Он ничего не ответил, но несколько мгновений спустя на ее электронный адрес пришло досье на Марию Лопес, содержавшее десяток страниц. Николь распечатала его. Она могла теперь изучить материалы на свежую голову.
Но что-то в присланных сведениях ее обеспокоило.
Ей показалось, что она где-то уже сталкивалась с названием «Сенон-фонд».
Где? В каком досье? Она попыталась сосредоточиться.
Тщетно.
Сенон-фонд…
– Сенон-фонд, – повторяла она, словно мантру, кружа по своему тесному кабинету.
Вдруг ее охватило волнение, по спине пробежали мурашки. Она поспешила вернуться к объемистым папкам, связанным с подозрительными делами о наследстве. Всего за несколько минут ей удалось найти нужные документы, как если бы ее вела некая волшебная нить.
Это был один из первых случаев, которыми она заинтересовалась. Дело молодой девушки Луизы Дюпон, отец которой, так сказать, облапошил ее на двести миллионов долларов, завещав их в пользу некой организации. И эта организация называлась Сенон-фонд!
Это открытие немедленно вывело ее расследование на совершенно иной виток.
Глава 19
Забрав копии снимков, предусмотрительно оставленные на автовокзале, Николь спустя полтора часа уже оказалась в клубе «Инди-Крик», или, точнее, перед постом охранника, контролировавшего въезд на остров.
Охранника она без труда узнала – старый знакомый Пол Коффи. Красные глаза, осунувшееся лицо – сегодня он выглядел не лучшим образом.
– Я приехала повидать миссис Симпсон, – пояснила Николь.
– О, миссис Эйвон, как ваши дела? Удивительно, он ее узнал.
– Спасибо, хорошо, а ваши?
– Очень хорошо, спасибо.
Однако это прозвучало настолько неубедительно, что Николь решила расспросить его, хоть на самом деле ее это не касалось и оттягивало встречу с Глорией Симпсон.
– Что-то вы неважно выглядите. Что-нибудь случилось?
– Нет, – ответил он, – ничего… малость перебрал скотча накануне. Похоже, нужно будет притормозить с этим. Печень, знаете ли.
И, изображая виноватую улыбку, он сокрушенно вскинул брови, словно перед лицом неизбежности, и похлопал себя по животу, который и впрямь слегка вздулся, – свидетельство того, что печени действительно пришлось несладко.
– Да, вы уж поосторожнее, – поддержала его Николь.
– Постараюсь, мэм! – пообещал тот.
И поднял перед ней шлагбаум, даже не спросив, назначена ли у нее встреча с миссис Симпсон. «Симпатяга, – решила Николь. – Такое ощущение, будто меня теперь воспринимают как друга миссис Симпсон».
Несколько минут спустя Николь втиснула свою «хонду» между «бентли», принадлежащим миссис Симпсон, и сверкающим черным «лексусом». На наклейке на лобовом стекле она заметила буквы «ДМ» – доктор медицины и сразу подумала: «Будем надеяться, что Глория Симпсон не заболела!»
Слегка неуверенным шагом, словно колеблясь, достаточно ли у нее оснований для демарша, журналистка пошла к дому. Осмотрев собственное отражение в безупречно чистом стекле «бентли», она убедилась, что костюм выбран правильно, блузка удачно подобрана, а волосы хорошо уложены. Она позвонила.
Через пару секунд дверь открыл слуга: семидесятилетний мужчина с красивой, совершенно белой шевелюрой, он выглядел на редкость достойно в своей черной униформе, подчеркивавшей его худобу. Она уже видела его во время своего первого визита, но он, в отличие от Пола Коффи, похоже, не узнал ее и вовсе не скрывал своего удивления. Наверное, редко случается, чтобы в доме Симпсонов возникали посетители, приехавшие без предварительной договоренности.
– Вы миссис?…
– Николь Эйвон.
– Вне всяких сомнений, миссис Симпсон не предупреждена о вашем визите.
– Нет, но она меня знает. Мне нужно сообщить ей чрезвычайно важные вещи.
– Важные вещи? – повторил слуга с некоторой иронией, его тон неприятно напомнил Николь обращение Снайдера.
– Да.
– Что ж, если вы изволите подождать, я посмотрю, что можно сделать.
И вместо того чтобы дать ей войти, он закрыл Дверь перед ее носом, словно она была ничтожнейшей из всех живущих на земле. Но Николь утешилась мыслью о том, что, по крайней мере, миссис Симпсон дома. Она преспокойно могла уехать куда-нибудь развеяться…
«Необходимо, чтобы она меня приняла, – произнесла Николь мысленное заклинание, – просто необходимо…»
Во время их первого разговора миссис Симпсон казалась настроенной по отношению к ней скорее дружески. Но с богатыми людьми никогда не знаешь наверняка: их любезность иногда всего лишь способ обозначить дистанцию в общении с теми, кто не принадлежит к их обществу.
