Таким образом, исчезли все следы и Гогола, и Семеде, и всех остальных кавдлунаков. Они потеряли право на жизнь и понесли заслуженное наказание. Даже природа нашей страны не смогла примириться с тем, как повели себя белые. Кавдлунаки пришли сюда, но не пожелали жить по обычаям людей, а более всего они заслуживали смерти потому, что отбирали у детей игрушки и убили маленькую беззащитную девочку.
Их настигла кара, и люди были отомщены, но я никогда больше не стану говорить об этих событиях - они слишком ужасны, чтобы, рассказывая о них, коротать время в ожидании, пока сварится мясо. Но люди никогда об этом не смогут забыть.
Глава 3
ИХ БЫЛО ПЯТЕРО
Все как-то притихли, когда готовились сняться со скалы Далрюмпле. А Самик - и вообще-то немногословный - устал после длинного рассказа и, кроме того, пока мы переносили его в лодку и отчаливали, у него еще сильнее разболелась сломанная нога.
Другие эскимосы, как видно, не раз слыхали историю о водяном пламени, но отнеслись к ней с таким же вниманием, как и я. Все они были моими друзьями, самыми лучшими, каких я когда-либо имел, и сейчас они, наверное, думали, что меня сильно задел рассказ о несчастьях, причиненных людям алчностью белых. Однако они были тактичны и не высказали никаких замечаний по поводу этой истории.
Меквусак, не сказав ни слова, занял свое место у руля и теперь разглядывал Агпат и наше старое весеннее стойбище. Чужестранцев все еще не было видно, но теперь я понял, почему встречи с ними эскимосы ожидают совсем не с таким чувством, как я. Мне стало ясно, почему Самик надеялся, что те люди окажутся эскимосами. Правда, они, казалось, инстинктивно чувствуют - как и Наварана, - что речь идет о кавдлунаках.
Я был благодарен им за молчание и за дружеское расположение ко мне, единственному белому человеку среди них. И я радовался, что Кнуд Расмуссен15 и Пири, а также большинство других белых, которые побывали в этой части Гренландии, никогда не причиняли неприятностей ни Самику, ни его друзьям.
Вскоре во льду образовались большие разводья и, казалось, что у берегов Агпата вообще чистая вода. Мы без труда гребли между льдинами, которые попадались на пути. Огибать их было не трудно, и мы продвигались довольно быстро. Два каяка шли впереди. Вдруг мой тесть Увдлуриак подал знак остановиться. Я подумал, что он увидел таинственных чужеземцев и попытался разглядеть их в бинокль. Но Увдлуриак объяснил, что он заметил на льду два стада моржей: одно из них совсем близко, другое - невдалеке от Агпата. Благодаря сильному ветру ничего не стоит подойти к ним - не можем же мы их упустить! Каяки подойдут к ним с подветренной стороны, и каждый охотник убьет гарпуном по одному моржу. Но надо попытать счастья и со вторым стадом.
Эскимосы на каяках отправились к Агпату, а мы пытались подгрести на своей лодке к первому стаду. К сожалению, вокруг оказалось слишком много льда; подойти к моржам можно было только по льду, перепрыгивая с одной льдины на другую. Я предпочел остаться в лодке, которую эскимосы всегда склонны бросать на произвол судьбы, когда появляется добыча! Я считал, что нам важнее сохранить лодку, чем охотиться на моржей. И действительно, дело окончилось тем, что из ближнего стада поймали только одного моржа, а тем двоим на каяках удалось убить другого. Мы взяли обоих моржей на буксир и медленно направились к Агпату, где показались два человека, ожидавших нас.
В пылу охоты мы чуть не забыли тех, за кем направились, и вспомнили о них, когда оказались совсем близко от берега. Теперь я сразу увидел, что Наварана права: это не эскимосы, а белые, и скоро мы узнаем, как и почему они попали на остров Саундерса. Но эскимосам казалось невежливым проявлять слишком большую поспешность. Поэтому мы медленно подплывали к незнакомцам, а я сидел и все думал, кто они такие, в каком состоянии и какая помощь им необходима.
