— Солдатам нужны продукты.
Но от продуктов солдаты скоро перешли к реквизиции других ценных вещей, — как белье, платье, часы и другие привлекательные домашние предметы.
Еще день…
И солдаты вошли в окончательную погромную роль: распространялись группами в три-четыре человека по деревне, грабили, что попадалось в руки.
Избивали.
Ставили лицом к стенке и, угрожая расстрелом, требовали денег.
С ними торговались. Они уступали, приходили к соглашению, — в общем, явление уже знакомое для россавских евреев по банде петлюровцев. И эти солдаты при своих налетах на еврейские квартиры в большинстве случаев никаких обвинений евреям не бросали.
Твердили только одно:
— Давайте деньги.
Видно было, что насилия совершаются потому, что аппетиты у них большие, надзору никакого нет и нет никакой ответственности. Эти солдаты также братались с местными отбросами и, благодаря последним, были хорошо информированы, во сколько нужно оценивать жизнь в том или ином еврейском доме, где можно разрешать торговаться и где не следует ни в коем случав уступать.
Неудержимый произвол рос часами.
Действия становились циничнее и безобразнее, уже были случаи изнасилования и несколько на то покушений.
Не обошлось без человеческих жертв.
При ограблении Рябчинского убили его на глазах семьи, потому что — «Нужно нагнать страх на жидов».
Озверев от произвола и господства над человеческой жизнью и имуществом, солдаты пьянствовали на улицах.
Возглашали тосты:
— В честь батьки Махно.
Избитые и окровавленные россавские евреи убедились тогда с отчаянием, что от солдат избавления не получат и начали массами покидать Россаву, оставив на произвол судьбы свои дома и уцелевшие остатки своего имущества.
22-го февраля махновцы покинули Мироновку.
Тем самим и Россаву.
Большевики
Через день опять из Мироновки в Россаву прибыли солдаты. Они принадлежали к первому золотоношскому полку. Евреи, понятно, не пошли их встречать, а ждали во мраке новых ужасов и свежих ран.
Но солдаты обходили дома.
Мягко, сочувственно успокаивали.
Они порицали действия своих ушедших товарищей, обещали подробно исследовать события, наказать местных участников грабежей, изолировать бандитов. И, действительно, на следующий день солдаты собрали крестьянский сход, на котором комиссаром был избран Черняковский, один из приличнейших и честнейших крестьян в деревне. Солдаты устраивали обыски у подозрительных крестьян. И найденные вещи возвращали их еврейским владельцам. Евреи, увидев, в первый раз за две недели, человеческое отношение к себе, заботу о своей неприкосновенности, просили командира полка поселить в деревне на еврейский счет сто солдат.
Просьба была исполнена.
Но…
Как видно, горькая доля была суждена Россаве.
25-го еврейские защитники были отозваны по военным соображениям в Канев, и деревня осталась совершенно без охраны.
И тут начинаются новые кровавые мытарства.
Наученная прежними событиями Россава поняла свою беспомощность — как легко она может сделаться объектом всякого дикого, но вооруженного аппетита…
И решила послать делегацию в Богуслав — просить охраны.
Ибо известно стало, что там имеется кое-какая власть.
В Богуславе обещали делегации добиться у Мироновского коменданта, чтобы он послал своих людей охранять население. При этом указали, что, если в деревне будут налеты солдат, следует у них требовать предъявления мандата.
— А если такового не окажется?..
— Значит это просто бандиты, которых следует задержать и привести в Богуслав, где их строго накажут.
Деревня ожила.
Приехало несколько солдат из Мироновки на подводе и, подъехав к дому еврея Цаца, стали выносить и нагружать домашние вещи. Дали знать об этом комиссару Черняковскому, который немедленно прибыл с несколькими людьми и потребовал у реквизиторов:
— Мандат.
Такового не было.
Черняковский распорядился:
— Сложить обратно вещи.
Солдаты не оказали сопротивления. Снесли обратно вещи.
Уехали.
Этот случай придал населению мужества к самозащите.
Ошибка
На следующий день, когда уже было совсем темно, десять солдат с красными бантиками, в сопровождены местного бандита, начали сильно стучать в дверь еврейского сапожника.
В квартире начали кричать:
— На помощь!
