[?] А.А. Александров. Путь к звёздам . – М.: Вече, 2011. – 400 с. – 4000 экз.
В книге подробно описана история советской космонавтики, начиная с создания первых ракетных двигателей и формирования под эгидой Осоавиахима «Группы изучения реактивного движения» – ГИРД в 30-х гг. прошлого столетия. В мае 1946 г. было принято решение о создании НИИ-88, который объединил усилия коллективов специального конструкторского бюро и артиллерийского завода № 88 в системе Наркомата вооружения. Сергей Павлович был назначен главным конструктором баллистических ракет. Работы развернулись в небывалых темпах. С начала февраля пятьдесят третьего Королёв и его сподвижники продолжали в Капустином Яру испытания новых боевых ракет типа Р-5. Вечером 15 февраля на полигон позвонил министр вооружений Д.Ф. Устинов и сообщил главному конструктору, что Сталин подписал долгожданное постановление о строительстве межконтинентальных баллистических ракет. Кроме этого, в тексте рассказывается о подготовке Ю. Гагарина и его коллег по отряду космонавтов, о жизни и деятельности С.П. Королёва.
[?] Джеми Доран, Пирс Бизони. Гагарин. Человек и легенда / Пер. с англ. А. Капанадзе. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. – 320 с. – 3500 экз.
Доран, продюсер Би-би-си, и Бизони, известный научный журналист, автор нескольких книг, посвящённых истории науки, рассказывают, как рождался советский космический проект. Авторы пишут и о том, как воспринимала тогда, в начале 1960-х годов, успехи Советского Союза мировая общественность. «Тот знаменательный день показал: Советский Союз обогнал всех в космической гонке, продемонстрировав неоспоримое превосходство своих технологий, своих учёных и конструкторов. Это был настоящий триумф! А готовили его долго и трудно действительно яркие, замечательные люди…» При работе использовано множество архивных материалов и личных свидетельств очевидцев тех событий.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
«Что счастью опасней?»
Литература
«Что счастью опасней?»
ПОЭЗИЯ
Евгений ЕВТУШЕНКО
* * *
Есть в русских опасная нáхлынь –
внезапно нахлынет она
то любвеобильным, то наглым –
разнузданная кривизна.
Но вдруг через всю распустёжность,
где к совести не добрести,
проступит, как лучик, возможность
смирения и доброты.
И вновь станет друг тебе другом,
вновь станет любимой жена.
Но сменится это испугом,
что совесть опасна –
жива...
И как догадаться,
готовясь
счастливо прожить много лет,
что счастью опасней –
совесть
иль жизнь, когда совести нет?
ВЛАДИМИРУ СОКОЛОВУ
Нет школ никаких.
Только совесть.
В.С.
Мне без Володи Соколова
без: «Ты опять спешишь? Присядь.»
порой не написать ни слова,
и невозможно не писать.
СГЛАЗ
Там, где любовь напоказ,
там и сглаз.
Сглазили,
сглазили,
сглазили нас.
Я неподвижен.
Вздохнуть нельзя.
Тяжче булыжин
стали глаза.
Кто эта женщина надо мной?
Мне она быть не может женой,
ибо она ещё так молода,
а от меня –
вот-вот ни следа!
«Кто ты?
Не лги мне, что ты жена».
«Если ты хочешь –
я не она.
Я твоя дочь.
Я пришла помочь».
«Дочь у меня когда-то была,
но, не родившись, она умерла.
Дашенькой мы называли её,
наше невыношенное дитё...
Боль раздирает меня в глубине:
Ты мне не дочь.
Не поможешь ты мне».
«Стой, ты не должен сейчас умирать!
Если ты хочешь – я твоя мать.
Если ты хочешь – твоя сестра,
Только тебе умирать не пора.
Что быть женой?
Это сглаз отвести.
Стать тебе всеми, кто может спасти!»
МАШЕ – К НАШЕЙ СЕРЕБРЯНОЙ
Я тебя когда-нибудь
уговорю,
чтоб не опошляться,
следует пошляться
по каким-нибудь кривёхоньким рю
или там, где ели,
белки и грибы,
только бы без цели,
только без борьбы.
А политик в кашемире,
кто один из поваров
этой странной каши в мире,
говорит:
– Без докторов
мир спасительно здоров,
но без соуса борьбы
все апатией больны.
Что такое партии –
средства от апатии!
И мне шепчет, в ус не дуя:
«Между нами, я к борьбе-с
как русак, рекомендую
лишь марсельский буйяабез!»
А я ему отвечаю:
«Лучше с Машей выпью чаю
и налажу мир в семье,
а потом уж на земле.
Скушен дряхлый спор убогий
вымерших идеологий,
а вот идеалы вам
я, как Машу, не отдам!»
ОДА ЛОПАТЕ
А снег идёт, а снег идёт…
Из мoей ранней песни на музыку А. Эшпая
Уж если с вами мы завязли в трёпе,
я расскажу о Пачикове Стёпе.
Ему происхождение удина
дороже было званья господина,
как будто бы за ним из дальней дали,
как за посланцем, горы наблюдали.
И словно смысл отцовского наказа,
он соблюдал свободный нрав Кавказа.
В студентах он не ввязывался в драки –
плакаты клеил «Руки прочь от Праги!»,
запутывал, напялив туфли-лодочки,
следы, на них побрызгав малость водочки.
Его нашли и сладостно пымали,
да вот в компьютерах не понимали.
И был он, хоть и бес его попутал,
им нужен, словно он самокомпьютер.
Cреди застоя и его гниений
он был первокомпьютерщик. Был гений.
И думаю, что гением остался
и никогда не превратится в старца.
Удином оставался он доныне
единствен в Силиконовой долине,
а ныне скрылся в логове, в Нью-Джерси:
ведь он удин, но не в звериной шерсти,
а в самом нежном в этом бренном мире
империалистическом кашмире.
Кавказинка в нём вовсе не завяла.
Е-мейл пробил холм снежного завала.
Не обнаружив в тайниках пропана,
Наш Стёпа прорычал: «Пиши пропало...»
Но стал писать, и от замёрзших пальчиков
компьютер ожил: «Не сдавайся, Пачиков!»
Но не компьютер – помогла лопата,
И стал копать он, кашляя хрипато,
подав крутой пример снегокротовья,
удинского железного здоровья,
пример миллионерам, голодранцам,
американцам, русским, итальянцам,
а завтра, может быть, и африканцам,
и всем грядущим снегозасыпанцам,
и уж, конечно, всем самокопанцам.
Его с лопатой ну хоть в бронзе выставь
на всепланетный съезд пачиковистов!
Что вспоминал обледенелый Стёпа?
У Трубной дом, смесь диссенды и стёба,
где грезилось ему, что из бараков
