Уже вечерело, когда вернулся Шерлок Холмс. Он был один, поскольку Лестрейд остался в Хирфорде.
– Барометр все еще не падает, – заметил мой друг, усаживаясь в кресло. – Крайне важно, чтобы не пошел дождь, пока мы не осмотрим место преступления. Но с другой стороны, за такую работу нужно браться отдохнувшим и полным сил, поскольку она требует предельной концентрации внимания, так что мне после столь длительного путешествия сначала следует хорошенько отдохнуть. Я встречался с юным Мак-Карти.
– И что вы узнали?
– Ничего.
– Он не рассказал ничего нового?
– Ни слова. Поначалу мне казалось, что он знает, кто убийца, и прикрывает его или ее, но теперь я полностью уверен, что он в таком же неведении, как и все остальные. Он не так уж сообразителен, но это вполне приятный и, надо полагать, добрый молодой человек.
– Однако вкусов его я не одобряю, – заметил я, – если он действительно противится браку с такой очаровательной девушкой, как мисс Тэнер.
– О, за этим скрывается печальная история. Он отчаянно, безумно влюблен в нее, но два года назад, когда он был совсем юн, однако с ней знаком еще не был (она пять лет провела в пансионе), этот глупец, представьте себе, попался в цепкие лапы некой барменши из Бристоля и тайно на ней женился. Об этом никто не знает, но вы, наверное, догадываетесь, как для него невыносимо не делать того, за что он готов отдать полжизни, но что, как он понимает, совершенно невозможно. Безумие, порожденное безысходностью, и заставило его поднять руку во время последнего разговора с отцом, когда тот в очередной раз уговаривал его сделать предложение мисс Тэнер. Юноша не имеет собственных доходов, а отец, человек очень жесткий, если бы узнал правду, просто выгнал бы его из дому. Последние три дня он провел в Бристоле у своей жены-барменши, но отец не знал, куда он ездил. Заметьте это обстоятельство. Это важно. Но нет худа без добра: барменша, узнав из газет, в какую переделку он попал и что ему грозит виселица, тут же его бросила и сообщила в письме, что у нее уже имеется другой законный супруг на Бермудской верфи, поэтому их ничего не связывает. Думается мне, эта новость искупила все страдания юного Мак-Карти.
– Но если он невиновен, кто же это сделал?
– В самом деле, кто? Я обращу ваше внимание на два обстоятельства. Первое: убитый должен был с кем-то встретиться, и этот кто-то не его сын, поскольку сын тогда был в отъезде и когда должен был вернуться, старший Мак-Карти не знал. Второе: по свидетельским показаниям, убитый кричал «Кууии!», хотя еще не знал, что его сын вернулся. Это два самых важных обстоятельства для понимания дела. А теперь, если вы не против, давайте поговорим о Джордже Мередите{43} и оставим остальные мелочи до завтра.
Как Холмс и предвидел, дождь так и не пошел, утро выдалось ясным и безоблачным. В девять часов за нами на экипаже заехал Лестрейд, и мы направились к ферме Хазерлей и озеру Боском-пул.
– Утром до меня дошли серьезные новости, – заметил по дороге Лестрейд. – Мистеру Тэнеру стало хуже, его врач говорит, что нет надежды.
– Он, должно быть, очень стар? – спросил Холмс.
– Ему около шестидесяти, но жизнь за границей подорвала его здоровье, он давно болеет. Эта история сломила его окончательно. Он много лет дружил с Мак-Карти и, могу добавить, покровительствовал ему – я выяснил, что ферму Хазерлей он отдал ему бесплатно.
– В самом деле? Это интересно, – воскликнул Холмс.
– Да-да. Он и во многом другом ему помогал. Здесь все говорят, сколько добра он сделал Мак-Карти.
– Вот как! А вам не кажется несколько подозрительным, что этот Мак-Карти, человек, судя по всему, далеко не богатый, к тому же стольким обязанный Тэнеру, тем не менее открыто говорил о браке своего сына с его дочерью, наследницей всего состояния, причем вел себя так, словно вопрос этот уже решен и осталось только сделать официальное предложение? Это кажется тем более удивительным, что старший Тэнер был против. Об этом нам известно со слов его дочери. Это вас не наводит ни на какие логические выводы?
– Знаем мы ваши логические выводы и умозаключения, – усмехнулся Лестрейд и подмигнул мне. – Понимаете, Холмс, после всяких там теорий и фантазий трудно сосредоточивать внимание на фактах.
– Вы правы, – ничуть не смутился Холмс. – Вам это действительно трудно.
– И все же у меня есть один факт, который вы никак не можете осознать, – с некоторым раздражением сказал Лестрейд.
– А именно?
