На лбу Виктора Васильевича появилась испарина.
— Кто? — прохрипел он не своим голосом. — Кто?
— Резо, — понял его Альберт и улыбнулся одной из самых своих располагающих улыбок. — Чем-то ты, видимо, с ним не поделился.
— С-сука… — с трудом выдохнул Папанов.
Они немного помолчали.
— Послушай, — раздалось из «бассейна» через минуту, — Ты ведь меня сразу не убил, так? Это значит, что тебе от меня что-то надо. Говори, я тебя слушаю.
«Быстро он взял себя в руки», — поразился Ростоцкий.
Вслух же сказал:
— Общак, — немного подумал и добавил: — Тогда я исчезну и разбирайтесь с Резо сами.
— Какой ещё общак?! — Виктор Васильевич довольно натурально выпучил глаза. — Ты что, малый, упал откуда-то в детстве? Неужели ты думаешь, что я держу его дома? — он натужно рассмеялся. — Как говорил один мой хороший знакомый — фраера живут в соседнем подъезде! Дома у меня лишь несколько картин старых мастеров, да немного бранзулеток с камушками, вот и все мои ценности. Кстати, можешь их взять — это на приличную сумму вытянет, особенно картины.
— В соседнем подъезде, говоришь? — Альберт сокрушённо вздохнул. — А Калган сегодня утром в сумочке тебе что принёс? — он успел заметить, как в глазах Папанова метнулся мгновенный страх, и удовлетворённо улыбнулся. — Ещё одну картину старого мастера?
— Они мне еду каждый день носят, — сипло пробормотал Папа. — И газеты.
— Еду они тебе носят в фирменных пакетах из магазина «Дирижабль», мой дорогой, — вежливо сообщил Ростоцкий. — А газеты — так и подавно в руках. Или ты хочешь сказать, что они тебе полную сумку газет сегодня принесли? — он с лёгким осуждением взглянул на собеседника.
Виктор Васильевич молчал и тяжело отдувался, по его лицу тёк пот — видно, вода из смесителя лилась слишком горячая. Альберт вздохнул, положил руку Папе на темя и аккуратно погрузил его в воду с головой. Подержав дёргающегося хозяина квартиры в таком положении секунд тридцать, необычный гость дал ему возможность немного подышать, но, не разрешив ему произнести и слова, снова окунул его в горячую воду.
Только повторив эту неприятную для Виктора Васильевича процедуру несколько раз, Ростоцкий соизволил выслушать свою жертву. Выслушивать было, в общем-то, нечего — Папанов лишь хватал ртом воздух и бессмысленно вращал глазами. И тогда Альберт совершил ещё одну ошибку — он снова начал окунать Папу, не делая скидок ни на его возраст, ни на здоровье, ни на не совсем правильный образ жизни и, неожиданно даже для себя самого, выполнил заказ Резо — у Виктора Васильевича случился сердечный приступ. Прямо «в подводном положении», очень быстро и незаметно для своего убийцы, Виктор Васильевич Папанов, солиднейший вор в законе, больше известный органам правопорядка и преступному сообществу под кличкой Папа, отошёл в лучший из миров.
Ростоцкий даже не сразу понял, что произошло, и некоторое время тупо смотрел в мёртвое лицо грозы преступного мира. Затем ему захотелось завыть, да так, что он с силой ударил раскрытой ладонью по воде, лишь бы сдержать вопль, готовый вырваться из глотки. Папанов всё-таки обманул его. В одиночку в этой огромной квартире тайник можно искать неделю. Но попытаться всё же стоило. Альберт вышел из ванной, забыв закрыть воду, выключил музыку и принялся за поиски.
Он не заметил, сколько прошло времени с тех пор, как он начал искать, но похоже, что много. Альберт уже простучал весь пол в квартире и уже принялся за стены, когда раздался телефонный звонок. От неожиданности Ростоцкий подпрыгнул, но тут же выругал сам себя: куда это годится — скоро от любого шороха прыгать будешь! Телефон продолжал звонить.
«Чёрт, — подумал убийца, — а если это Калган страхуется? Всё-таки крупную сумму привёз, может, они договорились, что он ещё раз, на всякий случай, позвонит Папе? Во избежание недоразумений, так сказать?»
Он посмотрел в сторону ванной, где как раз и произошло «недоразумение». По полу текла вода.
«Ёлки-палки! — выругал себя Альберт. — Воду забыл закрыть!»
Ростоцкий двинулся было в сторону ванной, но тут же остановился.
«Если это звонил Калган, — лихорадочно заработал его мозг, — надо немедленно сваливать отсюда, не теряя ни секунды. Не получив ответа, он наверняка уже несётся сюда со своими боевиками».
