Да, Бойд знал все это.
Как и знал, что они будут в безопасности, пока не попытаются оставить ее. Если они останутся, с ними все будет хорошо, но если запаникуют и попробуют похоронить ее вместе с мумифицированными реликтами ее возраста, она убьет их. Он не знал, чем она является, и при каких безумных обстоятельствах выжила. Но она выжила. Опять же, он подумал, что она проснулась, когда в это пермское подземелье хлынул воздух. Возможно, она находилась в длительной спячке. Если только не бодрствовала здесь все это время. Осознавая, что проходят миллионы лет, ощущая жуткое течение мертвого времени. На что это было похоже? Быть запертой здесь, в окаменевшем мире, во тьме, пока твой разум превращается в визжащий хаос? Если так, она была бы обезумевшей до невозможности.
Нет, я не могу себе это представить, — сказал Бойд сам себе. Такого не может быть. Похоже, она проснулась, когда воздух сломал печать на ее гробнице. Что-то в этом роде, наверное. Она проснулась здесь, во тьме, одна, напуганная, потрясенная и совершенно обезумевшая.
Если такому существу как она знакомо безумие.
Возможно, она не представляла опасности, пока над ней не нависла угроза очередной одинокой вечности. Так или иначе, им пришлось с ней общаться, дать ей компанию, в которой она нуждалась.
Юргенс встал, светя фонарем во все стороны. — Держись от нас подальше, слышишь? Кем бы ты ни была, лучше держись от нас подальше? Приблизишься, и мы убьем тебя! Ты поняла? Ты поняла, мать твою!
— Не надо, — сказал ему Бойд. — Не надо… не угрожай ей.
— БРИИИИИИИИИИИД! — послышался плачущий голос. — МИИИИК-НААААААР!
Маки хныкал себе под нос. — Это призрак, — твердил он. — Мы заперты здесь с призраком.
Бойд собирался сказать, что он неправ, хотя понимал, что может ошибаться. Неизвестно, к чему можно было отнести эту тварь. Может, она была живой, а может, и нет. В любом случае, Маки был прав: Она была тенью, духом из древнего мира.
Снова раздалось чириканье, на этот раз очень близко.
Юргенс переместился в круг. — Отвали от нас, нахрен!
Маки встал рядом с ним, размахивая фонарем, как дубинкой.
— Не надо, — сказал Бойд. — Боже правый, не делайте этого…
Находясь всего в нескольких футах от них, она издала жалкий, плаксивый вопль, полный муки, скорби и одиночества. Этот звук напугал Бойда, в основном потому, что он услышал в ее голосе отчаяние, холодное карканье миллионов лет, лишивших ее разума. Но Юргенс и Маки не понимали это. Она была всего лишь монстром, и они собирались поступить с ней так, как люди всегда поступают с монстрами.
Они бросились на звук ее голоса, и это было худшее, что они смогли придумать. Может, она не понимала тех злобных слов и угроз, обращенных к ней, но тон их угадала. Она поняла, что ей угрожают, и среагировала соответствующе.
Бойд видел, что происходит, но был не в силах остановить это.
Нечто невероятно быстрое и невидимое ударило Юргенса. Ударило сильно, разорвав ему горло. Брызги горячей, дымящейся крови плеснули на окаменелые деревья, попали Бойду на лицо. Не успел Маки даже вскрикнуть от удивления, как она схватило его тоже. Бойд услышал, как что-то ударило его, и он взмыл в воздух, словно подцепленный мясным крюком между лопаток. Откуда-то сверху, из-за деревьев донесся его крик. Крик сменился каким-то бульканьем. А потом…
Перед глазами у Бойда что-то мелькнуло, и в четырех футах от него приземлился труп Маки. Лицо было залито кровью, остекленевшие глаза выпучены, рот широко раскрыт. Неестественно широко, словно ему что-то в него воткнули, сместив челюсти.
Бойд услышал собственные всхлипы.
Труп Юргенса находился где-то вверху, и Бойд услышал стук кровавых капель о землю, словно моросил дождь. Кап, кап, кап. Свет лампы освещал лес футов на двадцать в высоту, и Брид увидел блестящие красные струи, стекающие по стволу окаменелого папоротника. Он слышал и другие звуки.
Звуки жевания.
И всасывания.
Он почувствовал, что сходит с ума. В голове не осталось ни капли крика, ни безумного смеха. Одна пустота, и Бойд был доволен этим.
Он услышал, как она спускается по стволу дерева, топоча десятками ног. Она остановилась на бревне, сломавшем ему ногу, менее, чем в пяти футах от него. Он слышал ее дыхание.
Но не видел ее.
Все тем же скрежещущим, металлическим голосом, она произнесла, — Бооооооииииид?
Он смотрел прямо сквозь нее, смотрел на нечто, не имеющее образа, нечто невидимое, древнее, и одинокое. Она проворковала что-то, отчего у него по телу пробежали мурашки.
— Все хорошо, — сказал он. Холодный пот заливал ему лицо. — Я не причиню тебе вреда… я не оставлю тебя…
Она двинулась вперед, продолжая ворковать.
Да, она пришла за ним.
И он знал, что она не собирается его убивать. Она ответила ему с самого начала, и он знал это. Он слышал, как она ползает над трупом Маки. От нее пахло древностью и сухостью, как от сена, хранящегося в закрытом сарае. Голова Маки была приподнята, и что-то вонзилось ему в шею. Раздался всасывающий, хлюпающий звук.
— О, нет, — прошептал Бойд себе под нос. — О, господи…
Хлюпающий звук продолжался, и он увидел кровь… поток крови, высасываемый из горла Маки с бульканьем, словно кто-то, мучимый жаждой осушал бутылку с пивом. Поток крови всасывался в воздух, возможно, в ее рот, потом разделялся на несколько ручейков и заполнял три почковидных мешочка, являвшихся, видимо, ее желудками.
Бойд наблюдал.
Он слышал, как, закончив трапезу, она издает чмокающие звуки.
Его трясло, из горла рвался стон, но не из-за того, что он только что увидел, а из-за того, что она делала — гладила его по руке чем-то вроде шиповидного пальца. И ворковала ему на ухо.
18
Бойд открыл глаза.
Кругом была кромешная тьма.
Он, не знал, сколько прошло времени. Может шесть дней, а может, шесть месяцев, потому что его разум был окутан белым туманом безумия. Он лежал в одной из ячеек, прорубленных в древних деревьях, в той, что была почти у самого верха. Это она перенесла его туда. Где холила его и лелеяла.
Заражение в ноге началось на второй день, погрузив его в трясину лихорадочных снов. Он взывал к несуществующим людям, помнил события, которых не было. Распространившаяся инфекция убила бы его, в конечном счете, но она не допустила этого. Преданная, ласковая, нуждающаяся в компании, любой компании, она тянулась к нему. Она высосала яд из его ноги, охлаждала его жар, брызгая водой на лицо.
Когда он очнулся от лихорадки, он закричал.
И она что-то нежно ворковала ему.
Он лежал, пытаясь вспомнить, что с ним случилось, но воспоминания быстро мутнели. Мир сновидений и приятных грез ускользал от него. Лампы и фонари исчезли, хотя это было неважно, батареи давно уже сели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
