– Если честно, то Александр не произвёл на меня впечатления счастливого. Кстати, где он сейчас? – уточнила я.
– Насколько я знаю, он ещё утром ушёл в город, кажется, он собирался поговорить с Орешиным.
Сердце моё тревожно ёкнуло. Я всего лишь могла надеяться, что из этого визита не воспоследует ничего ужасного.
– Не волнуйся, Орешин и Середа мне здесь совершенно ни к чему. Я разобрался с ними со всеми три года назад, и насколько знаю, у властей есть установка оставить все на своих местах. Это тебя мне нужно было заполучить любой ценой, поэтому я и заставил Сашу пасти тебя. И ему удалось то, что не получилось у меня там на аллее.
Значит, Александр не отставал от меня по приказу Валерия.
– Твой брат довольно исполнителен. Ты можешь быть им доволен, – слова вырвались у меня с плохо скрытой горечью.
– Я, кажется, расстроил тебя, – усмехнулся он и снова откинулся в своём кресле, скрывшись в темноту. – Если тебя это успокоит, то мне стоило немалой нервотрёпки заставить его подчиниться. Практически, я сломал его, и это до сих пор беспокоит меня. Видишь ли, любой из моих зомби полностью зависит от меня, а Сашка в большей степени, чем остальные…
Информация становилась все весомее, и я пожалела, что в моей голове нет какой-нибудь электронной памяти, куда можно все записать, запомнить во всех деталях, вплоть до интонаций, а потом в спокойной обстановке обработать, учесть все нюансы, которые сейчас я могу упустить. Я панически боялась упустить хоть слово из лихорадочного монолога Валерия. Но не стала пытаться ничего уточнять, такие люди, как Извеков, скажут куда больше, если пустить все на самотёк. И он говорил.
– Очень долгое время я носил в себе свою главную идею, и не мог никому ее высказать. Все эти забавы – это так, пустяки по сравнению с тем, что в действительности возможно сделать. Ты поймёшь со временем, что мой замысел стоит того, чтобы остаться здесь. Пока у меня один настоящий помощник – Александр, но и тот делает все только для того, чтобы избавиться от меня, а я пользуюсь им, и буду пользоваться столько, сколько мне будет нужно, – Валерий встал и прошёл куда-то вглубь комнаты. Раздался звук льющейся в стакан жидкости, а затем судорожные глотки. Мне захотелось все время иметь его в поле зрения, поскольку его возбуждённое состояние становилось опасным.
– Валерий, сядь, я не воспринимаю тебя, когда ты бегаешь.
Он оказался на удивление послушен, тут же вернулся и сел на место.
– Ты думаешь, наверное, что я – чудовище, – усмехнулся он. – Да, я убил брата, но я знаю, что эта смерть – не смерть, а шаг к бессмертию. Я собирался сделать для него максимум из того, что я могу. В конце концов, мы всегда были с ним друзьями, и я не хотел мучить его. Но когда я, наконец, вышел на тебя, я понял, что без Саши не обойтись, и задержал его здесь… – Извеков прервался и хотел, кажется, снова сбегать к стенному шкафу, но вернулся и сел на этот раз на подлокотник моего кресла.
– Ты слушай меня внимательно. Мне нужно, чтобы ты меня поняла. Я отказал ему в том, чего он давно ждал. И он мне больше не верит. – Его голос звучал прямо у меня над ухом. – А я не могу этого допустить. Тем более сейчас, после того что случилось ночью…
Он замолчал. Мне не хотелось вмешиваться, но уточнение требовалось:
– А что случилось ночью?
– Муж Марины… Он добыл где-то раствор соли серебра и сделал себе укол. Я столько времени потратил на то, чтобы помочь Марине привезти мужа сюда. Но он не поверил ни ей, ни мне, и, похоже, сошёл с ума. Впрочем, когда я с ним говорил, оказалось, что он на редкость религиозен, и не смог оценить Рай… Он поступил глупо, и мне очень жаль, что так получилось.
– Это я дала ему инъектор.
Извеков вскочил и через секунду он уже стоял передо мной. Вид у него был настолько возмущённый и потрясённый, что мне невольно пришлось собраться, чтобы если Валерию вздумается броситься на меня, он не застал бы меня врасплох.
Заметив моё внезапное напряжение, Валерий неожиданно усмехнулся и сделал успокаивающий жест ладонью:
– Нет, я не обвиняю тебя. Это моя вина. Если бы наш разговор состоялся ещё вчера, ты не сделала бы этой глупой ошибки. Роман Зубарский совершил нечто непоправимое и убил себя.
– Но он, если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, был уже мёртв. Возможно ли самоубийство мертвеца?
