Старик замолчал.
— Вижу, намучился ты тут, дедушка, — сказал Стремянной помолчав.
— Намучился, сынок, — ответил старик просто. — Не знаю уж, как и прожил эти месяцы. Был бы моложе — сам воевать бы пошел. В гражданской-то я еще участвовал… Под Каховкой в грудь ранен был… Ну, присылай людей копать дотемна, а то завтра утром я отсюда уйду.
Он проводил Стремянного до ограды и повернул к себе в домик.
Через час команда солдат, вооруженных лопатами, кирками и топорами, подошла к склепу. Минеры обследовали его, но мин не обнаружили. Тогда солдаты приступили к делу. На этот раз командовал ими майор Воронцов. Известие о том, что делалось на кладбище в ночь отхода гитлеровцев, заинтересовало Воронцова. Он решил немедленно отправиться туда с командой и произвести самые тщательные раскопки.
— Что бы они там ни закопали, надо раскопать, — сказал он Стремянному, застегивая шинель. — В такую ночь они бы не стали терять время по пустякам… Посмотрим, посмотрим…
Воронцов с нетерпением ждал, чем кончатся поиски. Он готов был сам рыться в склепе, принадлежавшем, как гласила почти стершаяся надпись, купцу 1-й гильдии Косолапову, с миром почившему в 1867 году. Руки у него так и тянулись к кирке, но, чтоб не нарушать порядка, он отказывал себе в этом удовольствии, не мешал солдатам работать и только изредка давал указания. Старик стоял рядом с ним, спокойно опершись на палку. В бороде у него таяли редкие снежинки.
У входа в склеп с каждой минутой вырастала все выше куча ржавого железа и камней, выброшенных солдатами. Наконец, застучали кирки.
— Ну, что там? — не выдержал Воронцов. — Есть что-нибудь?
Из склепа вылез сержант, весь перепачканный глиной, и доложил:
— Ничего нет, товарищ майор. Простая земля. Могила, как говорится.
— Слышишь, хозяин, ничего нет, — ответил Воронцов, искоса взглянув на старика.
— Нет, есть, — твердо ответил дед. — Пусть роют дальше.
Воронцов сам спустился вниз. Здесь все уже было перерыто — груда черной земли лежала по сторонам глубокой ямы. Двое солдат орудовали в ней лопатами.
— Ну как? — с надеждой спросил он. — Заметно что-нибудь?
— Как есть — ничего, товарищ майор, — ответил солдат со дна ямы.
Воронцов вышел из склепа и опять подошел к старику.
— Вы твердо уверены, что копать надо именно здесь? — спросил он. — Там ничего нет, я сам видел. Вырыли яму почти в человеческий рост. Земля и земля!
— Пусть еще копают, — тихо сказал дед. — На землю-то посмотрите. Видите — рыхлая…
Дунул острый влажный ветер. Снег пошел сильнее. Заложив руки за спину, Воронцов мерно шагал между могилами, прислушиваясь к приглушенным голосам солдат и скрежету камней.
И вдруг из склепа донесся чей-то взволнованный голос:
— Товарищ майор! Есть! Нашли!
Из дверей выбежал сержант, неся в руках какой-то тяжелый, плотно увязанный тюк.
— Метра на три закопали, дьяволы!.. — крикнул он. — Вот и найди — все терпение лопнет…
По размерам тюка Воронцов сразу понял, что в нем не могут быть спрятаны картины. Он слишком узок и высок. Очевидно, в нем были какие-то книги. Воронцов вытащил из кармана складной нож, быстро разрезал веревки, распорол толстый, просмоленный брезент и с жадным любопытством заглянул внутрь. Это были какие-то документы в разноцветных папках.
Он взял розовую папку, лежавшую сверху, перелистал и ахнул. Нет, в склепе не было картин, похищенных из музея. Но здесь было спрятано тоже нечто крайне важное…
Один за другим солдаты вынесли и положили на снег пять тяжелых тюков.
— Что же мы это такое нашли, товарищ начальник? — спросил сержант, заглядывая в раскрытый тюк. — Кажись, бумажки? А мы-то старались!..
— Недаром старались, Ковальчук, недаром, — утешил его Воронцов, — находка полезная, может пригодиться.
Старик-сторож покачал головой и концом палки поковырял в мешке.
— А картин, значит, нету… — сказал он разочарованно.
Воронцов, усмехаясь, поглядел на него:
— Нету, дедушка, нету…
Воронцов положил розовую папку обратно в тюк, перевязал веревкой и приказал погрузить все, что было найдено, на машину.
— Ну, если не секрет, скажи ты мне, начальник, — поинтересовался старик. — Что в этих бумажках такое, а?..