– А именно то, что Мак-Карти старший погиб от рук Мак-Карти младшего, и все остальные теории – ерунда несусветная.
– Что ж, по крайней мере несусветная ерунда лучше полного отсутствия света, – рассмеялся Холмс. – Однако, если я не ошибаюсь, слева показалась Хазерлей.
– Да, это она.
Вскоре мы уже могли хорошо рассмотреть ферму. Это было вытянутое двухэтажное строение с шиферной крышей и двумя огромными желтыми кляксами лишайника на серых стенах. Задернутые шторы, трубы, из которых не шел дым, придавали этому симпатичному дому строгий вид, словно ужас случившегося все еще довлел над ним. Мы на какое-то время задержались у двери, пока Холмс рассматривал принесенные горничной по его просьбе ботинки, в которых был ее хозяин, когда его убили, а также обувь его сына, хотя и не ту, что он надевал в тот день. Произведя семь-восемь различных замеров, Холмс попросил, чтобы его провели во двор. Оттуда мы все отправились по извилистой тропинке, ведущей к Боскомскому озеру.
Почуяв горячий след, Шерлок Холмс преобразился. Люди, знавшие моего друга как спокойного мыслителя и логика с Бейкер-стрит, сейчас не узнали бы его. Лицо его то озарялось, то на него наползали тучи. Черные брови, из-под которых сверкали холодные, как сталь, глаза, напряженно сдвинулись к переносице. Когда он пригнул голову, устремив взор вниз в поисках следов и малейших отметин, его губы плотно сжались, а на длинной жилистой шее выступили толстые, как жгуты, вены. Ноздри его раздувались, словно у хищного зверя, преследующего добычу, он был так поглощен своим занятием, что либо вообще не слышал обращенных к нему вопросов или замечаний, либо нетерпеливо бросал в ответ что-то быстрое и раздраженное. Стремительно и молчаливо он прошел по тропинке, ведущей через луга и лес, к Боскомскому озеру. Земля сырая и вязкая, как и во всем районе, была испещрена множеством следов как на тропинке, так и на поросшем невысокой травой берегу. Холмс то ускорял шаг, то вдруг останавливался, как вкопанный, один раз довольно далеко углубился в луг. Мы с Лестрейдом всюду следовали за ним, инспектор наблюдал за его работой с безразличным, даже презрительным видом, а я с огромным интересом, поскольку знал, что каждый шаг моего друга, каждое его движение было направлено на определенную цель.
Боском-пул, небольшое, шириною футов пятьдесят, заросшее камышом озеро, расположено на границе фермы Хазерлей и рощи, принадлежащей мистеру Тэнеру. Над деревьями, подходившими к противоположному от нас берегу, краснели остроконечные башенки дома богатого землевладельца. Со стороны Хазерлей лес сгущался, деревья от зарослей камыша на краю озера отделяла узкая, шагов в двадцать, полоса сочной травы. Лестрейд подвел нас к тому месту, на котором было обнаружено тело, но земля здесь была настолько пропитана влагой, что даже мне без труда удалось разглядеть углубление, оставленное падающим телом. По напряженному лицу и сузившимся глазам Холмса я понял, что на вытоптанной траве он видит и множество других отметин. Он торопливо походил вокруг, как гончая в поисках следа, после чего обратился к Лестрейду.
– Зачем вы подходили к озеру?
– Я пошарил по дну граблями. Думал, может, найду там какое-нибудь оружие или что-нибудь, относящееся к делу. Но как вам удалось…
– Стоп! У меня нет времени. Следы вашей чуть вывернутой внутрь левой ноги здесь повсюду. Только слепой их не заметил бы, и вон там они подходят к воде. Насколько все было бы проще, если бы я оказался на этом месте до того, как здесь все истоптали. Как будто стадо бизонов прошло по берегу. Вон там следы тех, кто пришел из сторожки лесника, они уничтожили все остальные отпечатки в радиусе шести-восьми футов вокруг места, где лежало тело. А это три отдельных цепочки отпечатков других ног… – Он достал увеличительное стекло из кармана плаща и улегся на траву, чтобы получше их рассмотреть, продолжая говорить, обращаясь скорее к самому себе, чем к нам. – Так, это следы младшего Мак-Карти. Два раза он шел, один раз быстро бежал – носки глубоко вдавлены, пяток почти не видно. С его показаниями это совпадает. Он побежал, когда увидел отца лежащим. Так, а вот следы его отца, он топтался на одном месте. А это что? Ясно, сын упирался прикладом ружья в землю, пока слушал отца. А это? Ха-ха! Надо же! Кто-то шел на цыпочках! На цыпочках! А носки квадратные. Очень необычные для ботинок носки. Приближаются, удаляются… и снова приближаются… Наверняка за плащом. Так, а откуда же он шел?
