– Поначалу я сам путался в этих движущихся лабиринтах, но сейчас многие мои гости прекрасно ориентируются в системе, – Валерий Извеков огляделся и беззвучно засмеялся: – Согласись, это впечатляет.
Не согласиться было трудно. Это действительно впечатляло. Мы стояли на бегущей ленте транспортёра-эскалатора и медленно двигались вниз. Транспортёр огромным стеклянным змеем заворачивался внутри пирамиды Рая, начинаясь на вершине, и спускался широкими кольцами по гигантской спирали. Иногда в стеклянной кишке попадались отверстия входов, через которые можно было попасть на некоторые этажи Рая. Внутри спирали эскалатора пролегали десятки транспортёров поменьше, представляя собой чудное переплетение, в котором действительно трудно было разобраться.
Пока я рассматривала это техническое великолепие, Извеков стоял метрах в трёх от меня, отвернувшись, и отдавал распоряжения через портативное переговорное устройство. Отправляясь вместе со мной в путешествие по пирамиде Рая, Извеков не взял с собой никакой охраны. Как тогда, на улице, он был совершенно один. Он знал о том, что мне известно, кто пытался убить Юру, и, тем не менее, даже не показывал вида, что ждёт от меня подвоха. Это удивляло, и сбивало меня с толку.
Извеков пришёл за мной сразу же после того, как прислуживающая мне молчаливая девушка прибрала комнату после завтрака. Я понимала, что меня не бросят одну мои навязчивые хозяева, но, честно говоря, предпочла бы общество живого трупа Александра.
Я ожидала, что он опять заведёт туманные разговоры, но он был предельно естественным.
Извеков был одет в полуспортивный полурабочий комбинезон и выглядел обычным наёмным служащим-технарём, а никак не хозяином грандиозного Рая. Если бы не страшный сон, давший мне понять кто есть кто, я, наверное, испытывала бы удовольствие от знакомства с симпатичным, улыбчивым парнем, каким был Извеков сегодняшним утром. Опираясь локтем о движущийся поручень, он посматривал изредка в мою сторону, говорил что-то в сой «уоки-токи» и ничем, казалось, не был особо озабочен.
Внутри Рая царила такая же неразбериха и эклектика, как и снаружи. Мы медленно проезжали мимо разноуровневых этажей, висячих зимних садов, огромных залов, отделанных редкими и дорогими материалами. И во всех помещениях, которые попадались мне на глаза, удивляло обилие дверей, словно Рай был огромным отелем. По коридорам и залам перемещались люди. Некоторые стояли в отверстиях купола транспортёра и, видимо, собирались отправиться вниз, но не решались этого сделать, пока мы с Извековым не проследуем мимо их этажа. И только после того, как мы удалялись от них на приличное расстояние, люди ступали на движущуюся ленту.
Наконец Валерий закончил беседовать по переговорнику и повернулся ко мне.
– И долго мы будем спускаться?
– Чтобы добраться до нижнего этажа, нужно потратить часа три, я думаю, – ответил он. – Но мы не будем этого делать. Цель нашего путешествия находится несколько ближе, на следующем витке.
Только ему одному было известно, где кончался этот виток, и начинался следующий. Я поняла бессмысленность своих попыток запомнить наш путь, поэтому просто принялась рассматривать то, что не было похоже ни на одну из моих самых смелых фантазий.
– Сколько же лет ушло на то, чтобы построить все это?
– Около шести, – отозвался Валерий. Оглядываясь вокруг, он иногда замечал что-то, кажущееся ему непорядком, тут же выхватывал из нагрудного кармана переговорник и, отвернувшись от меня, начинал что-то негромко говорить.
– Я уж не хочу спрашивать, сколько денег затрачено на это строительство…
– А я и не отвечу, но не потому, что это тайна. Я сам точно не знаю. А если приблизительно, то этот объект недвижимости стоит примерно столько, сколько парочка крупнейших банков вместе с хранящимися в них ценностями, – засмеялся Валерий, и из его голубых глаз брызнули весёлые искорки. – И тем не менее, ценность этого места куда выше, чем денежная оценка сметы на строительство. Сейчас ты кое-что увидишь, и многое поймёшь. А потом я снова спрошу, согласна ли ты остаться здесь… Выходим!
Он взял меня за руку, и мы переступили с движущейся ленты на порог отверстия в стеклянной стене. Этаж, на который мы ступили, был безлюдным и затемнённым. Мы оказались в обычном коридоре, едва освещавшемся подвесными потолочными светильниками.