— А вот это, дедушка, секрет, — сказал Воронцов. Он сел в машину рядом с шофером. В кузове на тюках сидели солдаты и беседовали о том, что такое они везут и почему майор так доволен, что нашел эту прорву бумаги, хотя искал как будто совсем другое…
И только один Воронцов знал, что он везет в машине.
В пяти тюках находился архив городского гестапо.
Гитлеровцы, видимо, надеялись, что скоро вернутся, и решили, что вернее будет его надежно спрятать, чем таскать с собой.
Глава пятнадцатая. Еще одна загадка
Дивизия получила боевую задачу — двигаться к Новому Осколу, освободить его и продолжать движение в направлении Белгорода. Ястребов ранним утром собрал командиров полков и, в свою очередь, поставил перед ними боевую задачу, которую должен решать каждый полк на своем участке.
До выступления оставалось немногим более суток.
Когда командиры частей разошлись и в комнате остались Корнеев да Стремянной, Ястребов закурил и, усмехаясь, поглядел на своего начальника штаба.
— Ну, как дела, новоявленный Шерлок Холмс? — спросил он. — Что еще хорошенького разыскал? — Он повернулся к своему замполиту. — Слышал, Корнеев, какой следопыт у нас в дивизии объявился?
— Как не слышать! — улыбаясь, ответил Корнеев. — Совершенно неожиданный талант!..
— Да я-то тут при чем? — сказал Стремянной. — Это Воронцов нашел.
— Ладно, ладно, нечего скромничать, — сказал Ястребов. — Главное, что дело сделали большое. Нашли архив как раз тогда, когда надо. Воронцов мне уж звонил. На основании обнаруженных материалов арестована сотрудница гестапо Мария Кузьмина. Есть подозрение, что она-то и является агентом Т-А-87. Если бы не ваша находка, она бы, пожалуй, ускользнула от нас. У нее все фальшивые документы на руках были. Сейчас как раз допрос идет. У нас, товарищ Стремянной, кажется, было что-то о постройке укрепрайона западней города. Помните, в бумагах бургомистра нашли? Так вот, эта особа, говорят, в курсе. Зайдите туда, постарайтесь выяснить все, что можно, о характере и месторасположении укреплений. Это было бы важно…
— Слушаюсь! — Стремянной раскрыл папку и вытащил из нее нужный документ. — Так я пошел, товарищ генерал…
Особый отдел дивизии находился неподалеку, в маленьком одноэтажном домике. Около него ходил часовой, а в глубине двора стояла легковая машина.
Стремянной поднялся по лестнице и вошел в комнату, где происходил допрос.
Он увидел у стола майора Воронцова. Низко склонив седую голову, Воронцов записывал показания арестованной. Женщина сидела перед ним, спокойно облокотившись о стол. Ее соломенно-желтые, видимо, крашеные волосы еще сохраняли следы обдуманной и сложной прически. Тонкие — в ниточку — высокие брови были приподняты удивленно и наивно. Лицо нежное, кукольное — маленький, чуть вздернутый нос и блестящие выпуклые глаза. Воронцов оторвался от протокола и взглядом приветствовал вошедшего.
— А, товарищ Стремянной! Садитесь, послушайте. Мы только начинаем.
Женщина краешком глаза посмотрела на Стремянного и осторожно, как будто украдкой, поправила волосы.
Он сел позади нее и чуть в стороне, чтобы не мешать допросу.
— Итак, я записал ваш ответ, — сказал Воронцов, пододвигая к ней протокол. — Вы утверждаете, что не имели никакого отношения к Курту Мейеру.
— Никакого, — безмятежно сказала женщина.
— Подпишите.
Она обмакнула перо, поставила на листе бумаги свою подпись и поднялась с места.
— Теперь мне можно идти? — спросила она и опять сбоку поглядела на Стремянного.
— Нет, подождите, — сказал майор, — у меня к вам есть еще один вопрос… Как вы можете объяснить то обстоятельство, что фотографировались с Куртом Мейером?
— Это недоразумение. Я никогда с ним не снималась, — удивленно сказала она, но ресницы ее дрогнули.
— Значит, никогда? — переспросил майор, прищурив глаза и посмотрев на нее в упор.
— Конечно! Каким же образом? — растерянно развела она руками. — Ведь я почти не знала его.
— Посмотрите! — майор открыл ящик и положил на стол фотографию.
Увидев ее, женщина вздрогнула и закусила губу.
Стремянной приподнялся и посмотрел на фотографию. Он видел ее в первый раз. Якушкин такой не приносил. Но снимок был так выразителен, что спорить против него было просто немыслимо. Уютно пристроившись на диване, сидели рядом Курт Мейер и эта самая женщина, Мария Кузьмина. Курт Мейер — картинно выпятив грудь и слегка откинув назад голову, а она — не менее картинно улыбаясь, положив одну руку к нему на плечо, а другой прижимая к себе маленькую мохнатую собачку.
