даже во времена Цицерона (
Cic. De or. II, 53). Таким образом, в области счета времени Фукидид также считает себя в значительной мере продолжателем логографов. Действительно, как это ни странно, система счета времени, примененная Фукидидом, мало чем отличается от употреблявшихся до него. Раньше считали время по сроку службы должностного лица и т. д. (V, 20, 2–3); Гелланик считал годы от начала жречества очередной жрицы. Подобно ему Фукидид, который пишет не историю вообще, а
историю войны, считает годы от начала этой войны. Поэтому вне времени этой войны он не располагает никакой особой хронологической системой[212].
Сообщение Фукидида об основных чертах повествования Гелланика предваряет ту часть «Пентаконтаэтии», которую мы назвали хроникой. Об особенностях ее композиции, в сопоставлении с фрагментом мифологической хроники Гелланика, было сказано выше. Параллельные тексты, имеющиеся в нашем распоряжении, таковы:
Особенный интерес представляет собой фрагмент хроники Гелланика, сохраненный Стефаном Византийским: Ἀθηναῖοι καὶ μετ' αὐτῶν ἐπὶ τοῦς Ὀρχομενίζοντας τῶν Βοιωτῶν ἐπερχόμενοι Ορχομενοῖς καὶ Χαιρώνειαν πόλιν Ὀρχομενίων εἷλον. Сообщение это заимствовано из второй книги жриц Геры. Стефан Византийский изъял его чисто механически, поэтому неизвестно, после чего именно афиняне совершили этот поход. Зато налицо оказывается структура хроники у Гелланика, которая аналогична тому, что мы в соответствующей части имеем у Фукидида. Извлеченные Стефаном Византийским тексты с упоминанием Пег и Нисеи связываются нами с Пятидесятилетием на основании свидетельства автора, который указывает на то, что они принадлежат к одной книге с фрагментом о захвате афинянами Херонеи. Наконец, последним документальным свидетельством является извлеченный из Гарпократиона фрагмент Гелланика об илотах, идентичный по смыслу тексту Фукидида:
Оба эти сообщения выходят за рамки обычной хроники и представляют собой нечто большее, что-то вроде историко-этнографических пояснений к тексту. Сущность илотии была, безусловно, плохо понятна афинской публике. Так, например, мы не можем утверждать, что ее хорошо понимал Геродот (VI, 58, 75, 80, 81; VII, 229; VIII, 25; IX, 10, 28, 80, 85). Таким образом, если Гелланик включил этот фрагмент в свое произведение, то Фукидид охотно последовал его примеру, так как без этого сам предмет Мессенских войн остался бы неясным для читателя.
§ 9. Проблемы экскурса
Следующим вопросом в проблеме взаимоотношений между Фукидидом и Геллаником является сама проблематика истории Пятидесятилетия: каким образом государство афинян пришло в настоящее состояние.
Наша интерпретация текста допускает тот факт, что этот вопрос был поставлен уже Геллаником. В этой связи следует вспомнить, что тема усиления морского могущества Афин и их гегемонии в Делосском союзе была близка Бакхилиду и Софоклу (см. главу 2, § 4). Популярность этой темы в текстах трагедии показывает ее общий характер и тот интерес, который питала к ней афинская публика.
Тексты Бакхилида вообще, как это было показано, находят много общих черт с фрагментами Гелланика. Вместе с тем у самого Фукидида, пережившего ряд печальных событий Пелопоннесской войны, вряд ли могла зародиться идея о той μεταβολή, которое афинское государство претерпело за предшествующие пятьдесят лет. Кроме того, рассматриваемая нами хроника была нужна Фукидиду главным образом для того, чтобы показать нарастание конфликта между Афинами и Спартой, а совсем не οἷος τρόπος процветания Афин. Последнюю проблему, таким образом, имеет смысл рассматривать как привнесенную в труд Фукидида вместе с конкретным материалом. Замечание Диодора (XII, 1, 3–5), в котором содержится пространное рассуждение о значении «Пентаконтаэтии» для судеб Эллады, сводится к следующему: «После того как война сверх ожиданий приняла такой невероятный исход, жители Эллады не только освободились от опасностей, но и приобрели большую известность, а все эллинское государство достигло такого изобилия, что все только изумлялись такому повороту дел. Итак, с того времени в течение пятидесяти лет Эллада достигла большого расцвета в своем благосостоянии». Далее к этому расцвету Диодор относит не только Фидия, Перикла, Мильтиада и Фемистокла, но и Сократа, Платона, Аристотеля и Исократа. Если Сократа с некоторыми оговорками можно отнести к этой эпохе, то Исократу в год начала Пелопоннесской войны было около пяти лет. Платон родился через четыре года после ее начала, а Аристотель – после ее окончания. Диодор, таким образом, в ущерб фактам, отчего, однако, только становилось ясней общая идея, пытается придать Пятидесятилетию черты общего и окончательного расцвета Эллады, то есть механически следует какому-то источнику, у которого он заимствовал некоторые общие положения относительно Пентаконтаэтии. Это был, безусловно, Эфор, который, как мы можем понять на основании того же текста Диодора, полагал, что в течение Пятидесятилетия Эллада совершила μεταβολή, следствием которого является то, что она πολλὴν ἐπίδοσιν ἔλαβεν πρòς εὐδαιμονίαν (ibidem). Это положение весьма похоже на ἐν οἵωι τρόπωι κατέστη у Гелланика и Фукидида. Вместе с тем Эфор при изложении истории Пентаконтаэтии, как это доказывает Г.Барбер[213], следовал Гелланику.
Сравнивая тезис Гелланика и Эфора можно заключить, что суть их рассуждений одна: межвоенное развитие Эллады представляет собой μεταβολή. Разница заключается лишь в том, что Эфор, писавший значительно позднее Гелланика и в какой-то степени подводящий итог эпохе расцвета, представил этот тезис в более цветистой форме. Фукидида из всего этого интересует только одно: эта μεταβολή привела к столкновению Афин и Спарты. Следовательно, он идет за Геллаником, но при этом отбирает только тот материал, который объясняет интересующий его процесс. Так, например, его не интересует ни одно внутриполитическое событие в истории Афин этого времени, которые, конечно, были отражены у Гелланика. Фукидид первоначально заимствует у своего источника общую идею, а потом в ходе своей работы придает ей собственный смысл, что приводит к известным противоречиям между введением и заключением в каждом элементе его труда. В этом заключается существенная разница между источниковедческими приемами Геродота, который, как установил А.И.Доватур[214], перенимал рассказы от источника вместе с заложенной в них философией, и Фукидида, который полностью перерабатывает сообщение своего источника на основе решаемой им проблемы. Поэтому философия (в широком смысле слова: такое применение этого термина Доватуром нам представляется весьма удачным) его предшественника сохраняется только в исходном пункте рассуждений Фукидида, который мы назвали предваряющим тезисом.
§ 10. Некоторые другие источники
О зависимости Фукидида от Харона из Лампсака говорит Плутарх. Он сообщает, что только эти два историка говорят о встрече Фемистокла с сыном Ксеркса, в то время как остальные сообщают, что он встречался с самим Ксерксом (это Эфор, Динон, Клитарх и Гераклид из Кимы; Plut. Them. 27, 1). Действительно, Περσικά Харона могла быть хорошим источником для написания
