– Эрл – тот человек, – объявил я, словно это что-то объясняло.
– Да-да, вы шлете друг другу пошлые эсэмэски.
Лишь после долгого неловкого молчания мне удалось вспомнить: это единственное, что я сообщил Рейчел про Эрла. Но пока я это вспоминал, Эрл уже взял инициативу в свои руки.
– Хай!
– Привет, Эрл.
Молчание.
– Классная комната.
– Спасибо. А вот Грегу она кажется слишком девчоночьей.
Я понял, что должен что-то сказать, и почти выкрикнул:
– Нет, я так не считаю!
– Ну, конечно, она девчоночья, – согласился Эрл, – у меня в комнате нет не Джеймсов Бондов не в… стрингах.
Трезвый Грег сказал бы: Да, Эрл предпочитает постеры с обнаженным Джеймсом Бондом.
Грег под кайфом сказал: Хи-хи-хи.
Еще более долгое молчание.
– Ну, в общем, у меня завтра начинается курс химиотерапии.
– Да, хреново.
– Чувак, полегче… – Эрл пихнул меня в бок.
– А что?
– Не надо так говорить.
– А… да, ты прав.
– Но это действительно слегка хреново, – признала Рейчел.
– Да, но еще это вдохновляет.
– Думаешь?
– Если сделать ее на ранней стадии, больше шансов, – объяснил Эрл, глядя в пол.
– Ну да. – Рейчел тоже глядела в пол.
Долгое молчание, возможно, расистское.
Рейчел с Эрлом явно не нравились друг другу; нужно было что-то делать. К сожалению, я понятия не имел, что именно. Молчание все длилось, Рейчел все также глядела в пол, Эрл начал вздыхать. Получалась вечеринка наоборот: вместо веселья – вот такое вот. Если бы в комнату ворвались террористы и попытались бы утопить нас в хумусе, ей-богу, стало бы веселее. Тут я стал думать о хумусе. Ведь что такое хумус? Это же просто паста. Кто станет есть пасту? Особенно напоминающую кошачью блевотину? Ну похоже ведь, правда? По крайней мере, то, чем обычно вырывает Кэта Стивенса, ужасно похоже на хумус.
И тут какая-то часть меня стала спрашивать: «Что ты все сравниваешь еду с рвотой? Сначала этот бред про инопланетян в столовой, теперь хумус. Может, у тебя проблемы?»
Я вдруг осознал, что хихикаю. Но нервно и испуганно, отчего это хихиканье делалось даже более обидным, чем просто легкомысленный смех.
Эрл прошипел:
– Кончай ржать, блин!
Но еще хуже была реакция Рейчел:
– Ребята, вы можете уходить. – Видно было, что она сейчас расплачется. Я чувствовал себя полным кретином. Пора было колоться.
– Мы под кайфом, – выдавил я.
Эрл театрально закрыл лицо руками.
– Что? – переспросила Рейчел.
– Мы случайно удолбались.
– Случайно?
Да, пора было частично расколоться. Строго говоря, пришло время по-крупному наврать.
– Меня вообще разнесло. Я даже не помню, что со мной было.
– Тебя не разносило, – процедил Эрл.
– Да нет же, нас обоих разнесло.
– Про че ты ваще гришь?
– Зачем вы стали баловаться дурью? – спросила Рейчел.
– Не знаю! – завопил я. – Не знаю!
Тут Эрл начал что-то говорить, и я понял, что сейчас он расскажет про Маккарти. Но мне совершенно не хотелось, чтобы его уволили. Поэтому я ринулся наперерез:
– Вообще-то дело было так: мы зашли в тубзик, а там было несколько парней, – ну ты понимаешь – укурков, и они такие: «Хотите травки?» – и мы, конечно: «Нет-нет, мы вообще знать не хотим ни про какую эту вашу… травку», но они разъярились, и, знаешь, мы че-то как-то понимаем, что лучше нам согласиться – отметелят на фиг – их-то человек двадцать, и в общем, короче, мы такие: «Ладно, ладно», и мы с ними курнули, а потом я совершенно ничего не помню – отрубился начисто.
Очевидные «дыры» в придуманной мною истории: неполный перечень:
1. Мы с Эрлом никогда не ходим в туалет вместе. Да и странно бы это было…
2. Любители травки не курят ее в туалетах. Для этого есть старые «Ниссаны-Альтимы» в полутора кварталах от школы. Потом они пропадают на несколько часов, а то и дней.
3. Ни один укурок за всю историю человечества не стал бы никого заставлять курить вместе с ним. Наоборот, многие из них ужасно рады, что им не нужно ни с кем делиться травкой.
4. Двадцать курильщиков? В одном туалете? Почему не сразу сто? Не квинтильон?
5. Что значит «отрубился начисто»? Это как?
В общем, я плел какую-то чушь, Эрл молча стоял рядом, и Рейчел вопросительно посмотрела на него. Наконец он сказал:
– Да, так все и было.
Он был в ярости.
Выглядели мы, конечно, полными придурками, но по крайней мере, Рейчел больше не хотелось расплакаться. Она даже чуточку развеселилось.