Как бы то ни было, Николь скрестила пальцы.
Мгновения нервного ожидания, и все тот же достопочтенный слуга вновь распахнул дверь:
– Соблаговолите следовать за мной, миссис Эйвон.
В холле она снова изумилась огромному портрету покойной дочери миссис Симпсон. Слуга проводил ее в просторную комнату (во время первого визита Николь ее не видела); на самом деле это был кабинет, где любил работать мистер Симпсон.
Глория Симпсон, как всегда элегантная, в черном платье (казалось, она по-прежнему в трауре), сидя на канапе, пила чай в компании пожилого мужчины, облаченного в деловой костюм с красным атласным галстуком. Он был практически лыс, за исключением почти незаметного нимба седых волос. Впрочем, это его нисколько не портило, напротив, даже подчеркивало присущий ему строгий шарм. Глубокие синие глаза с острыми зрачками сразу же приковывали к себе внимание.
– О, Николь, какой приятный сюрприз! – воскликнула миссис Симпсон, привстав.
Ее компаньон поднялся и подошел к журналистке, изобразив легкую улыбку, обнажившую великолепные зубы. Присущая ему несокрушимая уверенность в себе скорее внушала окружающим робость. В любом случае Николь испытала некоторую неловкость, которая не прошла, даже когда он протянул ей руку.
– Николь Эйвон. Доктор Алан Гринберг.
Должно быть, это владелец красивого черного «лексуса»…
Алан Гринберг…
Николь показалось, что она где-то уже слышала это имя.
Но поскольку ее нервы в последние дни были на пределе, то, возможно, ей это просто показалось.
– Чем обязана вашему визиту, Николь? – спросила элегантная вдова.
– Мне необходимо поговорить с вами о вашем муже. Но дело в том, что это очень… как бы это выразиться… конфиденциально, по крайней мере на данный момент, и я не знаю…
Она повернулась с нерешительной улыбкой к доктору Гринбергу.
– О! Вы можете говорить свободно, Николь. Доктор Гринберг не только был личным врачом моего мужа на протяжении тридцати лет, но он к тому же является другом семьи.
Доктор Гринберг ограничился безмолвным кивком.
– Но я совершенно забыла об обязанностях хозяйки дома. Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – Светскую любезность Глории Симпсон было трудно поколебать.
– Нет, благодарю.
Повисла пауза, затем Николь продолжила:
– Я осмелилась нанести вам визит, так как у меня есть веские причины полагать, что ваш муж был убит!
Это по меньшей мере шокирующее заявление взволновало миссис Симпсон, глаза которой мгновенно увлажнились. Мало того что Николь напомнила ей о смерти ее горячо любимого мужа, весть о том, что он, возможно, был убит, лишь обострила боль. Реакция доктора Гринберга была несколько иной: его глаза сузились, он впился пронизывающим взглядом в журналистку, словно она только что произнесла нечто чудовищное. Данное заявление вызвало в нем скорее скептическую реакцию, чем удивление.
– Николь, но как вы можете утверждать подобные вещи? Мой муж скончался от сердечного приступа, спокойно завтракая в «Рице». Если бы его убили, то остались бы следы, ну я не знаю… И потом, вокруг были люди, они бы заметили убийцу.
– Вот именно, один из свидетелей передал мне очень серьезную улику.
– Вы меня интригуете, – проговорила миссис Симпсон, поворачиваясь к доктору Гринбергу.
Тот ничего не сказал, но его лицо едва заметно побледнело. А прищуренные глаза, казалось, буквально сверлили Николь.
– Именно, – подтвердила молодая женщина, – я разговаривала с главным свидетелем, с Эмилио.
– Эмилио… вы говорите об официанте? – переспросила миссис Симпсон, которая, казалось, совершенно не понимала, куда клонит Николь.
– Да.
– Но я тоже говорила с ним. И он мне все рассказал: как с моим мужем случился приступ во время еды, как он упал. Эмилио первым пришел к нему на помощь, но было слишком поздно, и врачи не смогли вернуть его к жизни.
– Я все это знаю, миссис Симпсон, но во время нашей беседы всплыли новые факты. Эмилио отдал мне пузырек с таблетками, которые принимал ваш муж, – моноприл.
– Да, мужу прописали этот препарат еще несколько лет назад, так как у него было высокое давление.
