друзьями, вместе игравшими в песочнице одними игрушками.
Только Соединенные Штаты и Россия (СССР) имели возможность в течение 42 лет выводить на околоземную орбиту космические корабли с людьми на борту, пока к ним не присоединился Китай, запустивший в 2003 году на орбиту Земли первого астронавта – вернее, тайконавта. Поэтому эмоции, связывавшие нас, были очень сильны, и дружеские отношения мы всегда ставили выше политики. Нас соединяли узы, выкованные не где-нибудь, а в бескрайних просторах космоса.
Я рос во время холодной войны и, как и все чистокровные американцы, считал русских коммунистами, безбожниками и исчадиями ада. Можно ли сказать, что мы… ненавидели друг друга? Можно ли сказать, что мы… были заклятыми врагами? Нет. Возможно, политики таковыми и были, а мы нет, поскольку наши взоры – взоры исследователей, сумевших расширить мировую перспективу настолько, что она выходила за рамки межнациональных конфликтов, – все время были устремлены к звездам.
Самые дорогостоящие разновидности международного сотрудничества – это (именно в таком порядке) ведение войны и строительство международной космической станции. На третьем и четвертом местах (с большим отрывом от первых двух) стоят Олимпийские игры и мировые чемпионаты. В трех из них речь идет о соревновании, а в одном (первом) – о насильственном лишении человеческих жизней. Что касается космической станции, то в перечень стран, посылавших туда своих астронавтов/космонавтов, входят Бельгия, Бразилия, Дания, Великобритания, Казахстан, Малайзия, Нидерланды, Южная Африка, Южная Корея, Испания, Швеция и Объединенные Арабские Эмираты, не говоря уже о Соединенных Штатах, России, Японии, Канаде, Италии, Франции и Германии. Да, над космической станцией развевалось гораздо меньше флагов, чем их развевается на чемпионатах мира или Олимпийских играх, но даже краткий обзор геополитических событий ХХ века, хранимых памятью ныне живущих людей, дает наглядное представление о том, что практически все из перечисленных государств вели друг с другом или с другими странами тотальную войну, где число погибших исчислялось миллионами.
В начале 1970-х годов США и СССР все еще держали весь мир под термоядерным прицелом, и холодная война продолжалась еще в течение двух десятилетий. Тем временем в 1972 году президент США Ричард Никсон и председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин подписали в Москве договор о совместном запуске пробного проекта «Союз – Аполлон». Три года спустя, в июле 1975-го, астронавты и космонавты в ходе маневра при состыковке станций «Аполлон» и «Союз» осуществили первую в истории встречу двух держав в космосе. Были ли какие-то условия, обязательные для соблюдения обеими сторонами? Да, были. Вернее – было. Одно. Американцы должны были говорить только по-русски, а русские только по-английски[53].
Как мы говорим студентам, обучающимся в рамках проекта Astro 101, Вселенная над головой у каждого. Так что перспективы для утверждения мира во всем мире могут быть самыми благоприятными.
* * *
В политике я неизменно придерживаюсь либеральных взглядов. Тем не менее именно президент Джордж Буш-младший, республиканец, дважды назначил меня членом комиссии Белого дома. Ему были важно не мое политическое кредо, а научная квалификация. Мои мнения – это мои мнения, ничьи больше, и я, высказывая их, никогда (хотите верьте, хотите нет) не прилагаю особых усилий, чтобы заставить других согласиться с ними. Так что, если у Джорджа Буша и были скрытые опасения на мой счет, именно моя политическая умеренность оказала, как я считаю, решающее влияние на его выбор и включение меня в состав комиссий.
Это назначение стало для меня политическим крещением. Я познакомился и подружился с членами комиссии, где были как убежденные консерваторы, так и прогрессивные сторонники лейбористской партии. В этой политически разнообразной и влиятельной группе из 12 человек постоянно велись дебаты, но наибольшего успеха мы всегда добивались лишь тогда, когда придерживались срединного русла политического спектра. Это значит, что мне приходилось из левого угла смещаться в правый, чтобы донести мои взгляды до тех, кто упорно со мной не соглашался, и найти компромисс. Мои шаги были робкими, но вполне благотворными для меня. При этом каждый мой шаг в сторону консервативного мировоззрения отдалял меня от привычных либеральных взглядов. И это продолжалось до тех пор, пока (впервые в жизни) я не осознал, что думаю самостоятельно, сам за себя, не терзаемый больше идеологией, которую мне привили в детстве и которую я безоговорочно принял как свою собственную. Я впервые увидел консерваторов другими глазами – не как монолитную массу, а как собрание индивидуумов. И либералов тоже увидел другими глазами. И в этом мне помог прежде неведомый, но такой проясняющий взгляд из центра. Там, в центре, я начал презирать всевозможные ярлыки и стереотипы. Да и что они такое, как не интеллектуальные догмы, на основании которых мы присваиваем себе право утверждать, что знаем о незнакомом человеке абсолютно все?
Может ли научная рациональность, встроенная в космическую перспективу, побудить людей соглашаться со всеми мнениями? Нет, навряд ли. Однако она может побудить их менее энергично выражать свое несогласие – не из желания достичь компромисса, а по причине того, что способность рассуждать здраво не будет более обременена эмоциями, а способность мыслить не будет страдать предвзятостью. Иногда все, что для этого нужно, – это больший объем обоснованных данных.
Рассмотрим четыре «красно-синих», то есть республиканско-демократических, тропа политики США, какими они представляются пытливому ученому вроде меня.
ТРОП № 1. В отличие от либералов, живущих в соответствии с сомнительными нормами морали, консерваторы высоко ценят нуклеарную семью и стабильность, которую она создает для цивилизации.
А теперь проанализируем семейные ценности с точки зрения вопросов, которые наиболее тщательно изучаются социологами, а именно: число разводов и рожденных вне брака детей. Анализ статистики внебрачных рождений по штатам показывает, что почти половина всех детей, рожденных незамужними женщинами, приходится на «красные» штаты – Луизиана, Алабама, Миссисипи, Техас, Оклахома, Арканзас, Теннеси, Кентукки, Западная Виргиния и Южная Каролина[54]. На выборах в этом столетии каждый из этих штатов голосовал именно за «красных»[55]. Вторая половина внебрачных рождений приходится на такие знаменитые «синие» штаты, как Калифорния, Миннесота, Массачусетс и Нью-Йорк. На что же указывает число рожденных вне брака детей? Например, на растущую численность раскрепощенных женщин, которые не нуждаются в мужчинах или не приемлют семейные парадигмы 1950-х годов. Или на региональные различия по количеству абортов. В любом случае, они не свидетельствуют о приверженности традиционным семейным ценностям.
А как обстоит дело с разводами? Низкое число разводов в тех или иных штатах, вероятно, должно свидетельствовать о сохраняющейся там семейной культуре. Если выстроить в ряд от низшего к высшему все 50 штатов (на основе статистических данных за 2019 год), то окажется, что первые 10 штатов с самым низким числом разводов –
