Правильно ли он поступит, выйдя один на один с врагом? Боялся он не за себя. Ему как-то и в голову не приходило, что с ним может случиться непоправимое. Нет, не это беспокоило Владимира. Да и кто в шестнадцать лет задумывался о подобном, имея в руках ружье, а у пояса нож? Владимира волновало другое: не совершает ли он глупости, которая лишь осложнит пограничникам поимку врага?
Схватка
В спешке сборов Тимофееву показалось, что солнце как-то стремительно выскочило из льдов океана и засияло нестерпимо ярко, словно стараясь вознаградить людей за свое долгое отсутствие. Гряды сопок были похожи на горы раскаленного добела металла.
На поляне темным силуэтом рисовался вертолет, напоминающий фантастическое насекомое. Пилот и механик долго копошились у машины. Наконец Тимофеев услышал звук работающего мотора. Повиснувшие от собственной тяжести лопасти двинулись по кругу. Снежные вихри окутали вертолет. В лучах пурпурного солнца будто огромный костер запылал на поляне, и все новые и новые вихри вздымались и закрывали машину. Потом из красного снежного вихря поднялось кургузое тело вертолета.
Майор залюбовался сильной машиной. Пилот высунулся из кабины и помахал рукой, приглашая Тимофеева и как бы говоря: «Все в порядке».
— Когда-то охотились за зверем с собаками, а теперь» а вертолетах, — сказал подошедший к майору Бабенко.
— Что верно, то верно, — ответил Тимофеев. — Продолжайте тщательно следить за границей.
— Слушаюсь.
— Кстати, товарищ капитан, дайте мне бинокль. В общем-то он и ни к чему, но на всякий случай…
— Хорошо. Вы идите, вам к самолету, тьфу, к вертолету, принесут. Ни пуха вам, ни пера!
— Пожелайте удачного поиска.
— От всей души, Василий Данилович.
Офицеры крепко пожали друг другу руки.
Тимофеев направился к вертолету. На полдороге его догнал солдат и передал бинокль.
И вот снова Тимофеев взмыл в воздух на странной, на земле казавшейся такой неуклюжей машине. Опять будто подвешенный на невидимой нити, вертолет, чуть покачиваясь и содрогаясь корпусом от напряжения, поднялся, а потом плавно заскользил вперед.
Майор сидел рядом с пилотом. С первой минуты, лишь только расширился горизонт, Василий Данилович стал пристально всматриваться в яркую, слепящую глаза снежную пелену, расстилавшуюся перед ним.
— Входим в квадрат, — услышал Тимофеев в шлемофоне голос пилота.
Майор положил на колени планшет с картой и компас. Он ясно видел на снегу тонкую ниточку следов нарт, которую они црокладывали прошедшей ночью вместе с Сашей. Вертолет шел на высоте трехсот метров. Так было удобно. Тайга хорошо просматривалась в радиусе до пяти километров.
Всюду, насколько хватал глаз, тянулась укрытая снегами чащоба, заваленная буреломами, переметанная глубокими сугробами, молчаливая, равнодушная. Пропади в ней человек, и вовек не узнаешь, что стряслось с ним, где нашел он свою погибель, может быть, неожиданную, страшную, а может быть, ему неделями пришлось ползти по обледенелому, режущему руки снежному насту, пока мороз однажды ночью не забрался под кухлянку… Крепко хранит тайга свои тайны.
— Посмотрите направо, — услышал Тимофеев в шлемофоне голос пилота.
— Где?
— Градусах в пятидесяти справа по курсу.
Майор заметил на снегу темную полоску глубокого следа. Поправив на горле ларингофон, Тимофеев сказал пилоту, что хорошо бы снизиться и осмотреть след. Тот кивнул головой, и вертолет стал косо, будто с горки на салазках, опускаться к земле. У самых вершин пихт машина вздрогнула и повисла, напряженнее заработал двигатель. Тимофеев открыл боковую дверцу и взглянул за борт. Под деревьями шел медвежий след. Косолапый несколько раз подходил к деревьям, принюхивался и лениво отправлялся дальше. Видимо, кто-то разбудил мишку, потревожил его в берлоге. Теперь будет он бродить по тайге всю зиму, злой, невыспавшийся, голодный. Шатуном зовут такого медведя на Дальнем Востоке.
Майор закрыл дверцу и снова занял место второго пилота. Вынув из планшета карту, отметил примерное направление следов, чтобы не спускаться к ним, если они встретятся еще раз.
— Не то? — спросил летчик.
— Медведь… Летим дальше, — ответил Василий Данилович.
Вертолет поднялся. Теперь по просьбе Тимофеева они пошли на небольшой высоте. Именно в этой части квадрата он предполагал обнаружить следы. Сверяясь по компасу и ориентирам, майор отмечал путь машины, чтобы не оставить не осмотренным ни одного уголка на лесистых склонах.
