замороженной тушкой, рядом с нею Фон тоже начинает напоминать зомби — вроде бы ещё дёргается, но всё медленнее и неувереннее. Пи Ан сидит довольный и в собственноручно сделанных бусиках, на манер чокера накрученных на шею.
После ужина старшие остаются за столом, а вечерний диван проводят для нонгов. Пи Ан лезет в холодильник за фруктами, Лариса убирает остатки фастфуда, кхун Файлин ставит чайник. Увы, от конфет и мармелада остались лишь приятные воспоминания. За чаем мама Файлин, покручивая подаренный сыном браслетик, раскалывает Ларису на рецепт сала.
Вечерний диван длится почти два часа, потом ещё полчаса нонги делают общее фото, сперва сами, потом со старшими. Ольгу ставят в первый ряд, как мелкую, за нею пристраивается высокий Пи Ан, Сэт с Лу стоят с противоположного края. После того, как Пи Роуз и фотограф удовлетворяются полученным материалом, всех отпускают, а девочек собирают и увозят с виллы.
Когда через полчаса Ольга спускается на кухню за бутылочкой воды, на первом этаже заканчивает уборку вежливый клининг. Она возвращается в комнату и ставит телефон на зарядку, завтра хочется сделать хоть одно совместное фото с Сэтом. Уставшая в этот «день отдыха», она ложится, хотя нет ещё и одиннадцати, и засыпает сразу же, без сновидений.
И просыпается с ощущением, что уже давно утро. Но на телефоне всего-навсего час ночи по местному времени. Ольга пытается заснуть, но ничего не выходит, постель, ещё с вечера свежая и гладкая, теперь словно песком и крошками пересыпана. После получасовых мучений, она решительно встаёт и решает тихонько выбраться из дома в надежде, что свежий воздух поможет ей заснуть.
Прихватив тонкий плед из комнаты, она крадучись, спускается вниз. В доме пусто и тихо, только из-под двери в комнату нонгов пробивается полоска света. Ольга не представляет, у кого после такого дня будут силы не спать полночи. Разве что Фон до сих пор никак не успокоится.
На её счастье дверь во двор оказывается не заперта, Ольга выходит в ночь и накидывает прихваченный плед — всё же прошёл дождь и довольно зябко от сырости. Помня, что над входом есть камера, она прихватывает плетёное кресло и волочёт его за угол, где нет камер, зато есть глухой забор в паре метров от стены и несколько кустов. Она ставит кресло на дорожку, опоясывающую дом, заворачивается в плед поуютнее и садится.
Дом в черте города, даже если бы на небе не было туч, вряд ли бы она увидела звёзды. Где-то слышны голоса людей, несмотря на позднее время, шумят редкие машины, хлопает дверь, мяучит кошка. Громко и странно кричит какая-то птица. И всё равно так куда спокойнее, чем монотонный шум кондиционера в комнате и отголоски чьего-то храпа через дверь.
Ольга прикрывает глаза в надежде, что вот сейчас ей наконец захочется спать, но вместо этого перебирает в голове события прошедших дней. Как и зачем она вписалась в этот хаос? Нет, ей тут вполне нравится, даже сниматься не очень страшно. Она ни разу не посмотрела ни одного эфира с собой, только пару лайвов нонгов ей показала Лариса. Поэтому ей нет необходимости рефлексировать на вид себя со стороны.
Ольга поправляет рукой сползающий с плеча плед и вспоминает о браслете. Выпутав из тепла руки, рассеяно крутит его вокруг запястья, глядя, как поблёскивает солнышко в свете фонаря у соседнего дома. Как получилось, что они выбрали одни и те же камни? Ну ладно она — у неё Сансет всегда ассоциировался с той самой купленной на рынке открыткой в фиолетово-рыжих тонах. Но ведь Сансет её не видел.
Слева раздаются осторожные шаги, из-за угла появляется высокий силуэт. Кажется, её пришли искать. Человек делает ещё пару шагов, и свет соседского фонаря падает на его лицо. Сансет, тебе-то чего не спится? Ольга проводит ладонями по лицу и встряхивает головой, а нонг встаёт на колени перед нею прямо на край лежащего на дорожке пледа. Пожалуй, впервые за эти дни они могут смотреть друг другу в глаза, не склоняя и не поднимая головы, и это так странно, и будит воспоминания.
Ольга прикасается к щеке Сэта пальцами, обводя по контуру давно заживший синяк, отодвигает густую чёлку, отыскивая следы исчезнувших шрамиков, спускается вниз по спинке носа, который тоже не сохранил ни малейшего признака давнишнего избиения. Она улыбается самыми уголками губ, испытывая сейчас бережную нежность к мальчику, стоящему перед нею с полузакрытыми глазами, неподвижному то ли от удивления, то ли от страха, что всё происходящее — их совместный сон.
Она лишь на миг отвлекается, посмотрев на его крепко сжатые на подлокотниках кресла пальцы, словно отпусти он их — и они оба рухнут куда-то глубоко и далеко. А потом её лица касается дыхание с лёгким ароматом мяты, а вскинутые глаза встречаются с другими, распахнутыми и словно смотрящими сквозь её затылок. А потом она уже не может ничего рассмотреть, всё становится слишком близко. И на губах такое странное ощущение.
Хочется распробовать, понять и ответить тем же, но прикосновения отрывисты и осторожны, будто Сансет пробует мороженое с раскалённой ложки, боясь обжечься. Или это Ольга боится? И тёплые мягкие губы грозят ожогами ей самой?
Закрыв глаза, она позволяет Сансету продолжить, иногда ответно вздрагивая губами и пытаясь продлить прикосновения. Ладонями она обнимает его лицо, чтобы даже не было мысли отстраниться, не держит, нет, держится сама, потому что сегодня, сейчас, у него опыта и смелости в разы больше, чем у неё. Она потом посчитает, сколько лет назад она целовалась с кем-то с такой же нежностью и доверием.
Сансет рвано вздыхает и опускает голову ей на плечо, сопит в приоткрытую пледом ключицу, а Ольга, открыв глаза, гладит его по волосам, пропуская пряди между пальцев, успокаивая, успокаиваясь, начиная снова думать. Они сейчас словно охраняют и поддерживают друг друга, в их поцелуе не было ни грана{?}[Гран — устаревшая единица измерения массы на основе веса ячменного зерна; в различных системах мер использовались различные стандарты единицы.] желания, ни капли секса, только необходимость быть вместе. Та, что не случилась два с половиной года назад. Ольга чуть улыбается и дует в круглое ушко, которое торчит теперь прямо у неё под носом, за что Сэт бодает её головой в шею, прячась от щекотки, и отрывает лоб от её плеча, вновь оказываясь лицом к лицу так близко, что между кончиками их носов всего несколько миллиметров.
Пока он рассматривает её (старое!) лицо так близко, она сама касается