– Ещё как возможно. Убить сознание очень трудно, но очень даже возможно. И именно это Зубарский и сделал. Он не поверил нашим словам, и теперь никогда и нигде не появится личностей, порождённых его сознанием. Все носители сознания Зубарского во всём множестве реальностей погибли одновременно и погибли безвозвратно. Никогда ни я, ни ты не сможем спасти ни одной личности сознания, убитого таким же способом, как сегодня ночью. Вот это убийство, Катя. То, что я убил в этой реальности некоего госслужащего по имени Александр Извеков, на самом деле не является большой потерей. Его личность исчезает из этой реальности, но присоединится и будет подпитывать собой другие части единого и вечного сознания, воплощённого во множестве реальностей. Я не буду говорить о погибшем и зарытом в землю теле, потому что знаю: его бессмертное сознание, само себя разделившее, живёт в ещё добрых десятках разнообразных личностей. А вот сознания Зубарского уже нигде нет. Нигде…
Извеков замолчал, вернулся в кресло, оперся локтем на колено и крепко задумался о чем-то.
– Валерий!
– Да? Ты спрашивай. Я просто никому ещё не пытался объяснить всего сразу, поэтому у меня, наверное, ничего не получается с рассказом, – он сидел в прежней позе.
– Неужели тебе все равно, что погибают люди? Разве гибель того человека, который был твоим братом, живого человека, не печалит тебя? Ну и что, что его бессмертное сознание будет где-то там вечно витать. Он никогда не придёт к тебе, ни о чём не спросит, не поспорит, его больше никогда не будет рядом. У тебя больше нет брата. Это тебя не огорчает?
– Нет, не огорчает. Потому что я знаю о жизни и смерти то, что тебе, Катя, пока не известно. – Валерий сделал ударение на слове «пока». – Я был совершенно бешеный, пока не знал, почему я такой, откуда у меня взялся мой дар. Теперь я знаю. Чем меньше у сознания тел-носителей, чем больше оно сконцентрировано, тем шире возможности личности. Если же все грани сознания концентрируются в пределах одной единственной личности, созидательные возможности безграничны. У меня нет аналогов в иных реальностях. Ни одного. Поэтому я могу своим сознанием воздействовать на все иные. Могу удержать чужое сознание в кожаном мешке с костями и научить его управлять мёртвым телом, как живым, и удерживать его от разложения. Науке давно были известны такие понятия, как зомби и оборотни. Проблема была лишь в том, что они не могли их ничем объяснить, поэтому отнесли в раздел нечистой силы. А объясняется все очень просто: сознание по сути своей очень мобильно. И может приводить в движение самые разные физические тела. И даже само может трансформировать их, если у него достаточно созидательной силы… К сожалению, даже у всего лишь раздвоенного сознания нет практически никаких возможностей, подобных моим. Эти люди могут иметь великолепно развитый интеллект, безошибочную интуицию, богатое образное мышление, но ни один из них не может увести за собой чужое сознание, не может изменить элементарный сон…
– Скажи, как ты узнал, что у тебя нет аналогов? – я ещё не понимала толком, о чем его спрашиваю, но Валерия мой вопрос не удивил, а даже привёл в восторг:
– Я знал, что ты все поймёшь сразу же! – он радостно рассмеялся. – Видишь ли, все очень и очень просто. Я никогда не видел снов о себе. Если я что-то и видел во сне, то потом оказывалось, что это были сны тех, кто находился недалеко от меня. Я просто следил за их перемещениями в реальностях А когда лет в десять я понял, что могу следовать вместе с чужим сознанием даже когда я сам бодрствую, это было целое открытие. А вообще, чтобы понять всю закономерность, мне потребовалось очень много лет. К сожалению, я долго не находил ни одного подобного мне человека ни здесь, ни в одной из реальностей, в которых я за это время побывал.
Я вспомнила книжечку, которую Олег стащил из дома Зубарских.
– Значит, ты можешь передвигаться по параллельным мирам?
– Реальности – это не миры. Мир у нас один, и этот мир населён не людьми, а сознаниями. А реальности – это пласты вещественных воплощений этих сознаний. Нельзя даже сказать, как это принято говорить о параллельных мирах, что реальности одновременно существуют в одном и том же месте, но в разных измерениях. Все это чушь. Реальности есть там, где они есть, и время в них течёт так, как ему хочется. Нужно только уметь путешествовать по ним. Я могу найти цепочку путей и пройти в любую реальность, близость которой чувствую. А все остальные связаны своими телами, и только во сне, освобождённые от телесного плена, свободно живут некоторое время в телах-аналогах…