Неожиданно Василий Данилович увидел, что стрелка компаса быстро поползла влево, хотя вертолет не менял курса.
— Посмотрите. Что случилось? — обратился Тимофеев к пилоту.
Пилот взглянул на компас майора, на бортовой магнитный компас и гирокомпас. Показания магнитных на сорок пять градусов отклонились влево. Тогда летчик, включив автопилот, занялся изучением бортовой карты. Через минуту Тимофеев услышал в шлемофоне веселый голос летчика:.
— Здесь в земле лежит менисковый магнетит. Это что-то вроде линзы из железняка. Вот магнитные компасы и балуют.
Посмотрев еще раз внимательно на карту, Тимофеев увидел, что именно здесь пролегал их путь с Сашей. Но они совсем не пользовались компасом, доверившись ориентирам, которые подсказал им старик Филипп.
* * *
Огонь костра то ярко вспыхивал, когда ему удавалось добраться до новой смолистой ветви, то угасал и тихо шевелил бледными желтыми языками, исподволь подкрадываясь к новой еловой лапе. Сизый дым курился над пламенем, извивался, поднимаясь к отверстию в шалаше, который Владимир, как всегда, устроил у ствола раскидистого дерева.
Сегодня, за день добравшись до ночной стоянки идущего впереди, молодой охотник вновь обнаружил кровавые следы и остатки от второго съеденного соболя. Это окончательно укрепило его в мысли; самому расправиться с врагом.
Устроившись на ночлег, Владимир развел костер и принялся отливать самодельный «жакан». Взяв один из трех оставшихся заряженных дробью патронов, Владимир вынул картонный пыж и высыпал дробинки на кусочек бересты, вынул войлочный пыж и пороховой заряд, кончиком ножа разбил капсюль. Насыпав в пустую гильзу дробь, охотник поставил ее на уголья и расплавил свинец. Убедившись, что дробинки слились в один комок. Владимир подождал, пока свинец немного остынет, и вытряхнул его из гильзы. Получившуюся отливку охотник долго прокатывал ножом по прикладу, чтобы она удлинилась и стала тонкой. Потом опустил ее в ствол ружья и проверил: проходит ли она свободно, не задевает ли стенок? Прижавшись ухом к стволу, Владимир внимательно прислушивался к движению пули и, вынув ее, улыбнулся. «Жакан» получился хорошим. Затем охотник ножом заострил пулю с одного конца, обмотал ее узкой полоской материи, оторвав кусок от своей рубашки, и снова проверил, плотно ли входит «жакан» в ствол. Потом высыпал дробь из второго патрона и на место ее вогнал пулю.
Почти всю ночь потратил Владимир на изготовление «жакана». Убедившись, что он получился на славу, охотник плотно закусил остатками глухаря, пожевал кислой рябины и прилег отдохнуть. Спал он чутко, без снов, обеспокоенный одной мыслью: не прозевать бы рассвета.
Проснулся Владимир, когда угли костра совсем скрылись под налетом пепла. Он снова поел рябины, вогнал в ствол самодельный патрон и вышел из шалаша.
Заря едва занималась. Небо было чистое, палевое, звезды едва просвечивали.
— Пора, — решил Владимир.
Он рассчитал, что догонит идущего впереди к полудню, когда тот, устав тащить нарты с соболями, остановится на отдых. За это время Владимир на лыжах, без поклажи сможет настичь его и подстрелить из засады. Встречаться с ним лицом к лицу Владимир не решался. Раненая рука еще плохо слушалась.
Сначала Владимир шел по следу, но потом свернул в сторону и двинулся по целине, в обход. Молодой охотник сам удивлялся, откуда у него брались силы, чтобы без отдыха брать крутые подъемы на сопки, вихрем скатываться с обрывистых склонов и все время бежать, бежать. Пот теплыми каплями выкатывался из-под треуха, холодил щеки. Он едва успевал вытирать его, чтобы не поморозить лицо, и бежал все дальше и дальше. Ноги будто сами несли его, и дыхание было глубоким и ровным.
Уже в пути охотник решил, что идущий впереди, заметив, что сбился с дороги, станет двигаться с вершины одной сопки на другую. Это даст ему возможность лучше ориентироваться и быстрее увидеть берег океана, к которому он так спешил.
Часу в одиннадцатом Владимир увидел километрах в пяти сопку, на склоне которой у голой вершины, господствующей над местностью, медленно двигалась черная точка. Охотник остановился и проследил за продвижением похитителя.
Владимир знал, что с вершины идущий впереди увидит берег океана, до которого оставалось менее десяти километров. Вряд ли тот, кто прятался в тайге, пойдет к берегу днем. Он станет ждать темноты и пообедает еще одним соболем.
