Риме, она должна была стать римлянкой.
