15
Девчонки плачут, когда они просыпаются поутру и вспоминают
Не могу сегодня даже думать о школе. Простуда проходит, но за завтраком я постоянно сморкаюсь и чихаю прямо в тарелку с хлопьями.
Папа рассеянно похлопывает меня по плечу.
– Элли, что-то ты расклеилась. Но ничего. Придешь в школу, увидишь Магду с Надин и сразу воспрянешь духом. – Тут он вспоминает: – Ах да, конечно. Но ничего, вы скоро помиритесь.
Когда папа уходит в училище, Анна смотрит на меня с сочувствием:
– Удивительно нетактичный человек. Точно витает в облаках.
В ее тоне звучит столько горечи, что я вздрагиваю:
– Анна…
Но она чуть заметно качает головой и показывает глазами на Цыпу – тот вяло играет с ковбоем из пачки с кукурузными хлопьями, заставляет его скакать галопом по дикой прерии, которую символизирует кухонный стол.
Я чихаю, опять и опять.
– Проклятый кашель, – зачем-то говорю я.
Анна вздыхает и ждет продолжения.
– В груди болит. Голова горячая. Я действительно плохо себя чувствую.
– И все-таки, по-моему, тебе стоит пойти в школу.
– Ну Анна, ну пожалуйста. Пощупай мой лоб. Уверена, у меня температура. Все тело ломит. Хочется одного – лечь обратно в постель.
– Мне тоже, Элли, – устало произносит Анна и трет глаза. – Но у меня гора работы. Надо опять ехать в Лондон, а одному богу известно, куда деть Цыпу. После того раза я не рискну обращаться к маме Надин.
– Слушай, если я останусь дома, то утром поваляюсь в постели, а к обеду взбодрюсь, сделаю уроки, а потом вместо тебя заберу Цыпу из школы. Идет?
– Нет, не идет, – протестует Цыпа. – Я был еще сильнее простужен и все равно ходил в школу. И я не хочу, чтобы ты меня забирала, Элли! Хочу, чтобы ты меня забрала, мама.
Голос у него до жути плаксивый. Он бросает мрачный взгляд на ковбоя и щелчком сбрасывает его с Большого каньона – тот летит вниз, вниз, вниз и шмякается на кухонный пол.
– Не обращай на него внимания, Анна. Он просто пытается нами манипулировать. – Я поднимаю ковбоя и возвращаю его Цыпе. – Вот так. Ковбой из хлопьев выбрался из пропасти! – Не без моей помощи ковбой делает кувырок. – Знаешь что, Цыпа, на обратном пути из школы я расскажу тебе про него интересную историю.
– С драками и стрельбой? – спрашивает Цыпа. Он помешан на оружии, хотя ему не покупают милитаристские игрушки.
– Там будут сплошные потасовки и перестрелки, – обещаю я.
Уловка срабатывает. Мне позволено остаться дома. Возвращаюсь в постель и забираюсь под одеяло. С горя обнимаю подушку – мне одиноко, а моего плюшевого слоника Элли давным-давно выкинули. Чувствую, мне тоже пора на свалку.
Опять засыпаю, и мне снится кошмарный сон про Магду и Рассела. Они скачут вдвоем на прекрасном статном белом жеребце с развевающейся гривой и пышным хвостом. А я трясусь за ними по пыльной дороге на маленьком толстом осле. Пытаюсь заставить его прибавить ходу, и внезапно он мчится галопом – все быстрее и быстрее. Натягиваю поводья, но он не останавливается. Мы оказываемся на краю прерии и падаем в пропасть. Я лечу вниз, вниз, вниз. Просыпаюсь и с трудом ловлю ртом воздух.
До чего же ужасно – опять возвращаться к грустным воспоминаниям. Я долго реву, спрятавшись под одеяло, но затем усилием воли заставляю себя подняться. Споласкиваю несчастные покрасневшие глаза холодной водой и готовлю себе обед. Затем открываю учебник по математике. Я не сделала уже два домашних задания и теперь в полной прострации. Мне всегда помогала Магда, но теперь к ней не обратишься. Иногда в сложных случаях я звонила Расселу, но это тоже не вариант. Видимо, отныне моя судьба по математике быть двоечницей.
Прочитываю первый вопрос, но вижу, что мне с ним не разобраться. Надо еще подготовить проект по истории и выучить французские глаголы, но никак не получается сосредоточиться. В конце концов принимаюсь рисовать. Хочется придумать новые приключения Мертл, но я решаю, что с этой темой покончено.
Машинально вывожу в альбоме каракули. Потом набрасываю пластмассового ковбоя и поселяю его в Кухонную страну. Рисую, как он ловит жуков при помощи лассо и объезжает брыкающуюся мышь, но потом до меня доходит, что эти рисунки тоже вторичны – я ведь не сама придумала пластмассового ковбоя, он лежал в пачке с кукурузными хлопьями. В отчаянии швыряю карандаш, и он летит в другой конец комнаты. Возможно, и художник из меня никакой. Я только и делаю, что копирую чужие идеи.