– Ненавижу наркоту, – заявил я. – Чувствую себя полной задницей. Извини, что заявились к тебе в таком виде.
– Заткни свое тупое хайло, – рявкнул Эрл. – Че, думаешь, от этого Рейчел станет лучше? Если ты начнешь извиняться и пердеть тут? Заткни хлебало на фиг.
– ОК, – ответил я.
– Рейчел, – обратился к ней Эрл, к моему облегчению вошедший в Управленческое настроение. Когда Эрл берет управление на себя, все бывает хорошо. – Мы пришли сюда, чтобы пожелать тебе удачи и поддержать тебя. Поэтому давай куда-нибудь выберемся и поедим мороженого или чего-то такого.
Черт возьми, это была классная мысль! Я же говорил: идеи Эрла всегда самые удачные.
Глава 19
Эрл с потрохами предает наше творческое партнерство, пока я отвлекаюсь на хавчик
Как я уже говорил, узнав, что мы под кайфом, Рейчел почти что развеселилась.
– Грег, я и не знала, что ты такой крутой чувак!
– Я не такой!
– Это ирония.
– А.
Мы сидели в том фантастически классном кафе-мороженом в Шейдисайде, где в мороженое добавляют всякую шикарную дрянь, замешивая ее блендером. Получается офигительно. Хотя сами по себе добавки просто безумные. Например, перга. Или хабанеро. Я заказал обе? Ага! И обе к самому причудливому мороженому, какое только можно придумать: с ароматом Калуа? Ответ на ваш вопрос – на борту парохода «Да». Заказывая пергу, думал ли я о меде? Возможно, на этот вопрос ответит актриса Йессика Альба.
Так или иначе, я совершенно съехал с катушек, взяв мороженое, и на пять минут выпал из жизни – потому что, боже мой, оно было таким вкусным! Когда я вернулся, мир изменился, а у меня почти все тело оказалось липким, даже щиколотки. Эрл не мог с этим смириться.
– Чувак, тебе некисло бы… научиться есть… как-нибудь иначе.
– М-м-м, извините.
– Блин, это же просто чудовищно, – продолжал Эрл, даже не притронувшись к своему мороженому.
– М-м-м. Я бы еще взял, – признался я.
– Так возьми, – предложила Рейчел.
– Не, я ему не дам!
– М-м-м.
– В любом случае нам пора возвращаться, – сказал Эрл, вскидывая рюкзак на плечи, – если хотим посмотреть что-то до обеда.
– А? Че? Что посмотреть?
Эрл с Рейчел уставились на меня.
– Ну, блин, ты даешь.
– Грег, мы решили посмотреть кое-что из ваших фильмов, – буднично объяснила Рейчел.
– Ты че, в натуре не слышал, че мы говорили? – спросил Эрл.
– Э-э.
– Ну, блин!
Эрл добыл сигарету из воздуха и сердито закурил. Рейчел, кажется, почувствовала, что я тоже начинаю беситься:
– Грег, Эрл говорит, все нормально. Ты что, в самом деле не хочешь показать мне то, над чем вы оба так долго работали?
Ответ на этот вопрос был заперт в сундуке, спрятанном на космическом корабле «Нет, черт возьми!».
В нормальном состоянии я бы отвел Эрла в сторону и объяснил ему все по пунктам:
I. Какого хрена ты это делаешь?
– А. Ты что, предложил Рейчел посмотреть наши фильмы?
– 1. Кажется, это случилось, пока я расправлялся с мороженым.
– 2. Поправь меня, если я ошибаюсь.
– Б. Фильмы, которые мы давным-давно договорились никому не показывать?
– 1. Они недостаточно хороши, чтобы показывать их.
– 2. Может быть, однажды мы сделаем что-то стоящее.
– 3. Но сейчас нам точно нечего предъявить.
– В. Блин-блин-блин! Ты, пидор гнойный!
II. За хреном ты это делаешь?
– А. Потому что она умирает?
– 1. Это ничего не значит.
– 2. Проклятье! Эрл!
– Б. Или ты вдруг изменил свое мнение по поводу наших отстойных фильмцов?
– 1. Они отстойные.
– 2. Скажешь, нет?
– 3. У нас нулевой бюджет, плохой свет и все такое.
– 4. По большей части мы там просто тупим!
– 5. И вообще мы психи.
III. Эрл, ты козел.
– А. Ты ведешь себя как козел.
– Б. Как распоследний козел.
– В. Только не надо меня бить ногами по голове.
– 1. УЯ!
– 2. БЛИ-И-ИН!
Но в тот момент я не мог сказать ничего, только кивнул и махнул рукой. Все равно их было двое против одного – моего мнения никто не спрашивал.
Мы пошли ко мне. Что было хорошо: я начал понемногу приходить в себя, хотя, конечно, это не могло компенсировать гнусное предательство Эрла и унижение, которому мы оба собирались себя подвернуть. Думаю, это лишний раз показывает, что рядом с умирающей девушкой люди готовы на что угодно. Даже неуравновешенные психи-киноманы, комплексующие по поводу своего роста.
