— Давай посмотрим его лицо, — предложила Мая.
Луч уперся в закрытые глаза, осветил короткий тупой нос, широкий подбородок…
— Он! Видите? — прошептала Мая.
— Что? Что?.. — тоже шепотом спросил Коля.
Мая вдруг отшатнулась.
Офицер открыл воспаленные глаза, протянул вперед руки и крикнул:
— Zu mir! Zu mir![1]
Они так и замерли на месте. Теперь все трое узнали этого человека. Одно его имя еще недавно внушало ужас не только им, но и всему городу.
Да, ребята не ошиблись. Перед ними действительно лежал начальник городского гестапо Курт Мейер, тот самый Курт Мейер, который в упор расстреливал военнопленных и хозяйничал в городе, как ему вздумается. Он лежал здесь уже несколько суток. Взрывом бомбы перевернуло его машину. Шофер был убит, а он отделался тяжелым ранением в левую ногу. Это случилось недалеко отсюда, на повороте дороги. Несмотря на страшную боль, у него хватило сил добраться сюда, притащить с собой запас продовольствия и две химические грелки, которые могли греть довольно долго, если их держать за пазухой. Но тяжелое ранение — не простая штука. Счастье изменило Курту Мейеру. Он мечтал о богатстве, об орденах, а смерть наступала на него в каком-то грязном подвале, куда чудом забрели трое смелых ребят.
— Что же нам с ним делать? — спросил Коля. — Нам втроем его отсюда не вытащить, он слишком тяжелый…
— А какой он был важный, когда ходил по городу, — сказала Мая. — Наверно, он скоро умрет!..
— Надо позвать кого-нибудь, — сказал Витя.
— Ах! — Мая схватила Колю за руку. — Он смотрит!
Коля навел луч фонарика на лицо Курта Мейера. Сквозь узкую щель приподнятых век на ребят смотрели два темных блестящих глаза. Курт Мейер перестал стонать, словно придя в себя и оценивая создавшуюся обстановку. Он молчал и только слабо шевелил губами.
Дети невольно взялись за руки и отступили назад, так страшно было это лицо — отекшее, обросшее щетиной. Им казалось, что Курт Мейер вот-вот вскочит и затопает на них ногами.
Но в это время в больном мозгу Курта Мейера роились такие мысли, о которых ребята и не догадывались. Если бы только знали они, что он сделает через пять минут, они обыскали бы его еще раз.
А Курт Мейер опять закрыл глаза и уже больше не стонал…
Ребята решили пойти за помощью.
Когда они вышли из подвала, захватив с собой заплечный мешок Курта Мейера, было уже темно. Не решаясь засветить фонарик, они в темноте, помогая друг другу, перелезли через все кручи, счастливо пробежали пространство до дороги и остановились, тяжело дыша. Вокруг было пустынно и безлюдно — ни одной проезжей машины, ни одного человека.
И вдруг со стороны развалин до них донесся приглушенный звук револьверного выстрела. Это Курт Мейер, поняв, что больше надеяться не на что, выстрелил в последний раз.
Но об этом ребята узнали позднее. Выстрел испугал их, и они бросились бежать по дороге изо всех сил. Только сейчас, когда опасность миновала, им вдруг стало по-настоящему страшно. Скорей, скорей назад в город! Они бежали молча, задыхаясь от бега и от ветра, который бил им в лицо. И вот, наконец, впереди замерещились очертания окраинных построек. Ребята увидели человека, фигура которого смутно вырисовывалась сквозь белесую морозную дымку. Человек шел им навстречу. Ребята побежали еще быстрее, стараясь не отставать друг от друга.
Когда они приблизились к человеку, он вдруг остановился и окликнул их:
— Ребята! Вы что тут делаете? Куда бежите? — Голос его звучал добродушно. Ребята сразу узнали фотографа с базарной площади.
— Домой торопимся! — крикнул Витя.
Но, встретив знакомого взрослого человека, ребята убавили шагу, успокоились, словно переступили через какую-то невидимую черту, за которой остался жуткий подвал со страшным Куртом Мейером. Они почувствовали себя в безопасности и разом начали говорить, перебивая друг друга и захлебываясь от избытка только что пережитых волнений.
— Вы знаете, откуда мы идем?.. — крикнул Коля, подбегая к Якушкину и невольно хватая его за рукав. — Оттуда! Из развалин!
— Что? Что? — не понял Якушкин. — Откуда?
— Ну, из элеватора… Сверху!.. — показал в темноту Виктор. — Вы не знаете, кого мы там нашли…
— Курта Мейера!.. Начальника гестапо, — перебила его Мая.
Якушкин от удивления словно прирос к месту.
— Да что вы, ребята, — шутите, что ли? Курта Мейера?.. Откуда он там взялся!..
— Не знаем, — мотнул головой Коля, — а только мы его видели… Он там в подвале лежит!
— И совсем один, раненый, — сказала Мая.
