— Вообще-то в Троицком я еще не была... — мечтательно проговорила Инга. — Но ведь завтра коллоквиум по физике.
— А, ерунда! Я тебе помогу. Прямо дома подготовимся. Там Машуля обещала пиццу испечь к вечеру. Гигантскую. Идешь, нет?
— Иду. Не в «пятерку» же переться... Я сама из Бобруйска вообще-то... Но как-то неудобно получается.
— Неудобно у декана на пиво просить! — злобно отшутился Каманин. — А ты по ежевечерним макаронам соскучилась, или чем вы там питаетесь?
— «Харчо», «Свекольник» и ячневая каша. Чего скривился?
— Тебе просто необходимо попасть в Троицкое, — уверенно заявил парень.
— А, черт с ним! Поехали! Не каждый день девушку водят в Троицкое!
— Ты девушка красивая, как сама утверждаешь. Могла бы хоть каждый день ходить туда, — съехидничал парень. Инга так посмотрела на него, что он подумал, не переборщил ли.
— За все нужно платить. Всякий норовит прикоснуться туда, где помягче. За три рубля-то! Лучше макароны!
— Ну, я тебя трогать за всякие там места не собираюсь. Еще несовершеннолетний.
Ребятки помолчали.
— А кто эта Машуля? — невинно осведомилась Инга. — Сестра, домработница... подруга, может?
Ростик неожиданно издал губами очень неприличный звук. Сконфузившись, он посмотрел на девушку.
— Мачеха. Молодая, симпатичная мачеха. Тридцать три годика! Родила отцу девять лет назад близняшек: Светку с Галкой. А домработницы мы не держим уже одиннадцать лет — с тех пор, как папа женился.
Инга задумалась.
— А мама твоя где? Извини, если покажусь нескромной...
— Да нет! Все нормально. Уехала в Израиль, когда мне было полгодика. Вместе с Полиной — моей сестричкой-двойняшкой. Недавно мне Полина фото прислала — белые люди на берегу Красного моря. Она и мамаша с каким-то очкастым евреем дыню трескают. Флаг им в задницу! Который со звездой Соломона, — уточнил парень.
— А, не расстраивайся. У меня вообще один брат — прыщавая сволочь лет тринадцати. Но за мной уже в ванной пытается подсматривать, понимаешь?
— Понимаешь. Отчего не посмотреть, когда есть на что, — хмыкнул Ростислав, — вон, «четвертак» стоит. Поехали!
Они вскочили в двери троллейбуса «двадцать пятого» маршрута и спустились на заднюю площадку — излюбленное место молоденьких парочек. Там, кстати, Ростик мог стоять почти в полный рост.
— Кажется, общественный транспорт — не самое удобное для тебя место, — заметила Инга, слегка обнимая его за талию.
— В такси еще хуже, — признался Ростик, — вырасту, куплю себе «Яву». По крайней мере головой в крышу не упираешься. А то можно будет и старенький «Харлей» прикупить. Вот это транспорт!
— Не приведи господь, такой рост! — вздохнула девушка.
Троллейбус тряхнуло. Ингу бросило на Ростика. Она ткнулась лицом в его водолазку и, отпрянув, пробормотала:
— Что за запах незнакомый? Как называется?
Парень пожал плечами.
— «Аляска». Папа из Испании привез.
— Крутизна-а-а! — протянула Инга. — Куда нам, простым смертным...
Ростислав мгновенно отстранился.
— Инга, я не виноват, что в такой семье родился. Родился бы в другой, пах бы «Тройным», как и все нормальные люди.
— Извини. По-моему, наша остановка.
— «Ёперный театр»?
— Она самая. Выходим, что ли?
— И быстренько. — Ростик аккуратно вышел из троллейбуса, следя за тем, чтобы головою не снести поручень, и, галантно подав даме руку, дополнил: — В этот час в моем погребке народу мало. Ручаюсь, тебе там понравится.
«Погребок» оказался совсем не погребком, приличным кафе на втором этаже недавно реконструированного домика. В просторном помещении царил полумрак, в котором, уверенно ориентируясь, сновали официантки. Лилась негромкая музыка, а голос Марка Нопфлера придавал этой атмосфере таинственности особый колорит.
— Что это играет, интересно? — поежилась Инга. — Аж мурашки по коже забегали!
— «Brothers in Arms», «Dire Straits», — ответил Ростик, — мне тоже нравится. Что будем брать. И не стесняйся — я угощаю.
— По какому праву, интересно? — лукаво глянула на него Инга.
— Ну... Я все-таки мужчина, да еще имеющий, кроме стипендии, побочный источник дохода. Короче, принцесса! Вот меню, будь добра — выбирай!
— Интересно-интересно! — протянула девушка, беря в руки листок бумаги, исписанный крупными (чтобы посетители могли разобрать в полумраке) буквами. — Ну вот, например, салатик из кальмаров я бы попробовала первый раз в жизни. К нему цыплячью ногу с картофельным пюре и маленькую смаженку с грибами.
— А на десерт? — равнодушно поинтересовался парень.