И все-таки у меня получилась целая куча историй про кукурузного ковбоя, которые можно рассказать Цыпе по дороге из школы. Цыпа идет вприпрыжку рядом со мной и внимательно слушает. Добираюсь до середины новых приключений ковбоя, путешествующего в повозке из спичечного коробка, когда Цыпа вдруг резко останавливается.
– А мама и папа ковбоя тоже едут в поезде? – спрашивает он.
– Ну, наверное, – отвечаю я осторожно.
– У него ведь есть мама и папа?
– Конечно, есть.
– Его мама не умрет, как твоя?
– Разумеется не умрет. И твоя мама не умрет, Цыпа.
– И папа тоже?
– Конечно, нет.
– А что, если… если они разведутся? Папа уйдет и станет жить с другой тетей?
– С какой стати? Кто тебе сказал, что такое может произойти? Папа – вряд ли. Так?
Приключения ковбоя вылетают у нас из головы. Мы возвращаемся к реальности, и она куда более пугающая.
– Папа такого не говорил. Но я слышал, как мама кричала и просила оставить всех в покое, а папа кричал ей в ответ, что с удовольствием.
– Да, но это была просто ссора. Они ничего такого не имели в виду. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Сэм, который сидит со мной за одной партой, говорит, что его мама и папа кричали друг на друга, а потом разошлись. Сэм готов поспорить, что мои родители тоже разведутся.
– Цыпа, твой одноклассник Сэм не всегда прав. А вот твоя старшая сестра Элли права всегда.
– Элли, а вы с Расселом орали друг на друга?
Я останавливаюсь и сглатываю подступивший к горлу комок.
– Очень редко. Пойдем домой, Цыпа.
Прибавляю шаг, и Цыпа бегом нагоняет меня.
– Тебе грустно, Элли? Мама сказала, я не должен к тебе приставать, но мне хочется знать.
– Тут не о чем говорить. Да, грустно, самую капельку. – Преуменьшение века!
– Ты уговоришь Дэна, пусть опять будет твоим бойфрендом? Мне он больше всех нравится.
– Ни в жизнь.
– Ненавижу, когда люди кричат и расходятся. – Цыпа чуть не плачет.
– Я тоже, Цыпа. – Беру его за руку и крепко сжимаю ладонь.
Когда мы приходим домой, я окружаю Цыпу заботой и вниманием – даже подаю к чаю специальную ковбойскую еду. Точнее, ковбойскую в некотором приближении. В моем понимании ковбои питаются бифштексами из мяса бизонов и кукурузной кашей, но окорок и тушеная фасоль – вполне разумная замена.
Я собираюсь поесть попозже, вместе с Анной, но не могу удержаться и подкрепляюсь тушеной фасолью прямо из сковородки. Подтираю остаток соуса кусочками хлеба, когда раздается стук в дверь. Три редких удара и два частых – так стучит Магда.
– О боже. Давай сделаем вид, что нас нет, – прошу я.
– Но ведь мы дома, – возражает Цыпа.
– Тсс!.. Не хочу, чтобы нас услышали, – шепчу я.
– Но ведь это Магда стучит, – вопит Цыпа. – Наш друг!
Он пулей несется к дверям. Я кидаюсь вслед, но не успеваю его перехватить. Цыпа уже распахивает дверь, а я кричу:
– Нет! Не открывай! Цыпа, ты будешь слушаться или нет?
На пороге стоит Магда и покусывает губы.
– Так и есть. Это Магда! – торжествует Цыпа. – А я что говорил? Привет, Магда, заходи!
– Цыпа, угомонись! Отправляйся на кухню и допей чай. – Я придаю голосу максимальную строгость.
– Можно войти? – кротко спрашивает Магда.
– Конечно, заходи! – Цыпа смеется, думая, что она шутит.
– Нет, нельзя, извини, – говорю я.
Цыпа еще сильнее смеется, считая, что я тоже шучу. Затем он замечает выражение моего лица. Цыпа часто ведет себя по-идиотски, но он не дурак. – Элли, вы с Магдой тоже разошлись? – спрашивает он с трагическим видом.
– Вот именно, – отвечаю я.
– Нет, – возражает Магда. – Так нельзя, Элли, ты не можешь бросить всех скопом. Особенно Рассела. Он от тебя без ума, сама знаешь. Слышала бы ты, как вчера он сокрушался, что все испортил, и жаловался, какой он несчастный.
– Но ты ведь постаралась его утешить?
– Да. Нет! Не так, как ты подумала! Я просто-напросто зашла к нему в гости – обсудить, как привести тебя в чувство.
– Вы уже привели меня в чувство в субботу на вечеринке. И больше я не желаю разговаривать – ни с тобой, ни с Расселом. Так что, пожалуйста, уходи. – Я пытаюсь захлопнуть дверь, но она придерживает ее плечом.
– Ты должна понять, Элли. Знаю, тому, что случилось, нет оправданий, но мы все выпили – особенно ты.
– Ого! – восклицает Цыпа. Глаза его широко открыты от удивления. – Ты напилась, Элли? И упала? Тебя тошнило?
