Да и смысла нет всех проверять. Не успеем мы выйти из первой комнаты, как уже все будут знать об этом.
Алена Ивановна радостно закивала.
— Конечно! Конечно!
— Вот сюда!
Адольф Иванович показал подбородком на дверь. Двести двенадцатый блок. В большую комнату.
— Девушки в двушке. В большой комнате юноши. Второкурсники, — прошептала Алена Ивановна.
— К ним и пойдем.
Алена Ивановна деликатно постучала, что было для нее совершенно нехарактерно.
— Молодые люди! Не были ли вы столь любезны показать содержимое своих тумбочек?
Адольф Иванович был сама вежливость. Даже тень улыбки не освещала его сурового лика. Было такое впечатление, что он родился с каменным лицом. «Сурьезный человек!» — как говорят в деревне. Глаза его, как рентген, просвечивали каждого насквозь. И люди начинали волноваться, чувствовали какую-то определенную тревогу. Один из второкурсников осмелился спросить:
— Зачем?
— Вопросы потом, — тихо произнес Адольф Иванович. Но это прозвучало как приказ. — Буду задавать вопросы я. А вы соизвольте отвечать правду и только правду.
Ребята почувствовали, что тут какой-то подвох. Ищут плитки, кипятильники или спиртное. Правда, горячительные напитки распивались сразу, как только заносились. И тут они были спокойны. Послушно распахнули тумбочки. Потому что ни первого, ни второго, ни третьего в них не было. Электроприборы после каждого употребления прятались. Они были уверены, что им бояться нечего. И шмон не принесет результатов.
Были выставлены стаканы, тарелки, выложены ложки и вилки. В одной тумбочке обнаружилась перечница.
— Молодые люди, как вы можете объяснить происхождение этой посуды? Я ожидаю ответа.
По очереди заглянул в глаза каждому.
— В смысле? — спросил самый храбрый. По крайней мере, он считал себя самым храбрым.
— Ежемесячно мы вынуждены закупать посуду для столовой, — ровно, как о чем-то постороннем говорил Адольф Иванович. — Каким-то чудесным образом она исчезает. А эти средства мы могли бы пустить на другие нужды. А их поверьте у нас не мало. Средств катастрофически не хватает. Приходится во многом себе отказывать. Те же продукты для столовой, ремонт, закупка литературы. А вместо этого мы покупаем каждый месяц посуду. Мало ли на что можно было потратить.
— А мы при чем?
— Как вас зовут. Молодой человек7 Представьтесь! Ваше имя, фамилия, группа. Если, конечно, это вам не трудно.
— Вовик. То есть Вова.
— Владимир! Откуда у вас эта посуда? Вот эта, что вы только что выставили из своей тумбочки.
— Купил.
— Но зачем вам три стакана, три тарелки, три ложки и почему-то целых пять вилок?
— Ну…
— Точно такая же посуда и в нашей столовой. Не потрудились бы вы объяснить этот факт?
— И в магазине такое же продается.
— Согласен. Но зачем вам пять вилок? У вас регулярно бывают гости? И поэтому вы держите такое количество посуды?
— Ну…
— Мы забираем у вас посуду. Пока делаем вам устное предупреждение. Мне кажется, что вы вполне благоразумный человек. В следующий раз… надеюсь, его всё-таки не будет… последствия будут более серьезными. Не будем доводить до этого.
— Адольф Иванович! Но мы…
— Молодые люди, но вы комсомольцы, надежда нашей передовой советской науки. Пора уже научиться отличать детскую шалость от преступления. Я понятно выражаюсь?
— Понятно, Адольф Иванович. Мы больше не будем, честное комсомольское!
— Надеюсь! Алена Ивановна заберите посуду. Акт изъятия писать не будем. Они же добровольно отдали.
Они вышли. Алена Ивановна — она держала перед собой коробку с посудой, придавив ее сверху мощной грудью — восторженно воскликнула, почти влюбленно глядя на Адольфа Ивановича:
— Вы, Адольф Иванович… у вас какое-то чутье.
— Это не чутье, Алена Ивановна. Я же не собака какая-нибудь, а разумное существо. Хищения приобрели массовый характер. Я собственными глазами убедился в этом. Сел за дальний столик и стал наблюдать. Время было обеденное. Народу много. От меня в нескольких шагах сидела шумная четверка молодежи. Нет, не эта. Громко разговаривали, смеялись, а когда отобедали, один из студентов открыл портфель, который стоял возле его ног. И сложил туда посуду. Всю, которая была на столе. Мы несем убытки. Конечно, списываем на бой. Но это не выход, согласитесь. Мы не можем завышать эту статья. Это нарушение финансовой дисциплина. Вы умная женщина и знаете, что на всё есть нормативы, которых мы должны строго придерживаться. Как вам известно, виновники могут понести наказание, вплоть до уголовного. Вот такая, милейшая Алена Ивановна, картина, которую мы имеем.
— Отберем! Все тумбочки прошерстим, Адольф Иванович! Да мы им покажем!
Она хотела погрозить кулаком, но вспомнила, что в руках у нее коробка. На лице Адольфа Ивановича никаких эмоций.
— Если только отбирать, то тогда у нас ни на что иное не останется время. Но дело даже не в этом. Нужен комплекс мер.
Через несколько дней в столовой появились плакаты, написанные яркой гуашью на полосах ватмана. Плакаты висели в холле, в раздевалке, в буфете и в зале столовой.
«Красть посуду из столовой может только нездоровый».
«Если ты украл стакан, значит, ты большой болван».
«Тарелки, вилки, ложки к себе в портфель не ложь ты!»
«Если ты украл посуду, презирать тебя я буду».
Над плакатами смеялись и придумывали свои. Студентам, как известно, палец в рот не клади.
«Украл вилку, сэкономил на бутылку».
«Больше не буду воровать посуду».
«Посуда принадлежит всем и каждому».
Стаканы и тарелки бились не только в столовой, но и в общежитии, особенно после стипендии и праздников. Поэтому наиболее дальновидные держали под рукой запас. Ложки и вилки элементарно терялись. Кто-то брал. Поэтому тоже требовали пополнения.
Если Адольф Иванович за что-то брался, то уже не отступал. Это только фамилия с именем ему достались немецкие. Но характер был русский. А русские не отступают. Столовские работники несколько дней трудились сверхурочно. Это было что-то вроде коммунистических вечерников. Маркировали масляной краской посуду. Кривая краж резко поползла вниз, дошла почти до нуля, остановилась, задумалась и стала ползти вверх. Не очень быстрыми темпами, но вверх. Нововведение не помогло. Студенты соскабливали краску. Конечно, лишние хлопоты, но на что не пойдешь, когда в стипендию не заложена статья на покупку посуды. А кушают студенты не только в столовой, но и в общежитии. А некоторые в основном в общежитии.
На ложках и вилках стали выцарапывать букву С. Столовские работники матерились, потому что сверхурочных им не выплачивали. Но не выполнить приказа Адольфа Ивановича они не могли. Ни у кого даже в мыслях такого не было. Хотя Адольф Иванович был мягок в общении.
Как быть с тарелками и стаканами? Адольф Иванович долго ломал голову, но ничего придумать не мог. Для него это было невыносимо. Из любой ситуации