– Это моя резиденция. На этот этаж никто не заходит без моего приглашения. И уж точно скажу, никогда ещё в эти помещения не входил более дорогой для меня гость, – Извеков склонился в церемонном полупоклоне.
Я шагнула в открытую им дверь, лихорадочно соображая, чего больше было в его странном льстивом комплименте: угрозы или подвоха. Комната, куда мы попали, оказалась совсем маленькая, а может быть, мне так показалось после осмотра неоглядных пространств. Здесь не было даже намёка на обивки и драпировки, только белый пластик, стекло и никелированные металлические поверхности. Окно, занимающее целиком одну из стен, было закрыто пластиковыми жалюзи. Кресла, столики, компьютер неизвестной модели – вот и вся мебель.
– Присаживайся, у нас с тобой будет очень долгая и очень важная беседа.
– Если честно, то я не представляю, о чём бы тебе хотелось беседовать со мной, – ответила я, пытаясь вытянуть из него какую-нибудь фразу, из которой могут стать ясными его истинные намерения.
– Зато я прекрасно представляю, о чём ты хочешь со мной говорить. И я ничего не буду от тебя скрывать, потому что, как бы ты не удивлялась и не сопротивлялась, мне слишком повезло, что ты приехала сюда. Ты узнаешь все, что тебе захочется, а я поступлю с тобой так, как уже давно решил.
Он говорил медленно, подбирая слова, и все равно, запутал меня ещё больше. Внезапно погас свет, и в темноте замерцал экран странного компьютера. Валерий сел неподалёку, но мне не было видно его лица.
– Спрашивай, – почти приказал из темноты голос Извекова.
Нелепая ситуация, просто нелепейшая. Вместо того, чтобы просто делать то, что ему хочется, не обращая внимания на меня, он собрался отвечать на мои вопросы.
– Совет: не трать время. В любой момент меня могут сорвать куда-нибудь по делам. И тогда твоё посвящение затянется.
Так и не поняв, почему тюремщик требует, чтобы заключённая допрашивала его, я решила, что тратить время, действительно, глупо.
– Меня интересует только один вопрос: это ты расстрелял Юрия Орешина в гостиничном номере?
Допустим, теперь меня волновало не только это, но начать я хотела с этого, и к чёрту предосторожности.
– Я знаю, зачем ты приехала сюда. Мне нечего скрывать, это был я. Да и зачем ты спрашиваешь, мы уже показали тебе все это, – голос Извекова стал раздражённым. – Право же, я защищал себя, не столько свою жизнь, сколько свой Рай. Если бы тогда Сашка не был столь глуп и не вмешался в процесс, никто и никогда не смог бы помешать мне сделать то, что я собирался сделать…
Едва сдерживаясь, я сцепила пальцы на колене и закусила губу. Нет, вовсе не от того, что мне хотелось тут же вскочить и разрядить в него обойму. Я нашла своего врага, который и не думает отпираться. Но, к своему глубочайшему удивлению, я обнаружила, что сразу после того, как Валерий признал свои действия трёхлетней давности, меня начала волновать совсем другая проблема. Почему он так уверен в своей правоте и в том, что я пойму его? Только потому, что он сумасшедший? Мне показалось почему-то, что все не так просто. И если ещё вчера никакие призывы к справедливости и законности не смогли бы меня остановить, то сейчас что-то подсказывало мне, что торопиться с выводами нельзя.
– …И зря ты думаешь, что смерть – это смерть, – заключил он напоследок.
– Что? – не поняла я.
– Я сказал, что быть расстрелянным ещё не значит умереть, – повторил Валерий. Он был так близко, но я его не видела, и от этого было неуютно. – Ты много времени провела с моим братом, могла бы поинтересоваться у него, что это за состояние, в котором он находится с тех пор, как я его убил…
Слова, напомнившие мне об Александре, лишний раз подтвердили необычное состояние ума моего собеседника, но я также вдруг поняла, что его безумные слова все-таки правдивы. А уж то, что он не находит их предосудительными – это всего лишь уже знакомый мне «местный этикет».
– Ты убил Александра? Ты сам? Какого черта… – я возмутилась было, но тут Извеков подвинулся поближе к светящемуся экрану компьютера, и свет упал на его лицо. И мне тут же расхотелось возмущаться. Он выглядел беспомощным и отрешённым, моё возмущение могло совсем выбить его из колеи, мне же нужно было, чтобы он продолжал говорить.
– Саша может тебе рассказать, в чем преимущество его смерти, – произнёс Валерий тоном, каким объясняют очевидные вещи дурачкам.
