Дело дошло до того, что женщины Оканогган-Лип начали проявлять благосклонность к пришельцу. Время от времени то одна, то другая обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, пытаясь вовлечь в разговор. Они делали ему комплименты, шутили, неловко заигрывали, но капитан хотя и слушал вежливо и внимательно, ни разу не сказал ничего определенного. Понемногу люди начали судачить о том, что иноземный капитан слишком уж часто захаживает к Эбернати поужинать – вне зависимости от того, дома Том или нет. Не остались незамеченными совместный поход Сьюзен и Гротона в парикмахерскую и их поездка в большой универсальный магазин в Ла-Кросс. Добродушное спокойствие и незлой юмор Сьюзен, которые она неизменно проявляла, отвечая на самые каверзные вопросы, раздражали городских женщин сверх всякой меры; теперь, где бы ни появилась супруга мэра, за ней пристально наблюдало множество глаз.
– Я уверена, что наша Сьюзен уже целовалась с этой инопланетной лягушкой, – заявила Джувел Хоган из салона красоты. – Иначе как бы он превратился в прекрасного принца?
Это высказывание было подхвачено местными кумушками и очень скоро стало крылатым.
Сьюзен, со своей стороны, ничего не замечала или почти не замечала. Неожиданно для себя она обнаружила еще одну причину, заставившую ее еще больше полюбить жизнь в Оканогган-Лип. В эти последние деньки, за считанные недели до эвакуации, Сьюзен вела сложную, но захватывающую игру, которая внесла новую струю в ее не слишком богатую событиями жизнь. Она была абсолютно уверена, что ее патриотический долг как раз и заключается в том, чтобы, проснувшись еще до рассвета, подолгу лежать в кровати, измышляя новые и новые способы крепче привязать к себе дьявольски привлекательного, интересного мужчину, который не только успел полюбить ее общество, но и привык полагаться на нее во многих важных вопросах, носивших зачастую глубоко личный, почти интимный характер. Иными словами, в последний месяц в Оканогган-Лип жизнь Сьюзен неожиданно наполнилась смыслом, став такой, о какой она всегда мечтала.
Том тем временем выбивался из сил. Ему приходилось не только исполнять обязанности мэра города, но и думать о том, как без потерь перевести свое предприятие из города на новое место. Нередко отсутствовал он и по вечерам, когда капитан Гротон приезжал ужинать, а это давало новую пищу ползущим по городу слухам. Со временем они дошли и до Сьюзен. Ник, отчаянно краснея, признался, что другие мальчишки всячески изводят его намеками на неподобающее поведение матери. Сьюзен внимательно выслушала сына, но про себя решила, что чужая ограниченность и глупость не должны помешать ей довести дело до конца.
– Потерпи немного, – сказала она Нику. – Я веду себя так, потому что… потому что так надо. Вот увидишь, пройдет немного времени, и они увидят, что я была права.
И все-таки этот инцидент заставил ее задуматься, как сделать, чтобы избранная ею тактика скорее принесла плоды.
К этому времени капитан Гротон вполне освоился и с традиционными для Среднего Запада угощениями – тушеными бобами, фруктовым желе, сахарным горошком, – и с общественными мероприятиями, на которых эти блюда подавались, поэтому Сьюзен решила познакомить его с более утонченной кухней. Довольно скоро выяснилось, что в еде капитан отличается куда меньшим консерватизмом, чем ее собственный муж, к тому же уотессунец неизменно хвалил ее кулинарные эксперименты.
Однажды вечером, когда Том в очередной раз где-то задерживался, Сьюзен снова пригласила капитана зайти. Детям она заказала пиццу, а для Гротона приготовила креветки с диким рисом, кинзой, артишоками и сметаной. Все это она спрыснула лимонным соком и добавила немного жгучего перца. Ужинать сели в столовой. Сьюзен открыла вино, капитан тоже привез бутылку, поэтому в этот вечер оба выпили больше обычного.
За ужином капитан рассказывал, как один из местных жителей – любитель-историк, заведовавший городской свалкой – пытался заставить уотессунцев отказаться от своих планов под предлогом того, что под городом якобы находятся бесценные археологические памятники минувших эпох и, возможно, даже зарыты древние сокровища. В подтверждение своих слов бедняга предъявил обрывок старинной карты на французском языке и фотографию какого-то металлического предмета с выгравированным на нем загадочным значком.
Сьюзен, у которой от вина немного кружилась голова, захихикала.
– Но вы, конечно, не клюнули на эту липу, капитан? – спросила она.
Гротон вопросительно посмотрел на нее.
– Там не было никаких лип, – сказал он серьезно. По-английски Гротон говорил превосходно, и случаи, когда он чего-то не понимал, можно было пересчитать по пальцам.
– Это такое выражение, капитан. Идиома… «Липа» означает, что кто-то хочет вас обмануть, подсовывает вам фальшивку.
– И все это называется «липа»? – с сомнением уточнил Гротон.
–Да.
– А «влипнуть»? Это однокоренное слово? – спросил капитан. Сьюзен на мгновение задумалась.
– Пожалуй, да. Только значение немного другое. «Влипнуть во что-то» означает попасть в неприятное положение. А еще про человека говорят «влип», когда он в кого-то влюбляется.
Несколько мгновений капитан молча обдумывал услышанное.
— Значит, одно и то же выражение используется, когда человек попадает в трудное положение и влюбляется?
— Примерно так, – кивнула Сьюзен, которой ничего подобного никогда не приходило в голову. – Возможно, все дело в том, что когда человек влюбляется, он живет иллюзиями и таким образом сам себя обманывает. Кроме того, положение влюбленного простым не назовешь.
Она перехватила взгляд капитана и поразилась тому, насколько он серьезен. Можно было подумать, что тема, которую она невзначай затронула, очень его взволновала. Сейчас их глаза встретились лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Сьюзен невольно вздрогнула. К счастью, Гротон быстро отвел взгляд.
– А что вы подразумеваете, когда говорите «Оканогган-Лип»? – спросил он. – Любовь или неприятное положение?
— Пожалуй, и то, и другое.
— Но если бы вы подразумевали «обман», «фальшивку», вы бы мне не сказали? – Гротон слегка улыбнулся.
— Я не обманываю вас, капитан, – негромко ответила Сьюзен. И, к своему собственному удивлению, она вдруг почувствовала, что говорит чистейшую правду.
Некоторое время оба молчали, потом Сьюзен бросила салфетку на скатерть и поднялась из-за стола.
– Пойдемте во двор, капитан.
Не говоря ни слова, он вышел за ней в теплую и влажную августовскую ночь. Благоухали магнолии. Ни один ветерок не оживлял своим дыханием неподвижную листву, и только на наружной стене дома вздыхали кондиционеры. Звенели в кронах деревьев невидимые цикады. Все так же молча они прошли по едва различимой в темноте тропинке и остановились под деревьями, где трава была гуще и выше. Сьюзен услышала, как капитан глубоко вдохнул пряный ночной воздух.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
