Вообще-то надо быть большим знатоком не только истории Германии, но и немецких диалектов. У. Черчилль, при всем к нему уважении, таким не был. Но именно он сделал очень важный вывод: что касается допроса немцев, то постоянные повторные допросы приводят только к отрицательным результатам. Там требовался более изобретательный и гибкий подход[113].
Данные, полученные от пленных немцев, вскоре оказались жизненно важными. В октябре 1914 года во время «Бега к морю» британское командование, чтобы освободить Антверпен, приказало начать наступление к сердцу Бельгии[114]. MI 6 из информации, полученной на допросах немецких военнопленных, узнало, что немцы подтянули три корпуса резервных войск, готовых к удару по левому флангу британской армии, который привел бы к ее разгрому, если бы только план британского Генштаба начал выполняться. Узнав об этом, британское командование отменило приказ о наступлении, и англичане заняли оборонительные позиции в районе Ипра[115].
В конце августа вторая группа военнослужащих Разведывательного корпуса выгрузилась в Сен-Назере, собрала свои мотоциклы и была подчинена «Гранд-Отелю» в Париже. Они, как оказалось, тоже не блистали в искусстве вождения мотоциклов, но, справедливости ради, нужно вспомнить, что и сами машины того времени были все еще очень несовершенными.
Постепенно обязанности Корпуса расширились:
«В первые бодрящие и воодушевленные месяцы маневренной войны их обязанности включали услуги переводчиков для конницы, допросы немецких пленных, организацию отрядов для гражданских работ, получение провианта для отступающей пехоты, перевод просьб французских и фламандских крестьян о возмещении ущерба, понесенного по вине войск, и, по меньшей мере, в одном случае, офицерам Корпуса пришлось командовать отрядом саперов, намеревавшихся взорвать мост после того, как их собственные офицеры были убиты или ранены»[116].
За шесть месяцев войны необходимость и важность Разведывательного корпуса получили признание. Офицеры были прикомандированы к другим полкам, и некоторые присоединились к Королевскому авиационному корпусу. Корпус также внес некоторый вклад в развитие и усовершенствование новых видов техники в современном военном деле. В сентябре 1914 года впервые решающую роль сыграли результаты аэрофотосъемки. С самолетов были сфотографированы биваки всех корпусов 1-й армии фон Клюка по ту сторону реки Марны, что помогло реконструировать организацию и боевое расписание его войск. Поражение немцев на Марне было ключевым поворотным моментом в пользу союзников в первые недели войны[117].
Воздушная разведка тех лет была опаснейшим делом. Сначала в дне кабины вырезали отверстие, куда вставляли складывающиеся мехи с фотоаппаратом. Потом появился метод, оказавшийся более эффективным, но очень опасным под огнем противника: фотограф с аппаратом высовывался из кабины, а летчик держал его за ремень. К следующему лету технику улучшили, и фотокамера была установлена на самом самолете[118].
Корпус занимался анализом и сопоставлением информации, доставлявшейся почтовыми голубями из-за немецких линий. Эту службу организовал капитан Александр Уэйли в 1914 году, и к январю 1915 года у нее уже было 500 обученных голубей. Спустя шесть месяцев подготовили уже 1500 птиц, причем их дрессировка включала уменьшение их чувствительности к грохоту артиллерийских орудий[119].
Начиная с марта 1917 года воздушные шары, перевозящие голубей в плетеных клетках, выпускали по нашу сторону траншей ранним вечером. Специальный запал пережигал проволоку, которая отпускала корзинку, и голуби в ней плавно спускались вниз на парашюте. К ноге птицы прикрепляли вопросник, где перечислялись интересующие разведку данные: например, о немецких фортификационных сооружениях, войсках и т. д. Иногда такая анкета насчитывала до восьми страниц, которые мог заполнить каждый патриотично настроенный бельгиец или француз. Голуби также несли обрывок недавнего номера одной из парижских газет, чтобы получатель был уверен, что это не ловушка. После заполнения анкеты ее закрепляли на голубе, который уносил ее назад к своей голубятне (голубятни иногда делались подвижными – на повозке, которую тянули лошади, а позднее и на грузовике). Птицы могли пролетать 50 километров со скоростью более 60 км в час; очень часто голуби, сброшенные с воздушных шаров в 11 часов ночи, возвращались уже к 9 часам следующего утра. Проходило 40 % сообщений, при изначально ожидавшихся всего лишь 5 %[120].