Один из соседей дал знать в волость.
Напали бандиты.
Сейчас же прибыл комиссар Черняковский с большой толпой евреев и христиан.
Солдаты были обезоружены.
Избиты.
Тогда только один из солдат догадался показать мандат, из которого явствовало, что он и его товарищи посланы из Мироновки в качестве охраны для деревни. К жилищу сапожника они пришли по указанно арестованного ими бандита, который уверяет, что свой револьвер продал сыну сапожника.
Увидев произошедшую горькую ошибку, присутствующие попросили извинения у избитых солдат.
И объяснили источник недоразумения.
Солдаты согласились, что в происшедшем они тоже виноваты, ибо не представили своевременно мандата.
Солдат успокоили.
Дали поесть, угостили вволю куревом.
Ждали ответа из Мироновки, куда отправилась делегация к коменданту. Делегация вернулась назад с отрядом из 15-ти солдат с 2-мя пулеметами. Начальник отряда прибыл в воинственном настроении.
Он угрожал:
— Расстреляю и разрушу всю деревню.
После долгих объяснений и просьб удалось его убедить в невинности населения.
Он смягчился.
Заявил, что произведет расследование.
Продолжалось расследование недолго и состояло в том, что согнали много молодых людей, евреев и христиан, и избитые солдаты должны были узнавать среди них избивавших.
Солдаты никого не признали.
Хотя часто с колебанием говорили:
— Кажется, я видел одного в такой шапке.
Или:
— Пиджак то похож.
Все же задержали без всяких причин пять человек — четырех евреев и одного христианина, в качестве заложников. Командир, впрочем, уверил еврея Левита, что он это делает для удовлетворения своих товарищей. Заложников он отправляет в Мироновку с запечатанным письмом, в котором просит их освободить.
И еще до расследования он заявил, что спешит:
— Нужно сегодня ехать в соседнюю деревушку Зелянки, чтобы посчитаться с тамошними крестьянами за старые грехи.
Ушел с отрядом.
Но как только солдаты вышли на дорогу Зелянки, послышалась сильная стрельба. Это их встретили зелянские крестьяне. Солдаты были слишком малочисленны против такого нападения и разбежались.
Командир забежал в Россаву.
И спрятался в крестьянском доме.
Кто-то, как видно, указал зелянским крестьянам его убежище.
Его вытащили на улицу.
Расстреляли.
Вскоре прибыл большой отряд с пулеметами из Мироновки.
Зелянские крестьяне разбежались. Солдаты их преследовали до самих Зелянок.
У деревни к большевикам навстречу вышли старые крестьяне с белыми флагами, просили прощения за своих сыновей и клялись, что больше этого никогда не повторится.
После короткого раздумья солдаты простили деревушке.
И направились обратно в Россаву.
Кровавая месть.
…Тут, совершенно неожиданно и психологически необъяснимо, они учинили вдруг кровавую расправу над евреями…
Маленькими группами в 2–3 и 4 человека пустились они по еврейской части деревни, не пропустивши ни одной лавки еврейской, ни одного дома еврейского.
Тут уже часто слышен был мотив:
— Нужно вам отомстить, вы расстреляли нашего командира.
Вслед за этим требование:
— Давайте деньги… золото… серебро…
Свирепый удар нагайкой.
Обнаженной саблей.
Прикладом.
Тут уж не помогал выкуп деньгами: получали ли деньги или нет — все равно приступали к зверским действиям. Солдаты не экономили времени: одна и та же группа могла проводить в какой-нибудь квартире целые часы, вымышляя самые фантастические методы истязаний. Одного еврея солдат, требуя денег, бил рукояткой револьвера по зубам.
Всего окровавил.
Потом приказал сесть ему на стул.
Голой саблей ворочал ему зубы.
Затем всунул саблю в горло так, что брызнула струя крови.
После этого поставил его лицом к стене…
Выстрелил в него.
Затем опять посадил на стул около стены и саблей нанес такой сильный удар по голове, что даже в стене остался глубокий след.
…Другого еврея, молодого, заставили раздаться и лечь.
Стали пороть розгами.
Он обмер.
Его привели в чувство и заставили лечь лицом на землю.
Выстрелили в него… и не попали.
