– Это обещано?
– Разумеется.
– Обещанное покойнику легко нарушить. Когда я думаю о всех обещаниях, которые я давала моим родителям! Если я выполнила хоть что-то, то по чистой случайности. Словом, забудьте все это... Забудете?
– Думаю, – чопорно вмешалась Эми, – воспитанные люди не должны говорить о собственных похоронах...
Руперт бросил в огонь письмо и конверт. Потом нехотя взял шкатулку, словно опасаясь прикасаться к ней. Она напоминала гроб. Но не гроб Уильмы. Инициалы на крышке принадлежали ему.
Он отправился в гараж, спрятав под пальто шкатулку.
Через полчаса Руперт приблизился к середине Моста Золотых Ворот. Там он швырнул серебряный гробик за перила. Тот погрузился сначала в туман, потом – в море.
Глава 12
Взлетно-посадочные полосы Интернационального аэропорта отпотели под неожиданно выглянувшим солнцем, и приземлившиеся за ночь самолеты отправлялись по всем направлениям, едва открывалось пространство для взлета. Внутри стеклянных стен громкоговоритель, словно невидимый деспот, раздавал приказания своим подданным: "Пан-Американ, полет 509 в Гавайи, идет посадка у ворот семь... Мистер Поль Митчел регистрируйтесь в Соединенных Воздушных Линиях, мистер Поль Митчел... Трансмировая Линия, вылет 703 в Чикаго и Нью-Йорк задерживается на полчаса... Не пытайтесь сесть в самолет, пока не будет объявлен номер вашего полета... Открыта посадка у ворот семь для полета 509 в Гавайи... Миссис Джеймс Шварц, повторяю, миссис Джеймс Шварц, ваш билет в Даллас, Техас, не действителен... Отметьтесь немедленно у кассы Трансмировой Линии... Десятые ворота открыты для пассажиров 314 в Сиэтл..."
За прилавком Вест Эйр Лайнс, розовощекий молодой человек в очках с роговой оправой, занимался какой-то бумажной деятельностью. Именная дощечка гласила, что его зовут Чарлз Э. Смит.
Когда к его окошку подошел Додд, молодой человек спросил, не поднимая глаз.
– Чем могу служить?
– Мне бы билетик на Луну.
– Какого черта... О! Да это Додд. Что, кого-нибудь убили?
– Да, – любезно сообщил Додд, – вся твоя семья, включая двоюродную сестричку Мабель, стерта с лица земли бомбой сумасшедшего.
– Я готов признаться.
– Славный парень.
– Что еще новенького?
– Плачу за информацию, Смитти.
– Слушаю.
– Воскресным вечером четырнадцатого сентября супружеская пара предположительно приземлилась здесь после полета из Мехико-Сити. Мне надо узнать, вдвоем они вышли из самолета, или кто-нибудь из них, или ни один из них?
– С виду вроде бы просто, – заметил Смитти. – А на деле совсем не так.
– Вы сохраняете списки пассажиров, не так ли?
– Разумеется, два года храним списки, где можно найти имя каждого пассажира, севшего в наш самолет.
Додд нетерпеливо поощрил:
– Ну...
– Я сказал – севшего. Мы здесь работаем не для поправки здоровья. Мы собираем плату за проезд и пропускаем пассажиров на борт самолета. Где они будут выходить – не наша забота.
– Вы хотите сказать: если, взяв билет до Нью-Йорка, я выйду в Чикаго, никто не заметит этого?
– Это не войдет в списки, – подтвердил Смитти. – Впрочем, кое-кто мог заметить разницу.
– Кто именно?
– Член команды. Одна из стюардесс могла заприметить вас, потому что вы пробовали получить второй обед или выпивали перед обедом три мартини вместо одного. Это может быть радист, или помощник пилота, или пилот – они все прогуливаются по самолету, а иногда останавливаются поболтать с пассажирами.
– А вы сохраняете списки команды каждого полета?
– Специальный клерк сохраняет.
– Что, если посмотреть за четырнадцатое сентября. Хорошо бы заодно проверить и тринадцатое.
Смит снял очки и протер глаза:
– Каким это делом вы занимаетесь, Додд?
– Оно никогда не бывает чистым.
– Это я знаю, но что в нем запутано?
– Любовь, ненависть, деньги, выбирайте, что хотите.
– Я беру деньги, – ласково сказал Смит.
– Не намекаете ли вы на... что не отказались бы от взятки? Это удар для меня, сынок, поистине ужасный уд...
– Подождите в кофейной лавочке. Я кончаю работать через пятнадцать минут.
Кофейня была битком набита. Легко было узнать тех, кто ждал самолета. Они ели беспокойно, один глаз на часах, одно ухо на громкоговорителе. Женщины суетились со своими шляпками и сумочками, мужчины проверяли билеты. У всех был напряженный и раздраженный вид. Додд подумал: куда подевались счастливые путешественники, каких встречаешь на рекламах.