В 1916 году в составе Корпуса в качестве его службы была создана так называемая Разведывательная полиция. К концу войны она насчитывала приблизительно 80 офицеров и 460 сержантов и рядовых. Это отделение не занималось поддержанием порядка в войсках – это оставили Военной полиции. Их задачей была контрразведка.
В 1917 году появился так называемый «Клуб самоубийц», задуманный частично Уолтером Кирком, под девизом «Жизни в их руках, пистолеты в их карманах». (Черчилль считал его сумасшедшим[121].)
Это были агенты-добровольцы из Корпуса, проникавшие на вражескую территорию, когда конница прорвала линию фронта во время наступления на реке Сомме. «Клуб самоубийц» развалился; агенты были расформированы[122].
Поскольку война затянулась, штат Разведывательного корпуса увеличился. Британские Экспедиционные войска, состоявшие в 1914 году всего из двух корпусов по две дивизии и кавалерийской части в каждом, к июлю 1916 года превратились в пять армий, и в каждой из них было теперь разведывательное подразделение. Люди, постоянно занятые разведывательной работой, включались в штат Разведывательного корпуса, которым руководил теперь глава разведывательной службы в Главном штабе Верховного командования. В декабре 1917 года численность личного состава Корпуса с 24 офицеров, сержантов и солдат, прибывших во Францию тремя годами ранее, выросла до 1225 человек, включая 12 женщин из Женского вспомогательного корпуса[123].
* * *
Журналистика была превосходным прикрытием для любого вида разведывательной деятельности. 4 ноября 1915 года американского журналиста по имени Дональд Томпсон послали в Германию, также от «Дэйли Мэйл», с пронемецкими статьями в его карманах и с заданием собирать фотографии и новости. С другой стороны, Уильям Байард Хейл, берлинский корреспондент, работающий на американского газетного магната Уильяма Херста[124], заключил контракт с немецким посольством в Вашингтоне (с более чем приличным годовым окладом в 15000 долларов), чтобы консультировать немцев по вопросам пропаганды[125].
Когда война была объявлена, британская шпионская сеть уже существовала в Бельгии и Голландии: у MI 6 был Генри Дэйл Лонг как агент в Брюсселе, и Ричард Тинсли устроился в Роттердаме. Вскоре появились еще две крупные сети, потому с начала войны в Голландии действовали три отдельные и часто конкурирующие британские агентурные организации.
В кино шпионы совершают отчаянно смелые поступки, вроде кражи военных тайн из сейфа посла. В действительности шпионаж главным образом состоит из рутинных мелочей. Большим успехом разведки в Первой мировой войне была организация наблюдения за движением поездов, позволившего союзникам своевременно узнавать о перемещениях немецких войск. Главный штаб хотел знать преимущественно о крупных передвижениях с Восточного фронта на Западный и наоборот, а также о передвижениях вдоль Западного фронта, которые могли быть признаками готовящегося наступления[126].
* * *
Так как MI 5 не обладала правами осуществлять аресты, приходилось задействовать Специальный отдел Скотланд-Ярда. Допросы обычно проводил сэр Бэзил Томсон[127], заместитель комиссара Скотланд-Ярда, что вызывало ревность у Келла и Камминга, считавших, что тем самым он отбирает их долю славы. Томсон, квалифицированный юрист, был сыном священника Уильяма Томсона, некоторое время бывшего архиепископом Йоркским. Он служил в министерстве по делам колоний на тихоокеанских островах. Вернувшись в Англию, Томсон работал начальником Дартмутской тюрьмы и тюрьмы Уормвуд-Скрабз, пока в 1913 году его не назначили заместителем комиссара Скотланд-Ярда. «Его манеры были очаровательны, спокойны и вызывали симпатию, и никто не мог вытащить из человека так много информации, как сэр Бэзил со всем своим простодушием». Другие думали, что его техника ведения допросов оставляла желать лучшего.
Позднее Томсон писал:
«При допросе подозреваемого в моем кабинете никогда не происходило ничего не напоминающего то, что американцы называют «допросы третьей степени», состоящие из запугивания или изматывания подозреваемого с целью получения признания. Если подозреваемые предпочитали не отвечать на вопросы, их оставляли под арестом до следующего допроса. Во многих случаях как раз содержание под арестом влияло на них. Их не отправляли в тюрьму, пока не было ясно, что их содержание в заключении должно быть продолжено»[128].