— На десерт, — девушка задумалась, — на десерт пусть будет клубничное желе и мороженое с лимонным ликером! Я не слишком обнаглела?
— Успокойся! Копеек у меня хватит. В самом деле, что ты так нервничаешь!
К ним подошла официантка, и Ростислав без запинки отбарабанил заказ Инги.
— А вам что? Как обычно? — спросила официантка, знавшая Каманина как постоянного клиента в лицо уже давно.
— Да уж будьте так добры, Наташа, — кивнул головой парень.
Инга в ожидании заказа принялась рассматривать окружающую обстановку. В зале, размером приблизительно десять на шесть метров, стояло около дюжины столиков. Заняты из них были всего три, что полностью подтверждало слова Каманина. В заведении был «мертвый час» — время между обедом и ужином.
Вскоре официантка вернулась с подносом и выставила перед Ингой ее заказ. Пробормотав: «Одну минутку, молодой человек», — она легким шагом заторопилась на кухню, откуда вскоре вернулась с подносом, загруженным раза в два основательнее.
— Прошу прощения, молодой человек, ну вы и жрете, — с чувством произнесла Инга, когда Наталья, выставив на стол гору снеди, вернулась к себе за стойку.
— Большому кораблю, — повторил хазановскую шутку Ростислав, — семь футов под килем.
Сказав это, он принялся за еду. У принявшейся считать блюда Инги от обалдения полезли на лоб глаза. Напротив Ростика слева направо расположились: огромный кусок пиццы с грибами и колбасой; громадный бифштекс с тройной порцией картофельного пюре; не менее пол-литра «оливье» в хрустальной салатнице; селедочница с разделанной упитанной селедкой под уксусом и украшенная колечками золотистого лука; в приличных размеров розетке красовалась тройная порция мороженого, щедро политая тархуновым сиропом. Рядом со всем этим, как на параде, выстроились три бутылки кока-колы, запотевшие, только что из холодильника.
— Благослови, Господь, пожирающих дары твои! — прошептала девушка и принялась за еду. Ростислав благовоспитанно налегал напротив.
— Кофе будешь? — спросил он, промокая салфеткой губы. Инга подняла на него глаза. Содержимое его заказа успело перекочевать к нему в желудок прежде, чем она успела покончить с желе.
Сиротливо стояли три пустые бутылки на 0,33 литра, блестела очищенная хлебным мякишем салатница, да горько плакала тарелка, на которой пятнадцать минут назад располагался чемпион среди бифштексов в самом тяжелом весе. Зато заметно повеселевший Ростислав благодушно рассматривал девушку, робко уплетающую свой первый в жизни полноценно-роскошный обед.
— Ну чего ты так пялишься, — промурлыкал он, — во мне больше двух метров росту и раза в два поболее весу, чем в тебе. Так неужто я должен на птичьей норме сидеть? Страшно, Маугли?
— Прости! — Инга покраснела. Она ни к селу ни к городу вдруг вспомнила разговор, состоявшийся в их комнате пару дней тому назад.
К ним в поисках опохмельного пива забрела одна из старшекурсниц из «двойки» — общаги, расположенной рядом с их «пятеркой».
— Запомните, бабы! — авторитетно поучала их умудренная опытом «сестричка». — Какой у мужика аппетит за столом, такой и в постели. Еще пиво есть?
— Эй, ты где? — донесся до нее голос Каманина. — Перестань скрести ложкой пустую розетку. Если хочешь еще мороженого, то сейчас закажем!
— Извини, — повторилась девушка, — просто задумалась. Все так необычно: музыка, вкусная еда, вообще... Спасибо, Ростик! Я так здорово еще никогда не сидела.
Каманин расплатился, они попрощались с официанткой, получив приглашение приходить еще, и вышли на улицу. Было начало пятого вечера.
— Интересно, — вдруг произнесла Инга, — во что тебе обошелся этот, с позволения сказать, обед?
— Смешная сумма — семь рублей, — тоном Остапа Бендера произнес Ростислав, — для меня, как для постоянного посетителя, скидка. Хотя скидку таким образом заполучить очень трудно. Признаюсь как на духу — я им починил СВЧ-комбайн. Вызов специалиста из ФРГ обошелся бы им гораздо дороже. У нас ведь пока гарантийных мастерских на импортную технику почти нет, а те, что есть, завалены заказами.
Нынче профессор Каманин проживал на престижной улице имени Пулихова, в роскошной пятикомнатной квартире. Перспективному профессору с видами на академика полагался отдельный кабинет, спальня, спальня для сына, спальня для близнецов, плюс теоретическая комната для домработницы. Итого пять комнат. Отдельно нужно сказать о кухне. Во времена всемирного «кукурузника», Никиты свет Сергеевича, считалось, что люди будущего (коммунизма) будут питаться в столовых, а на «куфню» забредать рано утром и поздно вечером в поисках чайку. Посему максимально отводимое место под этот едва ли не самый важный уголок дома выражалось скромной цифрой, в шесть квадратных метров, на которых двум стоящим человекам и холодильнику приходилось весьма туговато и тесно, словно танкеру «Сиввайз Джайент» в Суэцком канале.