Он протолкался к прилавку, заказал кофе и датское печенье. Невольно подслушал разговор двух пожилых дам, отправляющихся на экскурсию в Даллас:
– Чувствую, что забыла что-то. Прямо уверена...
– Газ. Ты не забыла выключить газ?
– Наверняка забыла! Я думаю, что забыла. О Господи!
– Надеюсь, ты захватила драмамин?
– Вот он. Только от него никакой радости. Меня уже подташнивает.
– Вообразить только наглость, с какой меня заставили взвесить сумочку вместе с багажом, потому что она чуть-чуть больше положенного размера.
– Даже если я не выключила газ, дом от этого не взорвется?
– Прими драмамин. Он успокоит твои нервы.
Когда они ушли, Додд мысленно пожелал им доброго пути и перебросил свое пальто через освободившийся табурет, чтобы занять его для Смитти.
Он допивал вторую чашку кофе, когда вошел Смитти.
– Сделано?
– Сделано, – ответил Смитти. – Суббота, тринадцатого сентября. Пилот Роберт Форбс, проживает в Сан-Карлосе, но сейчас в полете. Помощник пилота Джеймс Биллингс, Саусалито, сейчас свободен. Радист Джо Маццино, Дали-Сити, сейчас в отпуске по болезни. Три стюардессы. Две из них, Анн Маккей и Мария Фернандес – в полете. Третья, Бетти де Уит, оказалась замужней, и на прошлой неделе ее рассчитали. Ее муж, черный пилот, Берт Райнер. Они живут в Моунтейн-Вью дальше по полуострову. Вам нужна миссис Райнер, если вы сумеете чего-нибудь от нее добиться.
– Почему?
– Она была одна из команды в обоих рейсах, тринадцатого и четырнадцатого сентября, замещая заболевшую стюардессу. Беда в том, что Бетти может отказать в помощи. Она чертовски разозлилась, когда узнали о ее замужестве и уволили.
– Что ж, попробую счастья. Спасибо, Смитти. Вы прямо-таки пример работоспособности.
– Не надо аплодисментов, – сказал Смитти. – Просто платите.
Додд протянул ему десять долларов.
– Господи Исусе, ну и скупы же вы, Додд!
– Вы получили информацию за пятнадцать минут. Это сорок долларов в час. Где еще вы заработаете сорок долларов в час? До скорой встречи, Смитти.
Додд вернулся в город. Когда он вошел в контору, его секретарша Лорейн говорила по телефону, и по кислому выражению ее лица он понял, что ей не нравится порученное им задание.
– Ясно... Да, по-видимому, миссис Келлог дала мне ошибочное название собачьего питомника. Извините, что побеспокоила вас.
Повесив трубку, она вычеркнула еще один номер на блокноте. И немедленно набрала новый.
Додд протянул руку и разъединил связь:
– Мы что, с утра не разговариваем друг с другом?
– Мне надо беречь голос для вранья, на какое приходится пускаться.
– До сих пор никакой удачи?
– Нет. И я предвижу приступ ларингита в самом скором времени.
– Пока он не наступил, продолжайте звонить. – Додд не сочувствовал недугам Лорейн, слишком хорошо зная, что их количество и разнообразие способно заполнить учебник медицины. – Была почта?
– Пришло письмо, которого вы ждете, от мистера Фоулера из-Мехико-Сити. Спешное. Я положила его на ваше бюро.
Лорейн со знанием дела заложила облатку от кашля за левую щеку и набрала новый номер:
– Я звоню по поводу скотча миссис Келлог...
Додд вскрыл конверт. Письмо было напечатано на машинке в неровном стиле, каким Фоулер пользовался, когда служил сержантом в полиции Лос-Анджелеса, и не имело ни даты, ни обратного адреса, ни обращения.
"Здорово, старый греховодник! Рад снова слышать тебя. К чему спешить и волноваться из-за чего бы то ни было? Здесь вроде бы все в порядке.
Двенадцатого сентября миссис Келлог выпустили из госпиталя. Я разговаривал с молодым врачом, который работал в отделении, где она лежала. Он не поддавался, за целых двадцать пять долларов не поддался, однако подтвердил, что начальство госпиталя не торопилось выписывать миссис Келлог и разрешило это, лишь когда Келлог пообещал нанять сиделку, сопроводившую его жену в поездке домой. Согласно этому врачу, у других врачей имелись разногласия насчет серьезности контузии миссис Келлог. Контузии не измеряются точно даже электро-энцефалограммным анализом, которому миссис Келлог отказалась подвергнуться, когда узнала, что тут вкалывают иголки в череп. Лично я не вижу, каким образом страх миссис Келлог перед иголками может вам пригодиться. Но вы просили сообщить все мельчайшие подробности, так получайте. Диплом того врача еще не успел просохнуть, потому этот парень, естественно, знал все про контузии. Он прочитал мне вслух из книги: чем контузия серьезней, тем больше потеря памяти у больного. Разве это не правда?
