Эмили кивнула, и его ладонь медленно соскользнула с ее губ. Он аккуратно поставил ее на ноги, отпустив талию.
Эмили огляделась, чуть пошатываясь из-за сломанного каблука. Они стояли глубоко в тени деревьев, но нечаянно проникший сюда лунный свет падал как раз на ее спасителя. Он был полностью укутан в черный балахон, но сквозь прорези черной атласной маски виднелись его горящие небесно-голубые глаза. Теперь сомнений не оставалось. Это герцог Николас. Он снова появился, чтобы спасти ее. Что же он мог подумать о ней, о той, что падает всякий раз, когда он оказывается рядом?
Но тут она вспомнила, что сегодня ее не так-то легко узнать. На ней парик, черный, словно вороново крыло, и маска, и одета она в старомодное платье своеобразного цвета, с множеством нижних юбок. Такое не надела бы ни одна современная юная леди. Он ни за что не узнает ее. Эта мысль придала ей уверенности и куражу.
— Благодарю за помощь, сэр, — произнесла она, стараясь, чтобы голос ее звучал тихо и мягко. — Простите, что укусила вас.
Он протянул руку и продемонстрировал бледные следы зубов, оставшиеся у него на ладони.
— Мне не стоило так хватать вас, но я не мог позволить вам упасть.
Эмили кивнула, она не знала, как поддержать беседу, совершенно лишившись дара речи. Стояла и завороженно смотрела на него. Если она не была сегодня собой, он тоже выступал бы кем-то другим. Не герцогом, а неким незнакомцем. Что, если бы они действительно были просто незнакомцами, которых случай свел вместе этой чудесной лунной ночью? Два человека, которые ничего друг о друге не знают и ничего друг от друга не ждут? Безрассудная и даже пугающая мысль.
— Вам не стоит оставаться здесь одной, мисс, — сказал он все еще довольно твердо. — Если только вы не ждете здесь кого-то?
Ждете кого-то… О боже! Эмили в порыве чуть не схватилась за голову, вдруг осознав, что, не ведая, кто она, герцог вполне мог принять ее за чью-то любовницу или девушку свободных нравов. Оказывается, играть роль кого-то другого не так просто.
— Нет, вовсе нет, — быстро проговорила она. — В ложе было слишком душно, мне нужен был глоток свежего воздуха.
— Это вполне понятно, — ответил он. — Находиться в толпе порой чрезвычайно тяжело.
— Да, вы правы. — Голова у Эмили шла кругом, она казалась себе нелепой в этом громоздком парике, хотя все происходящее отчего-то ее забавляло. — К тому же у меня закружилась голова.
Николас рассмеялся звонко, радостно и заразительно. Впрочем, все вокруг этой ночью казалось гораздо крупнее, торжественнее, ярче и громче.
— Слишком много превосходного пунша? Мне очень знакомо это ощущение.
Она попыталась вспомнить, сколько выпила этой чудесной смеси. Два или три больших бокала?
— Кстати, из чего он приготовлен?
— Рецепт довольно прост: пряности, смешанные со сладким вином и ромом.
— Просто и убийственно.
Ром и вино? Она никогда не выпивала больше нескольких глотков вина за ужином, неудивительно, что у нее закружилась голова.
— Да, он действует довольно сильно, особенно на тех, кто не привычен к крепким напиткам.
— Как вы догадались, что мне такое в новинку? — спросила Эмили с наигранным возмущением.
— Вы не особенно похожи на заядлого любителя выпить, — сказал он, нежно проводя по ее щеке тыльной стороной ладони и оставляя приятное теплое ощущение. — У вас слишком нежная кожа и ясный взгляд. — Он осторожно взял ее за запястье и спрятал ее ладонь в своей. — Вы слишком изящны и изысканно бледны.
Эмили в изумлении смотрела на свою руку, казавшуюся совсем маленькой в его большой и грубой ладони. Он ездит верхом, не надевая перчаток? Или трудится в своем имении? Весьма нехарактерно для титулованных особ.
— Да, вы правы, я обычно не употребляю крепких напитков.
— И видимо, поэтому вы споткнулись? — Голос выдавал его чрезвычайную веселость.
Она отдернула руку:
— Я споткнулась, потому что у меня сломался каблук. Эти старые туфли! Представления не имею, как можно весь день проходить на высоких каблуках. — У Эмили возникали сложности даже с туфлями на плоской подошве.
— Позвольте взглянуть. Быть может, я смогу починить их, — сказал он. К ее огромному удивлению, он опустился перед ней на колени и смотрел на нее, терпеливо ожидая.
— Вы что же, сапожник? — спросила она немного натянуто.
Он одарил ее широкой улыбкой. Крошечная ямочка появилась на его щеке, как раз там, где заканчивалась маска. Ее охватило какое-то необъяснимое чувство, доселе незнакомое.
— О, у меня много разных талантов.
— Охотно верю. — Эмили снова почувствовала действие необыкновенных волшебных чар. Она, казалось, не совсем владела собой, особенно сейчас, во власти странного ощущения, когда в животе все сжимается, как от страха. Эмили медленно приподняла подол на несколько дюймов и подала ему ногу в сломанной туфле.
Николас сжал ее лодыжку своими сильными пальцами. Даже сквозь белые шелковые чулки Эмили почувствовала, какие они горячие. От нежного прикосновения по телу ее пробежала дрожь. Казалось, он прикасался к ее обнаженной коже. Как же это ужасно неприлично и одновременно так… сказочно приятно.
Он снял золотистую парчовую туфельку с ее ноги и осматривал сломанный каблук, пока она держала ногу на весу. Она и подумать не могла, что прикосновения к ступне могут быть так приятны. Ведь они, кажется, созданы лишь для того, чтобы человек мог ходить по земле. И особой привлекательностью, пожалуй, не отличаются. Но Николас прикасался к ее ноге так, будто она представляла собой что-то ценное и прекрасное.
Чтобы не потерять равновесие от нахлынувших ощущений, Эмили положила руки ему на плечи, от чего головокружение лишь усилилось.
— Боюсь, случай безнадежный, — констатировал он.
— Безнадежный! — вскрикнула она. И почувствовала, что все действительно безнадежно, и все ее мысли посвящены только ему. Слишком сильно они заблуждались, составляя мнение друг о друге.
— Ваша туфля уже не подлежит ремонту, — сказал он.
Эмили засмеялась:
— Вы действительно сапожник, сэр!
— Я же говорил, у меня много талантов. Но боюсь, ни в одной области я не являюсь специалистом.
— В это трудно поверить, — прошептала она.
Он, очевидно, был отличным специалистом, мастером в искусстве прикосновений, которые кружат женщинам голову и одурманивают рассудок. Каждый раз, когда он едва касался ее пальцев, ступни, вверх пробирался такой жаркий и волнующий трепет, что хотелось застонать.
— Прошу прощения?
Слава богу, он не расслышал ее слов!
— Я говорю, как же мне теперь ходить со сломанным каблуком?