Выяснилось, что их пятеро, а не двое, как мы подумали сперва. Они раскинули лагерь на берегу, довольно далеко отсюда. Двое, которых мы увидели, ушли от своих товарищей поискать какой-нибудь дичи и поднялись на скалы, чтобы оглядеться. Они обнаружили нас на льду и, возмущаясь нашей медлительностью, ругали нас последними словами за охоту на моржей; незнакомцы никак не могли дождаться, когда же мы, наконец, подойдем, чтобы помочь им! Оказалось, что это китобои, отбившиеся от своего судна. Они с огромными трудностями добрались до острова Саундерса, но дальше им на своей лодке плыть было невозможно из-за скопления льдов. Шотландские китобои много лет охотились в районе пролива Джонса. Жизнь этих закаленных и неприхотливых людей далеко не завидна. Обычно китобои отправляются из дому в конце зимы или ранней весной и добираются до залива Фробишер или Камберленд-Саунд до того, как лед в больших фиордах начнет двигаться на юг. Эту первую часть лова называли юго-западным промыслом, и в хорошие годы уже здесь удавалось наполовину заполнить трюмы. Когда приходили в движение льды Гудзонова пролива и фиордов Баффиновой Земли, начиналась также миграция китов. Китобои следовали за китами вдоль берега Гренландии, мимо острова Хольм и через залив Мелвилла. Здесь погибло немало китобоев; многие терпели крушение, так как в этом заливе путь судам может внезапно преградить торосистый лед и за несколько минут судно оказывается затертым. В то время, когда плавали еще на парусниках, судьба судна целиком зависела от ветра. Китобои могли перебраться через залив Мелвилла только в том случае, если ветер гнал лед в направлении, в котором им надо было двигаться; поэтому их самым страшным врагом было безветрие. Целые дни, иногда и недели не бывало даже намека на ветер.
В наши дни пройти через залив Мелвилла не так опасно, как тогда. В те времена китобои старались прибыть весной, как можно раньше, когда прибрежный лед еще неподвижен. Киты очень постоянны в своих перемещениях, и каждый год они проходят на север у самой оконечности мыса Йорк. Киты идут и дальше на север, но никогда не заходят в бассейн Кейна. Должно быть, им мешает лед в проливе Смита, где они обычно задерживаются, пока движение льдов не вытеснит их на юг. После этого киты некоторое время находятся в проливе Джонса, а там уже стоят наготове шотландские китобои - они здесь охотятся на крупных гренландских китов16.
Шотландцы не могли охотиться за китами так, как это делают в наши дни. Ведь сейчас имеются небольшие пароходы с пушками, которые поражают цель на довольно большом расстоянии. В свободной воде такое китобойное судно способно подойти довольно близко к своей добыче, поскольку шум винтов ненамного опережает судно, во всяком случае, он может спугнуть кита лишь в последний момент. А тот метод лова, которым пользовались шотландцы в проливе Джонса, заливе Мелвилла и в других районах, был куда более трудным и опасным.
Обнаружить кита среди плавающих льдов гораздо сложнее, чем в открытой воде. Только десятая часть айсберга находится над водой, остальные девять десятых колоссальной массы скрыты под поверхностью. Шум гребного винта наталкивается под водой на лед и эхом отдается от одного айсберга к другому. Эти звуки на далеком расстоянии предупреждают китов о присутствии судна. Конечно, и опрокидывающийся айсберг, как и треснувший лед, производят шум, но, очевидно, морские животные способны отличить естественные шумы от необычных звуков, исходящих от столь странного предмета, как гребной винт.
Поэтому на Крайнем Севере невозможно ловить китов современными способами с судовыми гарпунными пушками. И надо охотиться таким же способом, как на заре китобойного промысла. У китов прекрасный слух, так что приближаться к ним надо очень осторожно. Чтобы тихо подгрести к ним, иногда даже приходится вынимать весла из уключин.
Если ведешь себя достаточно осторожно и обладаешь необходимым опытом, бой китов не такое уж сложное дело. Киты - это в известном смысле доисторические животные. В большинстве случаев они не способны найти выход, когда попадают в необычную обстановку, и если к ним удалось подойти достаточно близко, остальное сравнительно просто. Но арктическое лето таит множество других опасностей, и пятеро чужестранцев, которых мы здесь встретили, чудом спаслись, а их товарищи, находившиеся в той же лодке, погибли.
Охота за китами с открытой лодки17 в проливе Джонса не так легка и увлекательна, как многие себе представляют. Не такое уж это захватывающее приключение, и в нем нет никакой романтики. Два выражения с того времени остались свидетельством огромной опасности, напряжения сил и той ничтожной платы, которую получали шотландские китобои. "Нет кита, нет и денег", говорилось обычно. Никому из команды не гарантировали заработок. Они получали свою часть - да к тому же очень маленькую - в зависимости от улова, если он, конечно, был. Если им не хватало знаний, опыта, выдержки или же им просто не везло и не удавалось добыть кита, они не получали ничего.