И Альберт, развернувшись, направился в прихожую. Он слегка приоткрыл входную дверь и прислушался к происходящему на лестнице. Сначала всё было тихо, и Ростоцкий собирался уже было выскользнуть в общий коридор, когда его обострившийся до предела слух уловил лёгкие шаги, которые раздавались всего одним пролётом ниже. Производящий этот слабый шум человек явно двигался наверх.
«Вот, блин, невезуха! — досадливо поморщился убийца. — Соседям, что ли, не спится?»
На всякий случай он всё же отошёл в комнату и достал пистолет, взяв его на изготовку — стволом вверх. И всё-таки резкий звонок в дверь раздался столь неожиданно для Альберта, что он вздрогнул и едва не влепил пулю в потолок. Адреналин ударил ему в голову, мысли лихорадочно налезали одна на другую: «Чёрт, почему так быстро?», «А может это не Калган?» и даже «Блин, я же дверь не закрыл!» Всё вместе это образовывало в голове Ростоцкого очень неудобоваримую для трезвого понимания ситуации кашу. Но в дверь пока не входили, и Альберт понемногу взял себя в руки.
«Без паники, — приказал он себе. — На балкон!»
Стараясь ступать только на цыпочки, преступник вышел на лоджию. В этот момент хлопнула и входная дверь — кто-то вошёл в квартиру, оставив наёмному убийце только один путь к отступлению. Но это больше не волновало Альберта — он уже подтягивался, забрасывая своё хорошо тренированное тело на балкон, находящийся этажом выше. В самый последний момент он успел услышать из квартиры какой-то протяжный крик, что-то вроде «Я иду!», но не стал задерживаться, а взялся руками за выступающий нижний край следующей лоджии. Через пять минут Альберт был уже на крыше, а ещё через пять — выходил из самого крайнего подъезда с видом припозднившегося гуляки.
Никто его не преследовал.
Но всё-таки главный удар поджидал Ростоцкого на другой день — когда Резо через посредника передал свой отказ платить Альберту деньги, мотивируя это тем, что Папанова убил не он. И почерк, видите ли, «не тот», и мужика какого-то на это убийство в ментовке уже крутят вовсю, и вообще он, знаете ли, «разочарован». Главное в этой истории, конечно, были не деньги — чёрт с ними, с деньгами, — а пошатнувшаяся репутация Альберта, до этого дня безупречная. Если пойдут разговоры, что он, Альберт Ростоцкий, хотел присвоить себе плоды чужого труда, сам не ударив пальцем о палец, да ещё и содрать за это деньги с заказчика — да он после этого не то что ни одного заказа не увидит, а жив-то вряд ли останется!
Альберт сидел в машине с включённым двигателем возле стадиона, курил и думал, как ему реабилитироваться в глазах «общественности». Выход пока виделся только один: узнать, что говорит на допросах этот самый мужик. Ведь не дурак же он, в самом деле, чтоб на себя лишнее убийство брать? Калгана, допустим, он возьмёт, а Виктор Васильевич-то ему на хрена? Уж он-то наверняка знает, что не убивал Папанова. Хотя, если менты всерьёз «колоть» его будут, он и убийство Кеннеди на себя возьмёт… Вот чёрт, куда ни кинь — всюду клин! Альберт докурил сигарету, выбросил её в приоткрытое окно и медленно тронулся от тротуара. До встречи в бистро «У Михалыча» оставалось ещё пятьдесят минут, но Ростоцкий уже не мог больше ждать.
«Интересно, узнал что-нибудь Воробьёв? — думал Альберт, стоя на очередном светофоре. — Хоть бы всё было удачно и мужик пошёл в отказ!»
Старший лейтенант милиции Сергей Воробьёв был единственным осведомителем Ростоцкого в системе городского МВД, причём, если быть откровенным, осведомителем был дерьмовым. Но, за неимением лучшего, Альберту приходилось время от времени пользоваться его услугами — других подходов к милицейским товарищам у Ростоцкого просто не было.
Воробьёв уже сидел в бистро за угловым столиком и, как водится, жрал. По сложившейся между ними традиции, в конце беседы расплачивался всегда Альберт, и Воробьёв, пользуясь этим обстоятельством, раз от раза всё больше наглел. Вот и сейчас перед ним стояла огромная салатница, доверху наполненная какими-то морепродуктами с зеленью и орехами, две порции суши и большая тарелка харчо. Старший лейтенант с лёгкостью мог смешивать в своём желудке блюда любых кухонь мира без малейшего вреда для своего здоровья. Кроме того, на столе стояли два высоких стакана с какими-то алкогольными коктейлями. Стаканы были увенчаны легкомысленными декоративными зонтиками.
«Интересно, — думал Ростоцкий, приближаясь к гурману, — а если я в один прекрасный вечер не смогу прийти на встречу? Как он будет расплачиваться за всё это великолепие?»