— И банки вокруг него из-под консервов валяются, — добавил Виктор.
— Да не может этого быть! — Якушкин только руками развел. — Все это вам, наверно, померещилось, ребята… Какой подвал? Какие банки?.. Да и зачем вас туда понесло!..
— А мы картины искали!.. — сказал Виктор. — Ну, знаете, те, что из музея украдены… Вы нам что, не верите?..
— И никто не поверит.
— Ах, так? А вот посмотрите-ка, что у меня за спиной, — сказал Коля. — Ну, посмотрите! Что это?
Якушкин посмотрел.
— Вещевой мешок! Немецкий как будто! — сказал он удивленно и немного смягчая тон.
— Вот мы его у Мейера и забрали!.. — победоносно заявил Виктор. — И мы вовсе не обманщики какие-нибудь…
Якушкин начал ощупывать мешок.
— Смотрите-ка! Смотрите!.. И верно!.. А нет ли в нем консервов, ребятки?.. Очень уж я изголодался, сказать по правде… Так вы, говорите, самого Курта Мейера видели? — спросил он уже серьезно.
— Видели!.. — подтвердили ребята хором. — Не верите, посмотрите сами!.. Ну, нам домой пора!
— Идите! Идите, ребятки, — сказал ласково Якушкин. — А я вот тут недалеко живу, поискать снарядных ящиков на дорогу вышел — топить нечем… Ну, бегите, бегите…
Ребята, уже совсем успокоившиеся, пошли к городу, а Якушкин, кашляя, поплелся своим путем, высматривая, не темнеет ли где-нибудь на обочине дороги брошенный отступавшими гитлеровцами пустой снарядный ящик…
Ребята не ожидали благодарности за совершенную ими разведывательную операцию. Правда, операция эта дала вполне ощутимые результаты. Они нашли самого Курта Мейера. Они притащили с собой его вещевой мешок и «Вальтер»… Но все-таки они хорошо знали, что нарушили дисциплину, ослушались Клавдию Федоровну, которая хотя и разрешила им походить по ближайшим улицам и порасспросить соседей, но строго запретила искать картины самим, шарить по всяким углам и закоулкам, а главное — выходить за черту города.
И, однакоже, они даже не могли представить себе, какая над ними разразится гроза.
— Я не затем больше полугода, как могла, старалась спасти вас от смерти, чтобы вы подорвались на первой попавшейся мине, — тихо сказала Клавдия Федоровна, когда они, разгоряченные, взволнованные, усталые, перебивая друг друга, рассказали ей обо всем, что с ними случилось. — И, кроме того, я надеялась, что на ваше слово можно положиться. Оказывается, оно не стоит гроша ломаного. Мне казалось, что вы почти взрослые, а вы — маленькие и еще очень глупые дети, которых надо водить за руку…
Все трое молчали. Витя потупился. Мая быстро расплетала и заплетала кончик косы и тоже не смотрела на Клавдию Федоровну. Только Коля Охотников глядел на нее в упор. Лицо у него покрылось красными пятнами, а руки сжались в кулаки.
— Это несправедливо, Клавдия Федоровна, — сказал он, как будто что-то глотая. — Мы же все-таки нашли Курта Мейера… И мешок его принесли.
— Вот то-то и плохо, что вы полезли в подвал к Мейеру! — безжалостно сказала Клавдия Федоровна. — Я уже не говорю о том, что вы без разрешения ходили к элеватору, — ведь вы могли туда и не дойти, — но будь вы немного умнее, вы бы, услышав стоны, сразу вернулись и позвали первый встречный патруль. А теперь неизвестно, что произошло в элеваторе и что это был за выстрел, который вы слышали. Так вот что: с этой минуты я запрещаю вам выходить из дому дальше двора, пока я сама не отменю этого распоряжения. И если я узнаю, что мое приказание нарушено… — она немного помедлила, — я просто с вами расстанусь. Вас переведут в другой детский дом. Ступайте.
Ребята ушли совершенно подавленные. А она села возле стола не менее взволнованная и потрясенная, чем они, и задумалась. Правильно ли она поступила, так жестоко развенчав их подвиг? Ведь, что ни говори, а это было смело! И потом они же не знали, кто стонет в подвале. Они просто услышали стон и бросились на помощь. За что же она их так отругала, да еще наказала?!. Нет, нет, это все-таки было правильно. То, что сейчас обошлось благополучно, в другой раз может и не сойти с рук. В эти суровые дни, когда в городе и вокруг него еще столько необезвреженных мин, она в первую очередь должна думать о безопасности ребят…
Клавдия Федоровна подняла с пола вещевой мешок Курта Мейера, откинула верхний клапан и заглянула внутрь. Среди консервов, плиток шоколада и пачек с сигаретами темнела довольно толстая записная книжка в черном кожаном переплете. Она сунула в мешок «Вальтер», затянула покрепче пряжку клапана, оделась и, взяв мешок, пошла в комендатуру.
